— Не убегай, — улыбнулась Катя как можно ласковее. — Я тебя не укушу.
— Не укусишь?.. — тихо спросил мальчик. — А вдруг ты меня побьёшь?.. Я боюсь. Не подходи близко!
— Зачем же мне тебя бить? Ты дурак?
— Н-не з-знаю… Я не дурак, а всё равно боюсь.
— Просто так боишься?
— Просто так…
— Ты, наверное, трус?
— Ага…
— Давно?
— Что — давно?
— Давно трусишь?
— Ага. Всю жизнь…
— А чего ж ты боишься?
— В-всего: с-собак, кошек, мальчишек, крокодилов…
— Первый раз вижу такого удивительного труса! А как же ты в школу ходишь?
— Н-никак не хожу. В школе с-страшно!
— Страшно? В школе?.. — Катя засмеялась. — Ну вот, ни капельки! Я каждый день хожу в школу, и никто меня там не укусил, не съел. Честное слово!.. И крокодилов там нет… Может быть, ты больной?
— Ага… Бабушка говорит, что это у меня болезнь такая опасная, под названием «дрожалка». Вроде скарлатины, только ещё хуже… Ой, не подходи ко мне, а то убегу!..
— Что же ты здесь один делаешь?
— 3-закаляюсь от страха. Бабушка пошла в магазин, а я тут её жду и закаляюсь…
— Ты весь трясёшься — замёрз, наверное?
— Нет, я же не трясусь, а дрожу — это разница! И не от холода, а от страха. Видишь, скоро темнеть начнёт — и вдруг вылезет в сквер кто-нибудь такой мохнатый, длинный, зубастый… Ой, боюсь!
— Да, тебе лечиться надо. Дрожалка — болезнь тяжёлая.
— Ага… Д-доктор сказал, что от неё вылечиться трудно. Он сказал, что только чудо может помочь. Я ведь даже телевизор смотреть боюсь: там бегемотов показывают и р-разбойников с длинными ножами.
— Тебя как зовут?
— Тема…
— А меня Катя. Знаешь что… — Карамелькина задумалась немного. — Давай, Тема, дружить!
— Д-дру-жить?! Со мной ещё никто не дружил, кроме бабушки. Д-давай… Только близко не подходи…
Но Катя всё-таки сделала осторожно два шага вперёд и постаралась получше рассмотреть Тему. На нём была огромная меховая шапка, от этого мальчик казался совсем крохотным, хотя ростом был даже повыше Кати. Большие круглые глаза всё время моргали, а нижняя губа вздрагивала. Катя спросила:
— Ты кем хочешь быть, когда вырастешь?
— Б-боксёром. Ведь боксёры никого не боятся. А бабушка говорит, что из меня ничего не получится, потому что в школу не хожу… А ты кем хочешь стать?
— Я?.. — Катя прищурилась и старалась говорить как можно равнодушнее. — Я директором школы буду. Завтра.
Нижняя губа у Темы перестала вздрагивать:
— Ты завтра будешь директором школы? Врёшь. Девочек-директоров не бывает. Директор должен быть взрослый: он всё должен замечать, кто балуется, кто опоздал…
— Откуда знаешь? Ты же в школу не ходишь.
— А мне всё бабушка рассказывает. Она каждый день в школе бывает — ей всё известно.
— Тётенька Чудакова, что ли?
— Ага. Она.
— Хорошая тётенька, хвалила меня. Вот завтра стану директором и прикажу, чтобы ей сварили целое ведро вкусного компота.
— Катя, не ври. Разве ты можешь завтра стать директором?
— Могу. Во-первых, наш директор Иван Иванович уехал в Москву. А во-вторых, у меня есть успех-трава.
— Не люблю, когда девчонки врут. Мне от этого страшно становится. Мальчишка может соврать, это ничего, а девочке нельзя!
— Почему девочке нельзя?
— Нельзя и всё!
— Ладно. Попроси свою бабушку Чудакову — пусть завтра вечером отпустит тебя в сквер. И я всё расскажу, как было.
— Честное слово — расскажешь по правде?
— Честное слово — расскажу!
Глава тринадцатая
БЕМОЛЬ И ВЕДЬМА
В то самое время, когда Катя разговаривала с Темой, — учительница музыки Бемоль разговаривала с Кикиморой.
— Как же вам не стыдно, мадам Кикимора? — сердилась Берта Мольбертовна. — Вас пожалели — подобрали на улице, определили в хорошую школу, дали квартиру, а вы балуетесь, шутки шутите.
— А нельзя, что ли? Посмеяться каждому хочется, даже ведьме.
— Но зачем же девочку обижать? Вся школа над ней хохотала.
— А ты её не жалей: двоечница она, нечистая сила.
— Ручаюсь, что она исправит свою двойку!
— Когда исправит — тогда и волшебству конец. Все травинки-былинки Катька слопает к тому времени.
— Сколько их, этих ваших травинок?
— Три. Жёлтая и синяя — коротенькие, они для смеху — только на один раз. А зелёная — для серьёзного дела, она — навсегда.
— Ох, не пойму я вас.
— А ведьму никто не понимает.
— Всё равно, если в нашей школе будут происходить чудеса — я всё расскажу директору Ивану Ивановичу, и он выгонит вас!
— Директор сейчас далеко. А завтра здесь будет другой директор — Екатерина Парамоновна, она устроит небольшой шурум-бурум. Хи-хи!
— Что устроит?
— Шурум-бурумчик маленький. Для смеху. Хи-хи-хи! И вдруг Кикимора запела:
Успех-трава —
Рука-голова!..
— Глупая песня! — рассердилась Бемоль. — И голос у вас противный, и никакого слуха!
Она захлопнула дверь Актового зала и два раза повернула ключ в замке.
Но для ведьмы замков не существует.
Говорит автор
ЧЕТВЁРТОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Когда-то — это было давным-давно — я учился в школе. Теперь, если мне иногда бывает грустно, если у меня портится настроение, я сразу же начинаю вспоминать свои школьные годы. Вспоминаю одноклассников — мальчишек и девчонок. Вспоминаю учителей, которые никогда не обращались к ученикам на «ты», а только на «вы». Стоит перед учителем какой-нибудь первоклашка, ковыряет в носу, а седой учитель говорит: «Послушайте, уважаемый Бобров, палец в нос засовывать опасно: вы можете что-нибудь сломать — или палец, или нос».
В то время, когда я был школьником, в стране было много неграмотных взрослых людей. И вот мы — ученики четвёртого класса — учили пожилых дяденек и тётенек читать да писать. И они очень уважали своих маленьких учителей. Один рабочий сказал мне: «Простите, я не выучил урок — вчера много работы было». А я ему в ответ: «Ай-яй-яй! Придётся вызвать вашего сына и рассказать о вашем поведении». Глупенький я был тогда, многого не понимал.
Да, школа — это единственное место в мире, где взрослые и дети занимаются одним общим делом. И это общее дело очень всем нужное, очень интересное, очень серьёзное и, бывает, очень весёлое.
А что если в мире вдруг исчезнут все школы? Что будет, если люди сами перестанут учиться и перестанут учить других? Тогда всё погибнет. Жизнь на земле остановится. Никто не сумеет построить дом, никто не сумеет сшить себе штаны, никто не узнает, что было раньше и что будет потом. Не будет докторов, не будет художников, не будет пастухов, не будет пекарей…
Поэтому — да здравствует школа!
Да здравствуют школьники!
Ура учителям!
Глава четырнадцатая
СИНЯЯ ТРАВИНКА
Утром Катя записала в своём «Дневнике наблюдений за природой»: «Ветер — нет. Облака — нет. Мороз — 13 градусов». Как видно, день обещал быть хорошим — солнечным и тихим.
А неприятности начались уже на первом уроке. Во время чистописания Катя неправильно соединила буквы «о» и «м». Потом неверно написала слово с безударной гласной: вместо «писатель» у нее получилось «пусатель». А когда учительница Серафима Матвеевна велела Кате исправить ошибку, то Катя написала «кусатель».
Серафима Матвеевна прочитала это вслух, и все ребята засмеялись.
Тогда Катя бойко встала с места, покрутила своими глазками направо-налево и сказала:
— Не смейте смеяться! Не люблю, когда надо мной смеются!
— Мы не над тобой смеёмся, — ответила Серафима Матвеевна, — а над смешным словом, которое у тебя получилось. Успокойся, пожалуйста.
Но Катя не успокоилась:
— Как хочу, так и пишу. Есть писатели, а есть кусатели. Вы не знаете, а я знаю!
— Карамелькина! — сказала, нахмурившись, Серафима Матвеевна. — Кто здесь кого учит? Ты меня или я тебя? Садись, пожалуйста!
И тут Катя услышала, как под партой кто-то тихо вздохнул:
— О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!.. Чего же ты, Катька, сидишь, как морковка в огороде? А где твоя синяя травинка-былинка? Кто сегодня директор, а?
Катя села, раскрыла пенал, быстро-быстро, словно кролик, схрумкала синюю травинку и прошептала:
Успех-трава —
Рука-голова
Чудное дело
Поехало смело!
И произошло чудо!
Не успела Карамелькина договорить последнее слово, как Серафима Матвеевна торжественно объявила:
— Дети, встаньте! У нас в классе находится директор школы!.. Екатерина Парамоновна, разрешите продолжать урок?
