— Смотрите, смотрите! — крикнул я. — Подъехала еще одна карета… Из нее выходит какой-то старик…
— Какой-то старик! — насмешливо сказал Жако. — Да это же поэт Державин. Я видел его портрет в книге у своего хозяина. Но там он не такой дряхлый. Смотрите, как медленно подходит он к парадной двери, опираясь на плечо лакея.
— Как обидно, что мы не можем войти туда, — вздохнула Катя. — Я читала об этом выпускном вечере… Неужели мы так и не увидим Пушкина? — И она тяжело вздохнула.
— Пошли дальше? — спросил Рекс.
— Подожди, Рекс, — ответил Жако. — Я хочу сказать вам что-то важное… Правда, я не уверен, но попытаться можно… Один из моих ранних хозяев, а их у меня было немало за всю мою долгую жизнь… Да, что я хотел сказать? Ах да, так вот, этот мой хозяин, которого звали Махамед Али, умел превращать людей в невидимок…
— Не рассказывай сказки, — проворчал Рекс.
— Жако никогда их не рассказывает, — сердито оборвал Рекса попугай. — Так вот, если вы хотите войти в лицей…
— Но насколько я знаю, — перебил я Жако, — для этого нужна шапка-невидимка, а во всех сказках она одна, а нас с Катей двое.
— Никаких шапок у Махамеда Али не было, — ответил Жако. — Он произносил какое-то древнее заклинание, которое в его семье передавалось от отца к сыну в течение многих лет. Наверное, Махамед Али, умирая, передал его своему сыну.
— К чему ты все это говоришь? — нетерпеливо спросила Катя.
— К тому, — ответил Жако, — что я запомнил это заклинание, хотя не понимал слов, из которых оно состоит, и, если вы с Витей очень хотите попасть на выпускной вечер в лицее…
— Конечно, хотим! — закричали мы с Катей.
— Я не обещаю, что это получится, — сказал Жако. — Прошло столько лет с тех пор, как я слышал это заклинание от хозяина… Может быть, я что-то забыл. Но попытаемся… — Витя, возьми Катю за руку. Так. Закройте глаза. Всеми силами души желайте стать невидимыми для человеческих глаз. И если все получится, не бойтесь. Когда вы вернетесь, то обретете себя. Готовы?
— Да! — сказали мы с Катей одновременно.
Жако произнес на каком-то странном гортанном языке несколько непонятных фраз, помолчал, и я испугался, что он забыл какие-то волшебные слова, но Жако радостно вскрикнул и заключил свое заклинание длинной непонятной фразой.
— Откройте глаза!
— Куда ты дел детей? — испуганно закричал Рекс.
— Получилось! Молодец, Жако! — похвалил себя попугай. — Идите и старайтесь ни к кому не прикасаться. Мы с Рексом будем ждать вас. Когда выйдете, не ищите нас. Мы сами вас найдем.
— Что ты сделал с моим хозяином и с этой девчонкой? — грозно зарычал Рекс.
— Успокойся, — ответил Жако. — Я люблю его не меньше, чем ты. Дети скоро вернутся невредимыми.
О чем они говорили дальше, мы с Катей не слышали. Подбежав к зданию лицея, мы поднялись по лестнице, вошли в большой зал и стали у стенки, чтобы никого не задеть. Зал был переполнен. На стульях важно восседали пышно одетые дамы, мужчины в таких же костюмах, какие были у артистов в опере «Евгений Онегин», которую я видел в театре.
За длинным столом сидели мужчины. И среди них мы заметили старика, которого Жако назвал поэтом Державиным. Он весь подался вперед, напряженно и радостно слушая кудрявого лицеиста, приложив ладонь к уху.
— Узнаешь? — шепнула мне на ухо Катя. — Ой, я сейчас умру! Это же Пушкин! Слушай!
Звонкий голос, выразительное чтение околдовали нас. Мы пропустили начало и только вот что услышали:
С холмов кремнистых водопады
Стекают бисерной рекой,
Там в тихом озере плескаются наяды
Его ленивою волной…
Мы дослушали до конца вдохновенные стихи кудрявого юноши.
Державин поднялся со стула и стал медленно подходить к Пушкину. Старик был взволнован, он хотел, видимо, обнять юного поэта, но Пушкин вдруг неожиданно для всех выбежал из зала и скрылся.
— Мы догоним его, — сказал один из учителей Державину.
Но старик понял душевное волнение поэта и остановил учителя.
— Оставьте его поэтом, — тихо произнес Державин.
Мы с Катей выбежали вслед за Пушкиным, но больше его не увидели.
— Он читал «Воспоминания о Царском Селе», — сказал я Кате.
Рекс бежал к нам. Жако слетел с ветки и сел мне на плечо.
— Видели поэта Державина? — спросил Жако.
— Мы видели самого Пушкина! — ответила Катя. — Спасибо тебе, Жако.
Мы наперебой стали рассказывать Жако и Рексу о том, как вдохновенно читал свои стихи Пушкин и как почему-то он убежал.
Жако выслушал нас и сказал:
— Мой хозяин рассказывал мне об этом выпускном вечере лицея. Он еще вспоминал, что Пушкин потом написал такую эпиграмму:
Старик Державин нас заметил
И в гроб сходя — благословил…
Мы помолчали немного. И вдруг Катя произнесла:
— Я не жалею, что попала в страну невыученных уроков. Я видела Лермонтова и Пушкина…
— Ой, не скажи гоп, пока не перескочишь, — ни к селу ни к городу произнес попугай.
Как впоследствии оказалось, это его высказывание было «и к селу, и к городу».
Катя не обратила внимания на предупреждение Жако и тихо произнесла:
— Когда я выучусь хорошо петь, я спою все романсы Пушкина и Лермонтова, к которым написана музыка.
— Вы долго собираетесь тут торчать? — сердито спросил Рекс. — Я нашел нужную дорогу. Прекратите болтовню и идите за мной.
И он, не дожидаясь нашего согласия, побежал. Мы молча отправились за ним.
Шли мы долго, отдыхая только тогда, когда Рекс останавливался и обнюхивал дорогу. Наконец он опять привел нас в какой-то густой лес.
— Как хочешь, Рекс, я больше идти не могу, — решительно заявила Катя.
— Что с тобой поделаешь, — рявкнул Рекс. — Будем отдыхать. Давай, Витя, натаскаем валежника, положим его кругом и заберемся в серединку, отдохнем. Какая-никакая, а все же защита. Кто знает, что за звери водятся в этом лесу.
Пока Катя отдыхала на густой траве, мы с Рексом натаскали валежника и положили его кругом.
— Ну вот, — сказал я, — «крепость» готова. Можно и отдохнуть.
Я прыгнул в круг. Жако, который наблюдал за нашей работой, слетел с ветки мне на плечо.
— Отдыхайте, — сказал Рекс мне и Кате, — я постерегу вас.
— Интересно, куда это мы попали? — спросила Катя.
Никто ей не ответил, потому что никто из нас этого не знал.
Вскоре мы услышали, как кто-то пел. Вначале голос звучал тихо, потом все громче и громче. Кто-то подходил к нашей «крепости» или, на что я надеялся, проходил мимо, не заметив ее. Песня была мне знакома.
Девичий голос пел:
О смелом парне будет речь,
Что звался Робин Гуд.
Недаром память смельчака
В народе берегут.
Но дом его сожгли враги,
И Робин Гуд исчез —
С ватагой доблестных стрелков
Ушел в Шервудский лес.
Голос доносился все тише и тише. Наверное, она прошла мимо, не заметив нас.
Я успокоился, но вдруг услышал чей-то шепот. Я привстал, огляделся и увидел, что вокруг нашей крепости разлеглись молодые парни. Возле каждого лежали лук и колчан со стрелами. Кто это? О ком пела девушка? Парни тоже встали, и каждый взял свой лук.
Я припомнил слова баллады и громко запел:
Голодным Робин помогал
В неурожайный год.
Он заступался за вдову
И защищал сирот.
А Катя подхватила и своим чудесным голосом запела:
И тех, кто сеял и пахал,
Не трогал Робин Гуд:
Кто знает долю бедняка,
Не грабит бедный люд!
Самый рослый и красивый стрелок протянул мне руку.
— Как звать тебя, мальчик? — спросил стрелок.
— Меня зовут Виктор, — ответил я, пожав его руку.
— А меня… — начал он, но я его перебил:
— А вас — знаменитый Робин Гуд. Угадал?
— Угадал, — усмехнулся Робин. — Откуда ты взялся и как попал один в Шервудский лес?
— Я не один, со мной моя соученица Катя, собака Рекс и попугай Жако.
— Хорошая компания! — засмеялись стрелки.
— Но ты не ответил на мой вопрос: откуда ты и твои спутники и кто ты такой?
— Боюсь, что вы не поверите мне, но, клянусь, я буду говорить чистую правду. Откуда я? Из России. Кто я? Ученик шестого класса московской школы № 115. Катя — тоже ученица этой же школы и этого класса. Рекс, моя собака, — овчарка, Жако — мой попугай. А как я попал сюда? Меня, Катю и Рекса с Жако отправил в страну невыученных уроков учебник географии.
— Ну и заливает! — расхохотались стрелки. Робин Гуд не смеялся.
— Вы еще больше будете надо мной смеяться, если я скажу, что мы живем в 2001 году, в то время как у вас или 1154-й, или, может быть, 1155-й, или 1156-й год.
