— Дальше я скажу… — не уступал Паршивый.
— Да замолчи ты… Дальше…
— Дальше…
Братья не давали друг другу говорить.
Большой Мальчик, которому не терпелось узнать, что было дальше, накричал на них:
— Пусть говорит Негодяй…
— Тогда Пират…
— Плеват… — поправил Паршивый.
— Тогда Пират или Плеват спросил у народа: "Что же делать с этим?"
— Постой, не так. Он поставил перед народом обоих…
— Кого обоих? Кто был второй? — не понял Большой Мальчик.
— Наш отец был второй, ясно… Варрава… Вот стоят рядом Иисус, о котором люди говорят, что он Бог, праведный человек, ни в чем не повинный, и наш отец Варрава, известный всем разбойник, убийца, возмутитель порядка… — это уже говорил Негодяй, который не хотел уступать своему брату продолжение рассказа.
Большой Мальчик горел от нетерпения — что же дальше?
— Ну, не тяни, продолжай…
— Кого хотите, чтобы я освободил: Иисуса или Варраву? — спросил у народа Плуват-Пират. Ведь был праздник… И народ закричал: Варраву… Варраву…
— Да не народ, бестолковый ты… — перебил брата Паршивый, — в народе стояли дружки отца, они кричали громче всех и заставляли кричать других тоже… Тогда этот Палат-Пулат спросил: что делать с Иисусом, который Христос?.. И народ с разбойниками закричал: распни его, распни его…
— И что же еще оставалось Пирату, он тут же освободил разбойника, а Иисуса, праведного, распяли…
— Правда распяли?! — не поверил Большой Мальчик.
— Да!.. Его и еще двух осужденных… мы сами видели…
— Варраву на самом деле освободили?! — опять не поверил Большой Мальчик.
— Ты что, не понимаешь, о чем мы тебе толкуем? Праведника наказали, а разбойника освободили… Ха-ха-ха…
Хохотали и другие подростки-разбойники, которые внимательно слушали рассказ братьев.
— Где сейчас Варрава? — спросил Большой Мальчик братьев.
— Где же он может быть?.. Друзья разбойники немедленно забрали его. Говорили, что без него им трудно разбойничать и грабить. Наверное, где-то на большой дороге ждет своих жертв… — Паршивый говорил это весело, видно было, что он, как и его брат, тешился впечатлениями, которые никак не задевали его совесть.
Большой Мальчик забеспокоился: а вдруг Варрава и его дружки разгромят его шайку, которая отняла у них большую дорогу! Простит ли он своим сыновьям и, стало быть, ему тоже, такую дерзость?
— Варрава вас видел? Он вам ничего не сказал? — спросил Большой Мальчик братьев.
— Конечно, он видел нас, мы сами хотели с ним заговорить, но он плюнул на нас и только пригрозил, я вам, говорит, еще покажу… — ответил Негодяй.
"Да, он знает о нас, ему уже успели сказать, и нам от него не поздоровится!" — с тревогой подумал он.
— Знаешь, что я тебе предлагаю, — сказал ему Паршивый, — давай подкараулим Варраву, узнаем, где он и его дружки ночуют и прячут награбленное, и покажем им, на что мы способны…
"А ведь верно", — подумал вожак и погрузился в планы на будущее.
Сбежавшие из темницы и их спасители шли без остановки в течение целого дня. Они не знали, куда вела их дорога, но спешили, чтобы как можно дальше уйти от казармы. Они опасались: вдруг Антипа послал за ними преследователей, тогда им не сдобровать. Александр и Михаил помогали Амон-Pa, которому трудно было идти быстро.
По дороге они встретили речку. Жажда и усталость мучили всех. Они сделали привал.
— Оставьте меня здесь, — сказал им Амон-Ра, — я же задерживаю вас, вы можете попасть в беду.
Вся семья единодушно отказалась.
— Мы этого не сделаем… Если мы тебя бросим, вот тогда и постигнут нас беда и наказание… — сказал Александр.
Братьям очень понравился Амон-Pa, они полюбили его. А Петр думал о том, чтобы взять Амон-Pa с собой в Италию и воспитать его как сына вместе со своими мальчиками. Он знал только его имя, но не мог понять, почему Герод Антипа отдал его легионерам на избиение и бросил в темницу. У него такие добрые глаза, что он не сможет причинить кому-либо зла, думал Петр.
Они еще долго шли, пока не стемнело.
— Анна, — сказал Петр жене, — смотри, как здесь уютно. Давай переночуем тут, а завтра рано утром продолжим путь!
Местность понравилась всем. Чуть поодаль от дороги стояло большое развесистое дерево, под которым все могли укрыться.
Анна выбрала под деревом удобное место и сказала сыновьям:
— Здесь уложите Амон-Ра!
Она постелила свою шерстяную накидку, на которую ребята осторожно уложили нового друга. Все уселись вокруг него. Они были голодны, но есть было нечего, кроме диких яблок, которые мальчики сорвали где-то неподалеку. Для Амон-Ра выбрали два лучших яблока.
Некоторое время они молча ели яблоки и вслушивались в тишину и спокойствие природы. Хоть они и устали, но спать никто не хотел.
— Амон-Ра, — нарушил молчание Петр, — откуда ты родом?
— Отец из Амона, а мать из Иудеи.
— А где ты научился нашему языку?
— А какой у вас язык? — спросил Амон-Ра.
— Как это? Ты разговариваешь с нами на нашем языке, и не знаешь, какой это язык?! — удивился Петр. — Ты же говоришь по-итальянски!
— Я не знаю итальянского, — спокойно ответил ему Амон-Ра, — я и других языков не знаю.
— Тогда как же ты говоришь по-латински?! — еще больше удивился Петр.
— Я сейчас говорю с вами на своем арамейском языке, — ответил он.
Все искренне засмеялись.
— Мы арамейского не знаем, а вот по-латински ты говоришь прекрасно! — сказал Михаил.
— Выходит, что ты говоришь на арамейском, а мы слышим на латинском, а когда мы говорим на латинском, ты слышишь на арамейском, так что ли? — спросила Анна, сама не веря тому, что говорила.
— Наверное, так, — спокойно ответил Амон-Ра. Ребята опять засмеялись.
— Такого не бывает! — сказал Михаил.
— Я не знаю, — ответил Амон-Ра, — но вот сейчас я говорю с вами на арамейском, но вы утверждаете, что слышите мою речь как латинскую. А я вашу речь слышу на арамейском, но ведь вы говорите на латинском? Я не знаю, как это происходит.
Никто ни в чем не смог разобраться. Анна чувствовала что-то, но что, так и не смогла понять. Петр не поверил такому объяснению и приписал все шалостям мальчика. "Он, конечно, говорит по-латински, но подшучивает над нами", — подумал он, однако не похоже было, что бы Амон-Pa позволял себе такое, и Петр недоумевал.
— Где ты живешь, кто твои родители? — продолжил свои вопросы Петр.
— У меня нет родителей, — ответил Амон-Ра, — живу в пещерах Философа.
— Эго еще что такое? — удивился Александр.
— Моего учителя Андрея звали Философом, он жил в пещерах. Теперь там живу я.
— Где эти пещеры? — заинтересовался Михаил.
— Недалеко от Города, в горах.
— А где твой учитель Андрей, почему он оставил тебя одного? — обеспокоилась Анна.
— Мой учитель не оставил меня, он меня никогда не оставит, — ответил Амон-Pa своим спокойным и добрым голосом, — его позвал к себе Иисус Христос, Андрей — Его ученик.
— Иисус Христос? — Петр задумался. — Это тот человек, которого зовут Мессия? Который учит людей о Царстве Небесном?
— Это Он. Иисус Христос есть Бог, — сказал Амон-Pa и почувствовал, что к нему возвращались привычная сила и энергия: эти добрые люди делились с ним огнями своих сердец и лечили его раны и боли.
— Тогда, может быть, скажешь нам, почему распяли Его на днях на кресте? В чем Он провинился? Я наслышан, что он исцелял людей, призывал их любить друг друга. А народ потребовал, чтобы распяли Его. Почему? — Петр умолк в ожидании ответа.
Иисуса Христа распяли на кресте?!
У Амон-Pa потемнело в глазах, и он упал в обморок.
… Что происходит? Куда ведут озлобленные первосвященники и обманутая толпа Иисуса Христа, избитого и с завязанными руками?
Первосвященники и толпа остановились перед преторием.
— Правителя… Прокуратора… — орет толпа.
На веранде показывается прокуратор Понтий Пилат.
— Вот, привели к тебе человека, чтобы ты распял Его на кресте… Он возмущает народ и говорит, что Он царь Иудейский и Сын Бога… — говорят прокуратору первосвященники.
— Кого хотите, чтобы я отпустил на волю: Варраву или Иисуса, называемого Христом? — спрашивает у толпы прокуратор.
— Варраву, Варраву!.. — кричит толпа.
— Что же мне сделать с Иисусом, называемым Христом? — опять спрашивает их прокуратор.
— Распни Его… Распни Его! — кричит толпа. Пилат умывает руки перед ней и говорит:
— Невиновен я в крови праведника сего!
И будто кричит толпа в ответ:
— Кровь Его на нас и на детях наших!
Амон-Pa дышит с трудом, сердце сжимается от боли. Что делает эта рассвирепевшая толпа? Сколько рождений понадобится каждому орущему перед преторием, сколько тысяч лет, чтобы очиститься от страшного греха и сотворить достойный покаяния плод? Умрут они, и каждый из них заберет с собой грех, как наказание души; снова родятся и возьмут с собой грех, как проклятие предков и наказание пожизненное…
