Аксинья Потаповна задумчиво посмотрела на фигу и сказала:
— Значит, со мной нас будет шесть. Век живи, век учись.
Тут подала голос Коала, маленькая сумчатая медведица:
— А ещё бывает семь. У меня в Австралии семеро внучат.
— Нет, больше шести мы считать не будем! — решила Аксинья Потаповна, помотав головой. — Всё, что больше, — это «много». Например, ягод бывает очень много, но их не считают, их просто едят. И всё равно математика — повелительница наук!
— У-у-у… Куда мы всё время идём? — спросил Бхалу, лохматый медвежонок-губач.
Аксинья Потаповна только вздохнула, а Тедди и Панда в один голос сказали:
— МЫ ПРОСТО ГУЛЯЕМ! — и засмеялись.
Потому что Бхалу задавал этот свой вопрос уже не в первый раз, не в пятый и не в шестой, и Аксинья Потаповна устала отвечать, что они просто гуляют, что медведям обязательно надо много ходить и хорошо питаться, чтобы за лето нагулять достаточно жира для долгой зимней спячки.
(Но медведи-губачи живут на юге, в индийских странах. Там в джунглях сколько угодно муравейников и больших деревьев, на которых всегда много вкусных фруктов. Зимы и вовсе нет, спать по нескольку месяцев не приходится. Людям со стороны кажется, что у губача вообще нет забот, что он совершенный бездельник, потому будто бы и шерсть у него лохмата и нечёсана, потому и когтищи нестрижены. Вот и придумали ему обидное прозвище — «медведь-ленивец». Напрасно. Каждый зверь живёт по своим правилам, как ему лучше. У губачей — одни правила, у камчатских медведей — немного другие; а люди со своими понятиями лучше бы вовсе помолчали.)
— А давайте, правда, куда-нибудь пойдём, — предложил Тедди.
— Ну хорошо, — сдалась Аксинья Потаповна. — Давайте заберёмся вот на ту сопочку, оглядимся и вместе подумаем.
Сопка напоминала формой гигантского медведя, поджавшего под себя все четыре лапы и уткнувшего в землю нос. На «спине» её росли деревья, по «бокам» — кусты и стланики, «шея» круто опускалась скалистым обрывом. С самого верха, с каменного «загривка», открывался далёкий вид на окрестности. Дул холодный ветер, шумел в ушах и разъерошивал густую шерсть на пробор. Теплолюбивый Бхалу укрылся от ветра за большим камнем и даже не хотел любоваться окрестностями.
— Ну, глядите: вот вам четыре стороны света. Там — север, — медведица показала лапой.
— Пойдёмте на север! — обрадовался Умка. — Там прохладно! Там льдины! Тюлени! Там мама!
Аксинья Потаповна с сомнением покачала головой:
— Льдин сейчас нет. Там есть обрывистые скалы у самого моря, на скалах гнездятся птицы, несметное множество птиц — чайки, бакланы, кайры… Они там насиживают яйца, вкусные, но птицы больно клюются. Ещё на севере тундра…
— Хочу в тундру! — Умка даже встал на задние лапы, как бы желая заглянуть за горизонт.
— Мы обязательно пойдём в тундру, но позже, когда ягоды поспеют. Сейчас там только зря лапы промочишь. А вот повернёмся направо — это восток. Там солнце встаёт…
— Хочу на север, — упрямо повторил Умка и на восток поворачиваться не стал.
Зато Панда повернулась туда с надеждой. Ведь всем известно, что Китай — восточная страна. Но на востоке, сколько глаз хватало, расстилалось море, только поодаль от берега чернел голый остров, окружённый пеной волн. Не мог же весь Китай поместиться на этом острове?
— Нет, конечно, Китай где-то за морем, — согласилась вожатая. — А на этом островке только птицы живут. На восток нам, сами видите, идти некуда. Давайте на юг посмотрим.
Юг! При этом слове Бхалу выбрался из-за камня, и словно бы специально ради него ветер с моря затих и повеял с юга. Там, за змеистой рекой, высились грядами сопки, за сопками — ещё сопки… А за ними виднелась дымка не просто туманная, а какая-то сизо-грязная.
— Это дымит город, — пояснила вожатая. — Там нет леса, там живут люди. От них много шума, грязи и копоти.
Бхалу понюхал ветер — да, пахло не цветами и не фруктами, пахло грязью и копотью.
— А джунгли? — спросил он.
Аксинья Потаповна пожала плечами:
— Наверно, очень далеко, на жарком юге. Туда и птицам трудно долететь, а нам дойти — целого лета не хватит.
— А я пойду на север, — решительно пробурчал Умка.
— А запад, где запад? — тряс медведицу барибал Тедди.
— Запад — у тебя за спиной, во-он, смотри.
— Дикий Запад, йяхху! — обрадовался Тедди и запрыгал, исполняя дикий западный танец.
В той стороне, куда показывала медведица, сопки становились выше и превращались в настоящие горы, раскрашенные бело-голубыми прожилками.
Из-за гор, над горами, вздымался величественный туманно-белый вулкан.
— А что там виднеется такое белое? — без особой надежды спросил Умка. — Одуванчики?
— Это снег, — ответила медведица.
— Разве летом бывает снег? — усомнился Тедди.
— Да что же такое этот ваш снег? — спросил Бхалу.
Аксинья Потаповна задумалась.
— Так, говоришь, у вас в джунглях не бывает снега? Тогда тебе обязательно надо на него посмотреть. Решено!
Умка потрепал губача по спине:
— Тебе понравится!
— Ура, на запад! — скакал Тедди, и Аксинья Потаповна даже велела ему отойти от края скалы, а то ведь так и свалиться недолго.
И поход на запад начался прямо сразу. Долго ли медведю собраться? Чемоданов нет — встал и пошёл.
Коала ехала на запад на Умкиной спине и улыбалась про себя странностям мира. В Австралии всё иначе! Жаркое солнце светит с севера, идёт по небу справа налево. А чем дальше к югу, тем, наоборот, прохладнее. Из-за моря в Австралию на зимовку приплывают пингвины, они рассказывают, что на самом южном юге как раз и есть вечный холод — Антарктида.
(Но читателю я всё же посоветую самому поглядеть на географическую карту и разобраться, в какой стороне от Камчатки находится Китай, в какой — Америка, в какой — Австралия. Аксинья Потаповна хоть медведица и мудрая, а всё же никогда не держала в лапах географической карты.)
Отряд мохнатых пионеров под предводительством старой медведицы Аксиньи Потаповны двигался на запад. С каждым днём приближались горы, становясь из голубых тёмно-синими, и всё чище белели снега в распадках и на вершинах; и всё мельче становилась речка, но всё быстрее и холоднее — она ведь несла к морю талые воды горных снегов. К речке в ожидании хода рыбы уже подтягивались местные медведи: у них тут были свои рыболовные участки. Лучшее место хозяин не уступал никому, вплоть до драки. Но с Аксиньей Потаповной «участковые» медведи разговаривали уважительно и дружелюбно.
— Здравствуйте, Потаповна! Какими судьбами в наших краях?
— Здравствуй, Топтыжка! Я вот детишек веду на снежник порезвиться. Лапочки, да? Помню, ты был такой же лапочка, когда с моей внучкой дружил. А теперь вырос-то как.
— Да, детство наше светлое… Это всё ваше потомство?
— Почти. Пионеры иностранные, с Камчаткой знакомятся, уму-разуму учатся.
— А-а-а… — удивлялся Топтыжка, трёхметровый здоровяк. — Это хорошо. А ничего не слышали, рыба скоро пойдёт?
— Думаю, где-нибудь через недельку. Мы как раз обратно будем, — может, здесь у тебя и рыбачить поучимся.
— Всегда пожалуйста, Потаповна, рыбы-то хватит…
А чёрный медвежонок Тедди спросил вожатую:
— Аксинья Потаповна, а вы, наверное, гризли?
— Что я, наверное, грызла? — не поняла медведица.
— Нет, не грызли, а гризли! У нас в Америке так самые большие медведи называются. Вот у меня есть дядя Гризли — ему тоже все дорогу уступают. А кто не уступит, на того дядя как заревёт, лапами ка-ак топнет! — Тедди показал, как топает его грозный дядя.
— Ой, страшно, страшно, — Аксинья Потаповна шутливо попятилась. — Нет, Тедди, я ни на кого не топаю. Меня просто все знают. Моих внучат, правнучат столько по лесам гуляет — никаких пальцев не хватит, чтобы сосчитать.
— А мой брат Гаррг сильнее твоего дяди Гризли, — заявил белый медвежонок Умка.
— А вот пусть твой Гаррг сунется к нам в Америку, — ответил Тедди, — от него только клочки полетят.
— Да что ему надо в твоей Америке! Это твой дядя Гризли пусть к нам на остров Врангеля приплывает, если не забоится.
Аксинья Потаповна прекрасно знала, куда клонится такой разговор.
Честь дяди и честь родины одними словами не защитишь — тут без борьбы не обойтись. И, конечно, вмешается ещё лохматый медвежонок-губач Бхалу: он должен всем доказать, что самый могучий медведь — его троюродный дедушка Джамбаван из гималайских лесов.
Можно, конечно, утихомирить и разнять спорщиков. Но это в крайнем случае, если действительно до клочков дойдёт. А дружеская «свалка» — это медвежатам даже необходимо, чтобы вырасти сильными и ловкими, достойными своих знаменитых дядей и троюродных дедушек.
