Солнце стало клониться к закату. А Муфта и волчата всё выли и выли. Муфта уже позабыл, что этот вой должен был стать сигналом для его друзей. Он выл теперь о чём-то далёком и утраченном, хотя и не смог бы объяснить, о чём же именно. Он больше ни о чём не думал. Он просто выл и забывал о своей тяжёлой доле.
– Тысяча чертей! Вот это открытие!
Эти произнесённые совсем рядом слова мгновенно оборвали концерт, и волчата опрометью бросились в лес. Увлёкшись воем, они позволили преподнести себе неприятнейший сюрприз – к логову шли два человека!
Муфта сидел не шелохнувшись и смотрел на подходивших людей затуманенными от воя глазами. Два человека… Два как будто знакомых лица… Теперь он их узнал – это были краеведы! Бородатый и лысый! Конечно же, они нашли логово по волчьему вою.
– Это волчий приёмыш! – сказал лысый, подойдя к Муфте. – Выкормленный волчьим молоком ребёнок!
Бородатый глубокомысленно кивнул.
– Ну да, – сказал он. – Видимо, ребёнок заблудился в лесу, волки нашли его и спасли ему жизнь. Волчица выкормила его, так что ему не пришлось голодать, и вырастила вместе со своими детёнышами.
Краеведы были в восторге. Разных крынок и прялок они собрали уже великое множество. А теперь… Теперь им попалось нечто выдающееся. Волчий приёмыш… Наконец что-то настоящее, что-то живое! О волчьем приёмыше можно даже в газету статью написать. Таким образом, из них, краеведов, могут когда-нибудь получиться настоящие учёные!
– Ты только посмотри, какой замечательный волосяной покров на нём образовался, – сказал лысый. – Ещё одна великолепная загадка двадцатого века.
Бородатый улыбнулся:
– Тут нет ничего загадочного. Природа позаботилась о нём. Но поразительно, как живое существо может приспособиться к природе. В наших достаточно суровых климатических условиях такая шуба очень нужна обитателю леса.
Он протянул к Муфте руку, чтобы потрогать Муфтину муфту, но лысый крикнул предостерегающе:
– Осторожно! У волчьего приёмыша, должно быть, волчьи повадки!
– Надо полагать, – согласился бородатый и отдёрнул руку. – Но прежде чем что-то утверждать наверняка, нам следует досконально изучить его.
Муфта настолько удивился всему сказанному, что некоторое время был не в состоянии говорить. Но теперь, когда он услышал, что его хотят досконально исследовать, у него сразу появился голос.
– Извините, каждая граница имеет свою вещь, – выпалил он, от волнения путая слова.
– О! – воскликнул лысый. – Он ещё не совсем забыл человеческий язык!
– Смысл его слов недостаточно ясен, – заметил бородатый, – хотя говорит вполне чисто.
Муфта пытался продолжать разговор, но ему не дали вставить и слова.
– Какие-то основы у него, во всяком случае, имеются, – сказал лысый. – Если мы хотим научить его говорить, то с самых азов начинать не придётся.
– Конечно, нет, – согласился бородатый. – А научить его говорить надо обязательно. Человеческая речь – великолепный мост, который свяжет его с нами. Говорящий экземпляр гораздо легче исследовать, чем подопытного, который всё время молчит или, в лучшем случае, завывает.
– Никакой я не приёмыш и не подопытный, – удалось наконец Муфте вставить слово. – У меня даже есть личная машина.
Лысый просиял.
– Совершенно правильные предположения! – воскликнул он. – Очень способный ребёнок! Если так и дальше пойдёт, месяца через два мы сможем с ним свободно обмениваться мыслями!
Но бородатый не был так окрылён.
– Мысли мыслями, – нахмурился он. – но в мыслях должен быть какой-то смысл. К сожалению, я совсем не понимаю, о какой машине он говорит.
– Возможно, он говорит об игрушечной машинке, которая у него когда-то была, – предположил лысый. – Возможно, что его духовная связь с человеческим миром ещё не окончательно оборвалась.
– У меня есть друзья, – ещё раз попытался Муфта поставить всё на свои места. – Полботинка и Моховая Борода…
Лысый сразу пришёл в восторг и закричал:
– Ого! Полботинка и Моховая Борода! Ну что я говорил? Конечно, он рассказывает о своих игрушках! Видимо, увидев людей, он вспомнил о них. И у моих внуков есть Полботинка и Моховая Борода и, должен сказать, что лучшие игрушки трудно себе представить. Это малюсенькие резиновые человечки, их можно надувать. Есть ещё и третий, только я забыл, как его зовут…
– Муфта, – сказал Муфта.
– Правильно, – сказал лысый. – Именно Муфта.
Муфта понял, что краеведам невозможно что-либо объяснить. Ведь краеведы раз и навсегда решили, что он ребёнок, выкормленный волчицей. Ничего другого они не хотели слышать и никакие разговоры тут не помогут. Краеведы заинтересованы в открытии чего-то необычайного, и теперь они считали: такое открытие было ими сделано. Им был нужен волчий приёмыш. Они ни в коем случае не согласились бы считать его кем-то другим, кроме как приёмным братом волчат, которого природа в своей мудрости украсила меховым покровом.
– Что ж теперь делать? – спросил лысый. – Попробуем как-нибудь доставить в город и разыскать его настоящих родителей.
Но бородатый придерживался другой точки зрения.
– Такая резкая перемена обстановки может его слишком глубоко потрясти, – сказал он. – Возвращение в мир человека должно происходить постепенно, разумно.
Обсудив эти проблемы, краеведы решили для начала отнести Муфту к себе в палатку и в течение нескольких дней приучать к общению с людьми.
– Торопиться незачем, – заметил бородатый. – Такой экземпляр можно изучать годами.
– Годами! – воскликнул Муфта.
Но бородатый сделал из этого отчаянного возгласа свои выводы и сказал:
– Языком он пока владеет довольно примитивно, он просто повторяет слова, как попугай.
– Ничего, научится, – сказал лысый. – Давай-ка сунем его в рюкзак.
Краеведы осторожно приблизились к Муфте, готовые в любой момент отразить его нападение. А Муфта был настолько растерян, что даже не стал особенно сопротивляться.
«Годами!» – повторял он про себя. Таким ли ему представлялось долгожданное освобождение!
Полботинка стал приходить в себя, но был ещё настолько выбит из колеи, что соображал очень туго. Кости ломило. Вокруг был сумрак. И тишина. Где это он очутился?
Ему стало страшно. Он попытался сесть, но сильно ударился обо что-то головой. И в голове и над головой раздавался жестяной гул. Что это значит? И вдруг он вспомнил Муфту… Волки… Ужасная тряска в катящемся бидоне… Ну конечно, он по-прежнему лежал в бидоне, только теперь бидон уже не катился, он просто гудел.
Потом гудение прекратилось – сначала снаружи, потом и в голове.
Полботинка внимательно прислушался. Опять тишина. Он осторожно приподнял крышку бидона и вылез из своих лат. Кругом всё спокойно. Поодаль, за кустами, виднелась знакомая лесная полянка, где он встретился с Муфтой. Там тоже как будто ничего подозрительного.
Что теперь делать? Взгляд Полботинка невольно устремился к высокой ёлке. Наверху, на самой макушке, виднелся какой-то растрёпанный клубок – то ли воронье гнездо, то ли что-то в этом роде. Но Полботинка знал: на самом деле это Моховая Борода. Что, если вернуться к высокой ёлке и немного потолковать с Моховой Бородой? Соблазн был велик, но Полботинка всё же сумел перебороть себя. Нельзя было терять время, ведь скоро окончательно стемнеет. Солнце уже зашло. Вот-вот наступит ночь. И тогда не останется никакой надежды найти Муфту.
Взвесив, таким образом, все возможности, Полботинка опять забрался в свои жестяные латы и двинулся в путь. Храбрости заметно поубавилось. Но идти надо. Он надеялся, что Моховая Борода не потерял его из виду, и эта надежда несколько поддерживала его. Если друг тебя сопровождает хотя бы взглядом, то идти всё-таки куда легче.
Вскоре Полботинка добрался до лесной поляны. Надо было пройти по ней, сюда привёл его Воротник, здесь он и Муфту встретил. Но что тем временем стало с Воротником? О собаке не было ни слуху ни духу, волей-неволей приходилось идти без проводника.
Полботинка хорошо помнил кустарник, из которого в прошлый раз выскочил Муфта. Туда-то он и направился. Пересек полянку и вошёл в чащу. Шёл всё вперёд и вперёд. Жутковато идти, особенно теперь, когда глаза Моховой Бороды в густых зарослях уже не могли его различить. Но Полботинка набрался храбрости и знай себе шагал.
Где же волки? Если они неожиданно появятся? Лучше об этом вообще не думать. Все надежды приходилось возлагать на жестяные латы. Прекрасная одежда! Здесь, в зарослях, от жестяных лат была ещё и польза: не слишком царапали колючие ветки.
И вдруг Полботинка остановился. Шаги!
Он внимательно прислушался и вскоре понял: по лесной тропинке ступали четыре ноги. Шаги были довольно тяжёлые, и Полботинка решил, что так ходить по лесу может только человек. Ног было четыре. Так что людей должно быть двое.
