Лично мною записано со слов крестьянина М. Перавина.
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жили-были два брата и имели они по двенадцати лавок и по трехэтажному каменному дому. У младшего брата был мальчик годов пяти или шести. Младший брат помер, а его молодая хозяйка вздумала ездить по тиатрам, познакомилась с разными офицерами и пустилась в распутное поведение. Такое время пришло, что весь товар измотала и лавки продала, осталась с одним домом; и дом продала, и купила себе маленькую килейку. Дошло до того, что ей своего сына нечем стало кормить. И приходит она к своему брату. — Любезный братец! возьми моего сына, а твоего племянника — мне его нечем стало кормить. Он и взял его. Живет мальчик у своего дяди, а мать его стала тайно ходить в лавку, и у своего сына выпросит то кусок сукна или ситцу, то материи дорогой; и все продаст и израсходует в питейных заведениях. Дядя это заметил, и прогнал своего племянника. Жил он у матери в доме, а ей кормить его нечем. Опять приводит его к своему брату. — Любезный братец! возьми моего сына, а твоего племянника — мне никак кормить его нечем. Он по сожалению взял, и поставил обряжать лошадей и коров, а мать не стала его проведывать, потому что у сына взять ей нечего.
И вздумал этот дядя ехать на ярмарку, и нагрузил двенадцать кораблей. И нужно плыть все озером, а в этом озере никак нет пропуску: кто голову отдаст, тот может проехать. И племянника Иванушку с собой взял. — Ну, господа корабельщики, прикащики, поезжайте прямо озером, что Бог даст! — До половины озера доехали, тут корабли и встали — ни взад, ни вперед.
И говорит купец: ну, корабельщики и прикащики, кидайте жребей, кому из вас кидаться в озеро… — А нам, говорят, какая надобность за твое богатство бросаться? надо — бросайся сам. — Ах, господа прикащики и корабельщики! мне не жалко ни богатства, ни имущества, только жалко мне своей жены молодой. Любезный племянник, Иванушка, я, говорит, тебя кину. — А кидай, дядя, мне одна смерть! Взял его дядя и кинул. Корабли пошли, а сей мальчик очутился в водяном царстве в прекраснейшем дворце. И видит: лежит старик на кровати, и покрыто его лицо белым полотном. Подходит к нему и говорит: здравствуй, дедушка любезный! — Здравствуй, сынок дорогой! Во всем я тебе доверие сделаю, по всем ты у меня садам ходи и по виноградным погребам, только ты у меня не ходи в три комнаты, которые я запрещаю тебе. Вот тебе от всех комнат ключи, а я полечу на Белую Русь.
Старик улетел, а Иван остался один. Пошел гулять по садам и по виноградным погребам, и напился в одном погребе разных вин. И говорит? что такая за тайность, пойду, посмотрю первую комнату. Подходит к медной двери и отпирает медным ключом. Отпер дверь, видит: сидит девица. — Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела неизвестно куда.
Через несколько времени возвращается старик, и Иван ему в ноги. — Что ты, говорит, любезный сын мой, Иван, кланяешься? — Я виноват перед тобой: из-за первой двери отпустил у тебя первую девицу. — Ну, говорит, прощаю на первый раз вину твою. — И вот опять улетел старик. — А что, говорит молодец, смерть, так смерть, пойду посмотрю, — за второй дверью. Подходит к серебряной двери и отпирает серебряным ключом. И видит: еще лучше первой сидит девица. — Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела неизвестно куда.
Вернулся старик, а Иван ему в ноги. — Что, сын мой любезный, кланяешься? — Как же мне не кланяться, как я виноват перед тобой! отпустил у тебя другую девицу из серебряной двери… — Ну уж, говорит, едва ли я тебя теперь оставлю живого… — Пожалуйста, прости, дедушка! виноват перед тобой! — Ну, смотри же, и вторую вину прощаю, только в третью комнату никак не ходи.
И улетел опять старик. Пойду, говорит Иван, погуляю еще по разным садам. Взошел в одну беседку и видит: висит патрет необыкновенной красоты. Пойду, говорит, взгляну в ту комнату, — смерть, так смерть! Подходит к золотой двери, и отпер ее. Видит: сидит девица необыкновенной красоты. — Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Я — Марья-царевна. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела сама неизвестно куда.
Прилетает старик, и опять Иван кланяется ему в ноги. — Много бед ты наделал, я теперь тебя убью, говорит старик. — Сделай милость, прости, любезный дедушка! — Ну, если хочешь живым быть, так ступай на берег озера, они все три там купаются. Две оделись, лететь хотят, а Марья-царевна из воды выходит. Ты ее никак не трогай, а возьми у нее золотокрылое платье.
Старик как велел, он так и сделал. Взял золотокрылое платье и приносит прямо к старику, и Марья-царевна за ним идет. — Ну, говорит, любезный сын, все я вины тебе прощаю. Вот и подруга тебе твоя милая, гуляй ты с ней везде по всем садам и виноградным погребам. А старик сам опять улетел. Вот Марья-царевна и говорит: ты купецкой сын, а я царская дочь. Просись у старика, не обвенчает ли он нас с тобой…
Прилетел старик, а Иван к нему в ноги. — Что, сын мой любезный? чего, Иванушка, кланяешься? — Как же мне не кланяться, дедушка — мне охота жениться. — А ты бы мне давно сказал, я бы тебе любую невесту из любого государства принес, какая тебе нужна. — Ах, дедушка» мне никакой кроме не нужно, как Марьи-царевны. — Ах, Ваня, Ваня! она не будет твоя, улетит от тебя, крепко хитра, обманет тебя. — А Иван все кланяется в ноги. — Сделай милость, обвенчай нас! — Старик не мог отступиться, соединил их законным браком. И стали они жить.
Марья-царевна ему и говорит: ты хоть и мой муж, а все-таки купецкой сын, а я царская дочь. Просись у старика на свой город, к своему дяде на белый свет.
И стал Иван прошать у старика отпустить его. — Ах, Ваня, Ваня! она не будет твоя, улетит от тебя, крепко хитра, обманет тебя. — Сделай милость, отпусти! — Старик не мог отговориться. — Ну смотри же, говорит, что я тебе скажу, так ты сделай по-моему. И взял старик Марью-царевну, кожам обвертел, ремням увил, и посадил на ковер самолет и дал орла-птицу. И сказал Ивану: не давай ты ей до тех пор свету, пока не станет орел крыльями махать. И полетели. И летят они час или полтора, и как она ни молится, и что ни говорит, он все не дает свету. — Ну любезный друг, последнее мое стает дыхание, дай мне хоть малый свет!.. Он возжалелся над ёй и дал ёй самый малый просвет. Как дал ей просвет, ковер самолет на остров упал на океанской, и птицы-орла не стало, и Марья-царевна улетела. И остался он один.
Ходит он по этому острову и глядит, в которую сторону она полетела. И нашел тут лодочку. Переплыл море и закричал: батюшка, дедушка! помоги мне! Прилетел к нему старик. — Я ведь говорил тебе, что она не будет твоя, улетит от тебя. Она теперь крепко далеко за тридевять земель, в тридесятом царстве, в двенадцатом государстве у своего отца и у бабушки. — Сделай милость, дедушка, помоги мне в моей беде! — Ну, садись же, говорит, на меня. — Сел на него Иван, и перенес его старик все моря и все океаны, и поднес его под самое под его государство.
А Марья-царевна вздумала в успрятки играть и выбирает себе жениха. Кого она найдет, тому голову долой, а кого не найдет, то будет его невестой. И говорит старик: вот тебе белый шелковый платочек; на этом платочке завязаны три узелочка. Выйдешь ты в чистое поле гулять, развяжи сперва этот, потом другой и третий узелок. Ну, ступай, теперь больше не видать меня. Идет он во дворец, и идут с ним два молодца деревенские. Он и спрашивает их: куда вы, добрые молодцы, идете? — С царевной в успрятки играть. А ты куда? — И я тоже. И пришли все трое к ёй во дворец. Марья-царевна выходит и спрашивает: что вам нужно, добрые молодцы? — С вами, ваше царское величество, в успрятки поиграть. — Если я не отгадаю, то ваша буду супруга, а если отгадаю, то вам голову долой. Согласны ли? — Согласны. — Ну, успрятывайтесь.
Вышли они на крыльцо и спрашивают друг дружку: ты куда пойдешь? Один говорит: я в сено зароюсь, а другой: я к корове под ясли лягу. — А ты куда, добрый молодец? — А я в чистое поле разгуляюсь. Вышел он в чистое поле, развязал первый узелок, и летит орел-птица. — Садись на меня, Иван, купецкой сын. Сел на него, и этот орел-птица вылетел на самый над дом, потом спустился и говорит? я не слуга тебе. Идет он во дворец, и те два молодца идут. Она и спрашивает: где же вы были? — Извольте отгадывать. Сейчас посмотрела в волшебное зеркало и говорит: один лежал в сене зарывшись, другой у коровы под яслями, а ты, молодой, взлетал на птице над моим дворцом. — Тем двум и голова долой, а Иван и говорит? ну, что же делать? Смерть так смерть. И вышел тут старик отец Марьи-царевны. Дай, говорит, ему еще один раз успрятаться. — Ну, ступай.
