– Когда мой народ изгнал меня, он щедро поделился всем, чего не жалко, – отшельник плутовато ухмыльнулся, доставая из своего бездонного сундука лиловую шутовскую ливрею с бубенчиками, – Я долго хранил это, – голос его стал грустным, – Вначале хотел вернуться и отомстить. Затем – чтобы не забыть тех, кто нанёс мне оскорбление. Потом – просто как память о том времени. Бери, не стесняйся. Ткань прочная, несмотря на годы. И тёплая, с подстёжкой… по ночам холодает уже.
Следом из сундука появились лиловые же штаны, лиловый колпак и добротные хромовые сапоги с бубенчиками вместо шпор. Тоже лилового цвета. Шутовской наряд был сильно велик для юноши, но Рене это волновало мало. Вооружившись иголкой и ниткой, он распорол по швам сначала лиловый камзол, а потом и свою приютскую одежду, сделав из неё лекала. Пропорционально увеличив все детали, Рене выкроил себе новую куртку и брюки. Портной из юноши был тот ещё. Он провозился с шитьём три дня: пришлось перешивать дважды. Наряд всё равно получился неказистым. Зато удобным и тёплым.
Море ещё хранило тепло, и ночью холод не очень донимал их. А вот по утрам уже на траве начал появляться иней. Изматывающие тренировки продолжались ежедневно. Более того, отшельник ежедневно загонял юношу в холодную воду! Тело Рене налилось силой, стало быстрым и гибким, как у змеи. Отрабатывая приёмы боя, юноша мог фехтовать часами. Теперь уже настоящим цвайхандером.
Конечно, он не смог в совершенстве научиться владению двуручным мечом за какие-то несколько месяцев. Но однажды после завтрака старик подозвал его и сказал:
– Всё. Твоё время пришло. Я сделал всё, что должен был. Иди.
– Идти… когда? – Рене растерялся.
– Сейчас. Ждать больше нечего…
Солнце скрылось за горизонтом, и Ирмуна уже собралась заночевать, как вдруг ветер донёс до неё далёкий удар колокола. Надтреснутый и пронзительный, как крик утопающего. Девушка ускорила шаг. Навстречу показалась странная процессия. Люди. Пятеро. Они брели, замотанные в рваные серые тряпки. Как мумии. Молча. Обречённо. Дыхание тяжёлое. Хрипят. Глаза ввалились. Пусты. Молча…
– Эй! – окликнула девушка, – Постойте!
Процессия шарахнулась от неё. Молча…
Ирмуна испугалась. Побежала. Снова колокол. На восточном небосклоне красноватый отблеск. Пожар. Колокол. Повозка. Лошадь впряжена. Пуста. Колокол. Деревня. Пусто. Никого. Догорает. Ещё дымится. Человек. Тоже в тряпках. Идёт с трудом. Хрипит. Падает. Девушка подбегает. Мёртв. Колокол. На шее – красные пятна. Некоторые почернели. Вздулись. На лице ужас…
– Чума!
Колокол…
Девушка вошла в обречённый город. Вонь – невообразимая. Всюду дым. Ветер катает по пустынным улицам какие-то железные банки. Серые мумии разбивают окна. Лезут в дома. Двери выбиты. Крадутся вдоль стен. Прячутся, завидев Ирмуну. Убегают. Улицы завалены всяким хламом. Собаки. Прямо на кучах мусора. Много. Сытые, отъевшиеся. Грызутся. Воют…
Ирмуна пошла на звук колокола. Вышла на площадь. Несколько человек стояли вокруг большого костра. Жгли трупы. Лениво из-за чего-то переругивались – Смерть, – раздался с колокольни истерический вопль, – Смерть пришла. Падите, люди, падите.
Небольшой человек на колокольне бесновато взвыл и дёрнул верёвку, привязанную к языку колокола.
Ирмуна подошла к людям.
– Невесело у вас, – вместо приветствия сообщила она.
Высокий мужчина повернулся к ней.
– Да. Грустно, – констатировал он.
– А грязь в городе по этому поводу? – поинтересовалась девушка, – Или всегда так?
– Сейчас – так.
– Падите, люди! Примите смерть! – снова взвыл человек на колокольне. Колокол уронил очередной тяжёлый удар.
– А кто здесь руководит спасением города? Правитель у вас есть?
– Есть. Вон… на колокольне.
– Что же вы ничего не делаете?
– Иди своей дорогой, девочка с диадемой, – пробасил усатый мужик, громко высморкавшись в костёр, – Здесь у нас неприятности.
– Это не диадема, – зло и отчётливо произнесла Ирмуна, – Это – Венец. И это – моя дорога.
Быстро поднявшись на колокольню, она схватила за шиворот бесновавшегося человека. Человек хватался за верёвку так, как утопающий хватается за соломинку. В конце концов ей удалось оттащить сумасшедшего правителя от колокола. Подойдя к невысокому ограждению, девушка обратилась к городу. Камень вспыхнул красным светом и осветил строения. Голос девушки разнёсся над улицами и площадями:
– Люди города. Все, кто может бороться. Придите на площадь.
Народ стекался из улиц и подворотен. Через некоторое время площадь заполнилась людьми. Толпа взволнованно рокотала.
– С этого момента, – объявила девушка, – я принимаю ответственность за всё, что происходит в городе. Весь мусор, который есть в городе, необходимо сжечь. Работу сделать сегодня. Организовать всё поручаю тебе, – она ткнула пальцем в усатого, – Дальше. Сегодня, сразу по возвращении домой, каждый из вас должен уничтожить все запасы, сделанные на зиму. Разрешаю оставить только сухари. Остальное – сжечь.
– Измена, – завопил сумасшедший правитель, – Она хочет, чтобы зимой мы передохли с голоду!
– Ты сначала доживи до зимы, придурок! – в тон ему ответила Ирмуна, – Дальше. Дома вымыть, проветрить, навести порядок. Переодеться. Грязную одежду сжечь. Изгнать бродячих собак из города. За это отвечаешь ты и ты, – она наугад ткнула в двух мужчин, стоявших ближе всего. Мужчины сразу подтянулись, закивали, – Дальше! – снова наугад, – Ты, ты и ты! Отвечаете за умерших. Соберите команду, похороните. К вечеру город должен быть чистым! За невыполнение приказа даже карать не буду! Сами передохните! Вперёд!
Толпа заволновалась, загалдела. Люди, окрылённые надеждой, тоненькими ручейками растеклись по улицам. Закипела работа. Сумасшедший правитель подошёл к ограждению и завопил:
– Всё равно подыхать! Зачем работать?
Его уже никто не слушал.
– Если всё равно собрался подыхать, хотя бы спустись вниз, – заметила Ирмуна.
– Зачем? – юродиво поинтересовался человечек.
– Чтобы труп на площадь не бросать. Камни не пачкать, – зло отрезала девочка и спустилась вниз.
Она и не ожидала, что её послушаются. Но, к её изумлению, люди восприняли её указания как приказы. Ими руководил не только страх, но и возрождённая надежда. Кроме того, люди почувствовали в её словах силу, уверенность в победе. Ирмуна, сама того не желая, стала их лидером.
Город преобразился на глазах. К вечеру он стал чище, исчезли мусорные кучи вместе с собаками. Но девочка понимала, что этого мало, и после захода Солнца, когда руководители всех созданных ею команд доложили об исполнении указаний, подняла руки к небу. Красный луч ударил в высоту. Сверкнула молния. На город упали крупные капли приближающегося дождя.
Ливень шёл всю ночь и прекратился только с восходом. Он словно смыл всю нечисть. В город вернулись летние запахи.
На рассвете люди снова собрались на площади. Ирмуна с тревогой заметила, что горожан стало меньше, но вида не подала.
– Объявляю о создании двух отрядов, – объявила она с балкона, – Первый будет бороться с крысами и мышами. Второй – с мародёрами. Остальные жители должны покинуть город. С собой взять только еду и воду на неделю. Я надеюсь, что ночи будут тёплыми. В лесах построить шалаши и землянки. Селиться семьями. Подальше друг от друга. В гости разрешаю ходить только врачам.
И эти указания девочки были исполнены с невероятной точностью. К полудню город опустел. “Сюда бы моих кошек сейчас”, – подумала Ирмуна.
Подмога начала стекаться к вечеру. Ночью весь город наполнился гортанным мяуканьем. Справедливо решив, что один из отрядов остался без работы, Ирмуна собрала совещание.
– Через неделю люди вернутся. Все запасы уничтожены. Это было необходимо. Но теперь нас действительно ждёт голодная зима.
– Можно купить продукты, – предложил кто-то.
– Отпадает, – отрезала девочка, – От вас ещё несколько лет будут шарахаться, чумы бояться.
– Можно охотиться, – предложила печальная пожилая женщина, – Только этого мало.
Ирмуна кивнула.
– Рядом море, – поднялся усатый, – Можно построить корабли и ловить рыбу. Зимы у нас холодные, но море не замерзает. Правда, мы никогда не занимались рыбалкой…
– Всё когда-то приходится делать впервые, – развела руками девочка, – Вот только рыбу нельзя долго хранить.
– Можно в море закуток отгородить, – снова подала голос печальная женщина, – И рыбу туда живой складывать. А когда нужно – брать.
– Скоро хлеб убирать, – подал голос худенький мужичок плутоватого вида, – а наше зернохранилище годится только для замачивания зерна и разведения мышей. Хорошо бы новое построить…
