Гусиное Перо высоко поднимал ноги и, гордо поглядывая по сторонам, ступал по мягкому пушистому ковру. Следом два солдата несли закрытый ящик.
Дойдя до середины улицы, ученый остановился и воздел к небу руки. Широкие рукава цветастого халата, в который он был облачен, упали, обнажив худые руки в пятнах желтой и оранжевой краски.
— Люди! — крикнул он. — Я изобрел солнце. Я дарю его вам, дорогие граждане. Пусть оно светит, пусть обогревает наш город, пусть принесет счастье. Ура!
— Ура! — пронеслось по толпе. В воздух над толпой взлетели кепки, картузы., фуражки.
— Поставьте ящик, — распорядился Гусиное Перо. — И вройте столбы.
Солдаты осторожно, словно он был стеклянный, по ставили ящик на ковер у ног Гусиного Пера и вооружились лопатами.
Прошло немного времени, и вдоль улицы, по обеим сторонам ее, выстроились, поблескивая капельками смолы, десять сосновых столбов.
— Я отдаю вам свое сокровище, свое солнце. — Гусиное Перо открыл крышку ящика.
Все замерли, вытянув шеи, чтобы получше видеть. Задние почти легли на плечи передних: каждому хотелось первым разглядеть великое чудо.
Ученый достал из ящика и поднял над головой… Я не поверил своим глазам. В руках у Гусиного Пера было обыкновенное днище от бочки с капустой. Я вложил в рот два пальца и свистнул от возмущения. Окружающие поняли этот свист как выражение восторга.
— Ура! — снова закричали они.
Мальчишки засвистели, и в воздух опять полетели шляпы.
Под приветственные крики толпы солдаты санитар ной армии прибили днище на столб.
— У меня не одно солнце. У меня их десять! дождавшись, пока утихнет радостный шум. крикнул Гусиное Перо. И он принялся доставать из ящика одно за. другим ярко-оранжевые круги, украшенные зубчиками по краям.
«Тьфу-у ты! До чего довела болезнь, — подумал я про себя. — А ведь Гусиное Перо верит, что изобрел настоящее солнце. Вон как радуется, и все вокруг меня радуются, а Ежик так и сияет от восторга».
— Смотри, какое солнце изобрел мой отец! Загорать можно! Давай. — И, не дождавшись моего согласия, он стянул с плеч рубашку и встал между двумя столбами.
— Пусть под одним солнцем загорает спина, а под другим живот, — пояснил он, но вскоре замерз. Пришлось одеться.
Я попытался объяснить Ежику, что никакое это не солнце, а покрашенные днища от бочек с капустой, но меня обозвали глупцом.
Хватит тебе болтаться без дела, — сказал мне утром Туктук. — Пора и на хлеб зарабатывать. Не маленький.
Я не стал возражать, хотя мог бы ответить, что каждый день работаю с утра до вечера. Я готовлю обед, убираю комнаты, кормлю скот, пою его, ношу воду из далекого колодца. И ругать меня пока не за что.
— Отправляйся к скотоводу. Три дня будешь пасти у него коз. Авось что-нибудь да заработаешь.
Я отправился к скотоводу. Он держал десять коз, и пасти их приходилось за огородами. Пока я следил за ни ми, козы мирно щипали траву, но стоило мне отвернуться — они тут же норовили забраться в соседний огород. Мне приходилось бежать за ними и гнать обратно на луг.
Однажды козы умчались особенно далеко, и я случайно попал в низину, где был расположен огород Стручка. У самого забора я подслушал разговор двух братьев. Они договорились завтра вскопать огород, чтобы определить, кому и сколько земли достанется.
«Вот где помогу Стручку», — обрадовался я и на другое утро отправился пасти коз, захватив длинные веревки.
Я, привязав каждую козу к веревке, а другой конец веревки к вбитым колышкам, побежал к овощеводу.
На огороде уже шла работа. Брат Стручка, его жена и двое взрослых сыновей так махали лопатами, что только искры сыпались, если попадался камень. С другого конца огорода медленно двигались им навстречу Стручок и его жена, худенькая невысокая женщина. Пятеро ребятишек играли рядом стеклышками и камешками.
— Дай лопату. Помогу, — обратился я к Стручку.
Стручок без особой радости принес мне лопату. Он не очень верил в мои силы. А я с увлечением принялся за дело. Лопата с хрустом вонзалась в податливую почву, комья земли летели в стороны, а плотные отвалы ложились вдоль борозды.
Полоса выкопанной черной земли стала расти и неумолимо приближалась к тому концу огорода, где работали брат Стручка, его жена и сыновья. Видя, как быстро мы двигаемся вперед, брат Стручка яростнее замахал лопатой. Сыновья взяли пример с отца и тоже удвоили скорость. Но разве сравнятся их обыкновенные руки с моими тряпичными, не знающими усталости!..
Вот уже вскопана половина огорода, перебрались на вторую часть его, и, наверное, скоро брату Стручка совсем не осталось бы земли, если бы справедливый Стручок не сказал:
— Хватит. Ему тоже нужно иметь свою грядку лука, огурцов и небольшую делянку картошки. Спасибо тебе, Петрушка, — поблагодарил меня Стручок.
А на другой день я погнал вновь коз на луга, опять привязал их к колышкам и отправился к одной старушке. Овощевод Стручок рассказал мне, что у ней совсем обвалилась крыша.
Целый день я лазил по крыше, прибивал новые доски и даже переложил часть разрушенной печной трубы.
Старушка вынула из сундука три метра полотна и протянула мне.
— Возьми себе, Петрушка. Рубашку сошьете.
Но я не взял полотно. Вернулся к своим козам, напоил их и отвел к скотоводу. На этом работа у скотовода кончилась. Пришлось возвращаться к ненавистному мяснику…
— У меня нет денег, — сказал скотовод мяснику. — Не могу расплатиться сейчас.
— Хорошо, — согласился тот. — Мне не к спеху. Напиши только расписку.
И скотовод написал, что обещает к осени привести двух молодых здоровых козочек. Туктук бережно сложил расписку и спрятал ее в окованный железом деревянный сундук.
«Странно, — думал я, глядя, как тщательно запирает свой сундук мясник, — очень странно. Все хорошие, добросовестные люди выполняют теперь, когда не стало солнца, всю работу лишь для вида, а жадина Туктук стал еще жаднее».
Потом я заметил, что хитрее стал обманывать людей хозяин харчевни. А про ростовщика и говорить не приходилось. Он отбирал у больных последние монеты. А они если и возражали, то только для вида, а потом все равно отдавали то, что просили богатеи.
Дай мне твоего сына на неделю, — попросил у мясника ростовщик в широких полосатых брюках на подтяжках и таком же полосатом пиджаке.
— Пиши расписку, что прикатишь мне за это бочку меду.
Ростовщик сердито засопел.
— Э, нет. Так рискованно. Я собираюсь его заставить жемчуг ловить, а вдруг не поймает.
— Тогда и сына не дам. — Туктук закрыл меня своей широкой спиной. — У меня его сейчас кто хочешь возьмет.
— Ладно, напишу, — и ростовщик, согнувшись, написал, что обещает привезти бочку меду.
Мясник спрятал расписку в деревянный сундук и от пустил меня. Я сначала обрадовался. Думал: сбегу от него. Сяду на какой-нибудь корабль и доплыву до своей кукольной страны, но мне сразу стало стыдно за свои мысли… Ведь я поехал, чтобы помочь жителям города избавиться от болезней, но еще ничего не сделал…
В первый день я нашел всего две раковины с жемчугом внутри и вдруг увидел прямо на берегу стеклышко, сглаженное морскими волнами. Я принес все три находки ростовщику. Тот внимательно посмотрел, укоризненно проговорил:
— Не очень богато, — и положил добычу в карман.
«Ха-ха-ха! — рассмеялся я про себя. — Оказывается, ты и не разбираешься, где настоящая жемчужина, а где простая стекляшка». На следующее утро я взял из шкафа стеклянную бутылку из-под молока, спрятался за домом и грохнул по ней камнем. Звонкие осколки полетели во все стороны. Я выбрал четыре стекляшки, которые могли бы сойти за жемчуг. Потом спрятал свою добычу в карман и отправился к Главному Врачу. Дождавшись момента, когда он остался один, я сказал:
— Вы тоже, наверное, болеете этой темной болезнью.
Врач кивнул.
Быть может, он один в городе понимал, как это плохо, и очень хотел бы вырваться из западни, причиной которой он считал недобросовестное отношение к делу, работу для вида.
— Я хочу помочь вам. Я буду стоять возле и каждую минуту напоминать, чтобы вы не относились к своим обязанностям равнодушно.
Врач кивнул, соглашаясь, и мы вместе отправились принимать больных.
Женщине с распухшей щекой Главный Врач хотел вытащить здоровый зуб, но я вовремя дернул его за рукав.
У следующего, у портного, был нарыв на руке. Доктор, опять-таки после нескольких моих напоминаний, вскрыл его. А ведь чуть-чуть было не разрезал здоровый палец.
Пришел новый день, я снова разбил банку и бутылку. Получилось на этот раз пять круглых осколков. Спрятав их в карман, я опять отправился в больницу. Там помогал кормить больных, давал им лекарство, ставил горчичники, а вечером отдал стекляшки ростовщику.
— Богатая добыча! — Ростовщик улыбнулся и на этот раз не посетовал, что обещал за меня бочку меду. Но чуть позднее случилось непредвиденное.
