— Что-то ее муж завтра к отцу принесет?
На другой день, как проснулся Добромысл, дети вошли к нему с своими коврами.
Отец осмотрел сначала ковры старшего и среднего сыновей и остался недоволен. Когда дошла очередь до ковра, принесенного Иваном-Богатырем, то он ахнул от изумления и приказал своим слугам — постилать его на стол, и то только в самые торжественные дни.
После того он сказал своим сыновьям:
— Теперь, любезные дети, я хочу иметь от ваших жен по хлебу и желаю, чтоб они были готовы к завтрему.
Сыновья пересказали в точности своим женам о желании их родителя.
Жены старшего и среднего сыновей тотчас же начали кликать мамушек, нянюшек, сенных девушек, и принялись ставить опару, а между тем послали девку-чернавку посмотреть, что будет делать старуха.
Девка-чернавка вошла в комнаты Ивана-Богатыря и видит, что Светлана всыпала муку в квашню, налила холодной воды, сделала раствор, вылила в холодную печь, заслонила и сказала:
— Испекись хлеб чист, рыхл и бел, как снег.
Возвратилась девка-чернавка к госпожам, своим и пересказала им, что видела у старухи.
Невестки снова стали смеяться над женою Ивана-Богатыря и говорили:
— Что-то ее муж завтра к отцу принесет?
На другой день, как проснулся Добромысл, вошли к нему сыновья его, и каждый держал по хлебу.
Отец сначала попробовал хлебы старшего и среднего сыновей, и они показались ему не вкусны; когда же дошла очередь до хлеба, принесенного меньшим сыном, то он, отведав его, остался очень доволен и приказал слугам своим подавать его на стол, когда будут гости.
Потом, поблагодарив сыновей за труды их жен, он сказал им, что две старшие из них хоть и прекрасны, но никак не могут сравниться по разуму с женою меньшего брата, Ивана-Богатыря.
А затем пригласил их всех с женами к себе, за обеденный стол.
Съехалась сыновья к отцу, привезли с собой также и жен своих. Добромысл очень обрадовался, увидав меньшую невестку, и особенно удивлялся ее ослепительному драгоценному наряду. Сели, наконец, за стол и стали кушать.
Светлана видит, что невестки смеются над нею. Она знает, что они станут подражать ей, и потому задумала подшутить над ними. Чего не допивала, то за рукавчик лила, а косточки за другой клала.
Обе невестки, как увидали это, переглянулись между собой и начали делать то же, что Светлана.
Обед, наконец, кончился.
Добромысл пригласил гостей своих в сад.
— Ну, как тебе нравится мой сад? спросил он Светлану.
— Сад раскинут прекрасно, отвечали она. Недостает только одного, чтобы все считали его чудом.
Чего же именно недостает? спросил удивленный Добромысл.
— А вот чего, произнесла Светлана.
И при этом махнула одним рукавом — очутился обширный пруд, махнула другим, — поплыли по воде гуси и лебеди.
Добромысл едва верил глазам своим, и не мог удержаться, чтобы не поцеловать Светлану.
Невестки еще более стали завидовать ей и подумали: — Не удастся ли и нам сделать то же?
Они махнули одним рукавом — и облили всех гостей; махнули другим — и полетели кости кому в нос, кому в бровь, а свекру так попали в глаз.
Со стыдом удалились невестки и дали слово более не смеяться над Светланой.
Рад был Иван-Богатырь, что жена его затмила всех разумом.
— Недостает ей только красоты, думал он, чтобы поразить во всем.
И вот начал он ломать голову — стал придумывать, как бы не допустить ее превращения. Он вспомнил о кольце и решился унести его в то время, как она будет красавицей. Нетерпение взяло верх над рассудком.
На следующее же утро, когда Светлана покоилась еще крепким сном, Иван-Богатырь снял с пальца у сонной кольцо, ушел на берег моря и с негодованием бросил его в волны морские. Исполнив это, он поспешно возвратился домой, но только что вступил на крыльцо, как его встретила Светлана с заплаканными глазами.
— Ну, Иван-Богатырь, грустно сказала она, не хотел ты подождать малое время, и ищи меня теперь в тридесятом царстве. Много, много горя ожидает меня за твое нетерпение!
Проговорив эти слова, она быстро поднялась на воздух и скрылась.
Иван-Богатырь стоял, как окаменелый. Тяжелая, невыносимая грусть сдавила ему сердце. Он бросился к отцу и рассказал ему о случившемся с ним несчастии.
Добромысл, выслушав Ивана-Богатыря, весьма сожалел о своей невестке.
— Батюшка! сказал ему меньшой сын. Без нее мне свет не мил, и я решился во что бы то ни стало идти отыскивать мою супругу.
Отец не прекословил.
И вот Иван-Богатырь вышел за городские ворота и вступил на широкое поле.
Тяжелая мысль влекла его вперед.
Шел он, долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец, пришел он к избушке, которая стояла на курьих ножках, и сама повертывалась.
Иван-Богатырь сказал:
— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом!
И избушка остановилась.
Иван-Богатырь вошел в нее и увидал, что там сидела Яга-баба. Она заговорила сердитым голосом:
— Доселе русского духа слыхом не слыхивано и видом не видывано, а ныне русский дух и очах проявляется. Что ты, Иван-Богатырь, волею или неволею пришел ко мне?
— Сколько волею, столько и неволею, отвечал Иван-Богатырь и рассказал, чего он ищет.
— Жаль мне тебя, Иван-Богатырь: оплошал, сердечный. Потерпеть бы маленько, а то нет — дай, сделаю по своему. Но так и быть, я готова услужить такому доброму молодцу, как ты. Жена твоя теперь у волшебника и томится в его тереме на превысокой горе. Ступай к нему; вот этот клубок доведет тебя до его жилища. А чтобы духи его и сам он не могли сделать тебе ничего вредного, то вот возьми с собой меч, пред которым бессильны все его чародейства.
Поблагодарил Иван-Богатырь бабу-Ягу, взял от нее меч и клубок и пошел далее.
Шел он долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Подошел, наконец, к превысокой горе. Клубок все катится, а за ним идет и Иван-Богатырь. Вдруг видит он терем волшебника. Подошел к нему и весь затрясся от ужаса. На него налетали духи волшебника и сам чародей, в виде дракона, хотел огнем опалить его. Но Иван-Богатырь поднял меч очарованный, — и все с визгом разлетелось в разные стороны. Он остался один, вошел в терем и долго ходил по комнатам, отыскивая свою Светлану; наконец, услыхал стон, приложил меч свой — и стена расступилась. Перед ним стояла его жена. Радость их при свидании была несказанная. Она поцеловала Ивана-Богатыря и благодарила его за спасение. Очарование с нее спало. И они теперь спешили в дом родительский.
Добромысл очень обрадовался возвращению Ивана-Богатыря и, указывая на Светлану, спросил его:
— А это кто же с тобою, сын?
— Это милая жена моя, отвечал Иван-Богатырь, та самая, которую ты видел старухою.
И как он чувствовал от дороги усталость, то обещал отцу после рассказать все в подробности.
Отец от удовольствия задал тогда пир на весь мир. Много было выпито вин заморских и меду сладкого. Все поздравляли Ивана-Богатыря с красавицей Светланой.
Идет Ангел Божий берегом небольшой речки, и видит впереди себя на реке: топит девица младенца. Подошел к ней Ангел и говорит: «Бог помочь тебе, девица!» — Потом, через несколько времени, возвратился обратно, увидал он женщину, которая мыла на речке белье: прошел мимо ее и ничего ей не сказал. Попадается ему навстречу прохожий и спрашивает его: «почему же ты сказал: «помогай Бог» — девице, которая топила своего родного ребенка, а ей, той женщине, которая мыла белье, ничего не сказал?» — Ангел на это отвечал: «Эта девица так много претерпела от своих родителей и от соседей за свой грех; она истинно каялась пред Богом и от всей души молила Господа простить ей ее преступление: Господь услышал ее молитву и простил ее грех. Женщина же, которая моет белье в праздник — она не наработает псу на обед, а нарушает святость Господня праздника, и Бог ей этого не простит». — Вот почему грех и не следует никогда работать в праздничные дни.
Записано мною лично в Вологодской губернии.
Был у купця сын, красавец собой, он сняв с себя патрет и рассылает по всему свету, находится ли (найдется ли) супруга, мне равная красотою? Такой супруги (невесты) не нашлось во всем свите. Вот он отправляетсё сам искать; встричает чуночки (салазки) идут простыя, и спросил их: «Що жо идетё одне, не ямщика, не седока нет у вас?» Чуночки отвицяют: «мы судья Божья». «Коли вы судья Божья, гыть, рассудите жо меня: есть ли мне супруга на свите противна меня красотою?» Чуночки говорят, що ес(т)ь супруга тебе: у цяря Калики дочь, 20 лет во гноище лежит, нездоровая. «Какая жо это мне супруга», — думает купеческой сын. Вот он и поехал к ней, к цярю Калике на дом. Приезжает к цярю Калике во дворец и спрашивает: «где жо есть дочь царя Калики не здоровая?» Часовые сказали, що есть, лежит в таких-то залах 20 лет. «Пропусти жо, гыть, меня к ней посмотрить!» «Нечево тибе там делать, цяря Калики дома нет», говорит часовой. Он часовово скупил, дал денег, щобы пропустил. Часовой думает: «Що он у нездоровой сделает? — пойди, гыть!» Проходит купеческой сын в зало, она нездоровая лежит; он посмотрив на нее, да бает про себя: «какая жо это мне супруга, и взглянуть-то брезгно». Потом выняв тесак из ножей, и попересек ее пополам, «вот те, гыть, и супруга моя!» Петь рублей положив тут к ней на похороны, щобы похоронили, а сам уехав домой. Каликиной дочере буде во сне привиделось: пришов молодец к ней в зало, крылышком помазав по середке, да пять рублев награды дал.
