Переглянулись Кузя с мужиком, и все им стало ясно. Это от щедрости деда такое с деревней приключилось. Рассказали они все Ивану, тот за свои русые кудри схватился и давай причитать:
— Ай, дурак я, дурак! Как же это я не подумал! Я-то, старый пень, мог сколько угодно яблок съесть… А вам, молодым, и одного яблока хватит, чтобы в младенца превратиться. И что ж теперь делать-то? Кто же теперь в деревне работать будет да всех деток малых кормить?
— Вот мы с тобой и будем, — ответил Василий. — А вот этот домовенок пока поищет того доброго человека, который тебя яблочками угостил.
С этим не поспоришь. Всем помочь нужно. Кузя переночевал в деревеньке за печкой, с утра пирога поел и снова в путь-дорожку отправился.
* * *
Шел Кузя по той же желтой дорожке, что его в деревню Ольховку привела, да сама же оттуда и вывела. Долго ли шел, коротко ли — о том сказать нельзя. Только солнце по небу свой круг проходило, а больше вокруг ничего не менялось — все тот же лес, все те же птички на деревьях поют. Кузе даже скучно стало — скорее бы кого-нибудь встретить.
И только он так подумал, как послышался где-то вдалеке шуми треск, будто по лесу великан шагал, деревья, как тростинки, ломал.
— Ох-хо-хо! — застонал Кузя. — Страсть-то какая! Я и так ростом не велик, а тут еще и великан в лесу балует. Раздавит меня, как букашку, поминай тогда, как звали.
Страшно Кузе, а деваться некуда — клубок так нитку из рук и рвет, все вперед тянет.
— Ну, — думает Кузька, — раз клубок не боится, и мне бояться нечего. Может, это очень зоркий великан и на меня не наступит?
Порешил так и снова по тропинке за клубком отправился. Шел, шел и вышел на большую поляну. А поляна какая-то странная. Кругом, куда ни глянь, одни пеньки, деревья тут же вповалку валяются, а на каждом пеньке по зайцу. Сидят, ушами шевелят, дрожат и боятся.
— Эй, косые! — крикнул Кузя. — Чего сидите, кого боитесь?
Зайцы так врассыпную и бросились. Только один остался, который так от страха обомлел, что даже пошевелиться не в силах. Глаза свои раскосые прикрыл, ушки прижал, сидит трясется.
Кузька подошел поближе, зайца по пушистой голове погладил и говорит:
— Не бойся, косой, я тебя не трону.
Заяц дрожать перестал и даже один глаз приоткрыл — посмотреть, кто это с ним разговаривает. Увидел Кузьку и вздохнул тяжко:
— Ой-ей!
— Что это у вас тут твориться?
— Даже и не спрашивай, — махнул лапкой зайка. — Сами не знаем. Только завелся у нас в лесу злой дровосек. Страшный, большой, деревья рубит — только щепки летят. Всех нас из дому выжил, скоро совсем леса не останется.
— Непорядок, — покачал головой Кузя. — Пойду-ка я с этим наглецом разберусь — зачем безобразит?
Заяц оглядел домовенка с ног до головы и головой качает:
— Ты-то разберешься? Такой-то махонький?
— Маленький да удаленький, — сказал Кузя, затянул потуже кушачок, сжал покрепче кулачок, поднатужился, поднапыжился — даже покраснел. И такой вот, раздутый, как голубь, зашагал мимо пней в ту сторону, откуда страшный скрежет раздавался.
Вошел он в лес и видит: и вправду — здоровенный мужик валит деревья, да так валит, что аж земля дрожит.
Взобрался Кузя на пенек, что повыше всех, руки в боки упер, нахмурился и кричит мужику:
— Ты пошто балуешь, а? Ты зачем столько деревьев навалял — трижды трем деревням на три зимы хватит? Зайцам теперь и жить негде!
Мужик Кузю услышал, через плечо оглядывается, а сам все деревья рубит, не останавливается.
— Это кто у нас тут такой грозный? — спрашивает и по дереву — хрясь!
Кузе от его зычного голоса жутко стало — аж поджилки затряслись. Только он виду не подает, еще больше грудь вперед выпячивает.
— Это я, Кузьма-воитель, дровосеков победитель, — говорит.
— Здорово-здорово, — отвечает дровосек и снова по дереву — тюк!
— Отвечай мне немедля, — притопнул Кузя ногой.
— Да видишь ли, — говорит дровосек, валя большую сосну. — Я бы и сам рад не рубить — леса жалко. Да себя и людей мне еще жальче. Видишь — вот меч чудесный. Так вот он такой чудесный, что рубит камень, словно масло. А уж коли рубить начал, так и не остановишь, пока он сам того не захочет. Я вот в родной деревне уж все дома и заборы перерубил, так жители меня в лес и выгнали от греха подальше. А не выгнали, я бы сам ушел. Не рубить же мне буйны головы!
Сказал так и снова принялся деревья столетние одним ударом валить. Присмотрелся Кузя и видит: вправду у дровосека вместо топора в руках меч сверкает. Меч как меч, только вот сквозь дерево он проходит так, словно и нет никакого дерева — только свист стоит да деревья как подкошенные падают.
— Так зачем же ты за меч-то схватился, раз он такой бедовый? — спрашивает Кузя.
— А кто ж знал? Купил я меч у заезжего купца — хотел каменную сосну срубить, что на дороге проросла и торговым людям дорогу загораживала. И вот видишь… — ответил мужик и снова принялся за дело.
— Говоришь, у купца заезжего купил? — спросил Кузя. — Мне с этим купцом поговорить надобно — житья от него никому нет.
Встретишь его — поговори и обо мне, — попросил дровосек. — А то уж сил никаких нет — руки просто отваливаются, плечи гудят, а конца-краю моим трудам и не видно.
Пообещал Кузя и за дровосека слово замолвить и пошел себе дальше.
Снова углубилась песчаная тропинка в густой лес, где только белки на ветвях стрекотали да шишки с сосен на землю падали. Да недолго шел Кузя по этому мрачному лесу. Вскоре деревья поредели и забрезжил свет вдалеке. Лес расступился и кончился, а тропинка все вьется-петляет, между кустов пробирается.
Вывел клубочек Кузю в широкое поле. В небе высоко жаворонки песню распевают, в траве кузнечики скачут, а солнце печет сверху, лучами переливается.
— Вот и солнышко, — обрадовался Кузя, который в сыром лесу по сосновым иголкам находился, света белого не видел, а теперь, как совушка-сова, щурился, от солнышка слеп. Хорошо хоть клубок его по полю вел, с дороги не сбивался. Вдруг клубок остановился и дальше катиться ни в какую не хочет.
— Ну, привал так привал, — согласился Кузя, присел на кочку, краюшку хлеба достал, что ему в деревне Ольховке на дорогу дали, стал кушать и к белому свету привыкать.
И видит — кто-то идет по дороге, а кто — не разберет. А тут и с другой стороны путник показался и тоже к Кузе приближаться начал. Сидит домовенок, ждет и думает, кто же ему еще на пути встретится, добрые люди или злые?
Подошли путники поближе, Кузя смотрит и глазам не верит: идут к нему не кто-нибудь, а его друзья домовые — Вуколочка да Нафаня.
— Вот диво-диво, удивление! — закричал Кузя радостно.
А домовые его увидали и тоже обрадовались. Давай тут обниматься и друг друга приветствовать, как это у домовых принято. А здороваются они так: встанут друг напротив дружки, руки в боки уткнув, лоб ко лбу приставят и давай бодаться. Откуда такой обычай у домовых пошел, никто не знает. Но говорят, коли домовой домового бодает, так он ему очень рад.
Так поздоровались домовые, сели чинно рядком и стали беседовать. Кузьке очень не терпелось про свои приключения рассказать, но он терпел до поры до времени: надо впредь слово дать тем, кто старше. А самым старшим был домовой Нафаня — ему уж сорок веков было.
— Уф-ф! — говорит Нафаня. — Вот это путешествие так путешествие! Приключение так приключение! Сколько на свете живу, а таких чудес не видывал!
И поведал Нафаня о том, что он повидал и кого он встретил. Тут были и горшочек, который сам кашу варил, да остановиться не мог — все жители уже каши объелись, в реке была каша, в поле — каша, в домах — тоже каша. А вся деревня сидела на колокольне и плакала. Был тут и ковер, который народ с ярмарки куда-то увез и никто этих людей найти не может; и про старика, который к чему руками ни прикоснется, все у него в золото превращается, и его теперь только с ложки кормят.
Вторым по старшинству был Вуколочка. И он рассказал про деревню, где люди все в синяках ходят — из-за сокровищ передрались, которые из-под копыт волшебного оленя сыпались; про то, как в одном селе жители каким-то образом превратились в великанов, а обратно никак не могут — ходят вокруг своих домов, а внутрь попасть не получается; как в одной деревне все жители прилепились к бычку и никак не могли оторвать от него руки.
Слушал Кузя, дивился. Но вот настал и его черед о своих приключениях рассказывать. Рассказал все, как было, ничего не присочинил, как это с ним частенько раньше случалось, и под конец спросил друзей, что им дальше делать.
— И еще мне интересно — как это мы с вами в разные стороны разошлись, а в одном месте встретились?
— Вот это чудо так чудо, — согласились домовые. — Шли-шли все прямо, никуда не сворачивали, а оказались здесь.
