— Вот уж спасибо, — сказала Унаг. — Очень любезно с твоей стороны. А теперь идём домой, попотчую тебя чем бог послал. Фин рассердится, если я тебя голодным отпущу, хоть вы и не дружите. Уж не обессудь, еда у нас скромная.
А Фин так всё и лежит в колыбели. И трясётся от страха. Вошел Кухулин в дом, поставила Унаг перед гостем две банки масла, окорок, целую гору варёной капусты. А напоследок принесла блюдо с лепешками, которые испекла накануне.
— Кушай на здоровье, чем богаты, тем и рады, — говорит.
Налёг Кухулин на окорок с капустой, заморил червячка, к лепешкам приступил. Взял одну — открыл рот пошире, откусил да как завопит:
— Три тысячи чертей!
— Что такое? Что случилось? — удивилась Унаг.
— Ещё спрашиваешь! — кричит великан. — Что ты в эти лепешки натолкала? Два моих лучших зуба сломались.
— Ничего не натолкала. Лепешки как лепешки, — отвечает Унаг, прикидываясь удивлённой. — Я их для Фина пеку. Его сынок — вон он в кроватке лежит — тоже их очень любит.
С этими словами взяла Унаг хорошую лепешку, подошла к кроватке и дала её Фину, незаметно ткнув его в бок.
Смотрит Кухулин, а «малыш» взял лепёшку, откусил здоровенный кусок и давай жевать.
— Возьми ещё одну, — говорит Унаг и качает головой, как будто ей жалко Кухулина, — может, помягче будет.
Но и в этой был запечён противень. Куснул её Кухулин со всей силы — стыдно стало, что женщина его жалеет, — да как взревёт пуще прежнего. А Фин с перепугу тоже давай орать.
— Что ты кричишь! Ребёнка расстроил, — говорит Унаг. — Не по зубам тебе Финовы лепёшки, так и скажи.
А Кухулин совсем растерялся, даже, пожалуй, испугался немножко. Может, и впрямь лучше, что они с Фином разминулись. Шутка ли, дома ворочает, горы сокрушает, а тут ещё сыночек как ни в чём не бывало жуёт этот ужасный хлеб. Нет, видно, не сочиняет Унаг про своего мужа-богатыря.
— А может, у всех Финов есть во рту какой-нибудь необыкновенный зуб? — додумался спросить Кухулин.
— Как же, как же, есть, — отвечает Унаг. — Да ты сам посмотри. Я попрошу маленького, пусть ротик откроет, ты и пощупаешь; зуб у него глубоко, почти в самой глотке. Да уж не боишься ли ты?
Ты, конечно, уже догадался, что было дальше. В это и впрямь трудно поверить, не зная, какие глупые бывают великаны.
Кухулин, разумеется не без подсказки Унаг, сунул, дурачок, в рот Фину тот самый палец правой руки, в котором заключалась вся его сила. Фин, может, и не отличался ни храбростью, ни особой смекалкой, но в этот раз не сплоховал: оттяпал у Кухулина его замечательный палец. Как было не воспользоваться таким случаем! Стоит Кухулин посреди комнаты — пальца нет и силы как не бывало. Тут уж Фин расхрабрился, вскочил с постели. Видит Кухулин — дело плохо. И давай бог ноги.
Кухулин с горы, Фин за ним. Силы у Кухулина нет, зато ноги как ветер. Не догнать его Фину. Махнул он рукой и повернул обратно. А Унаг уже и противни из лепёшек вынула. Сели вдвоём за стол и пообедали тем, что умная Унаг для Кухулина приготовила.
В царствование короля Артура в графстве Корнуолл на самом краю английской земли жил богатый крестьянин, у которого был единственный сын по имени Джек. Был он ловок, сметлив и находчив. Где силой не взять, брал умом и хитростью. Никто не мог победить его.
В те дни хозяином горы Корнуолл был огромный великан, угрюмый, кровожадный, — сущее бедствие для окрестных городков и деревень. Жил он в пещере глубоко в недрах горы и не терпел поблизости никаких соседей. Питался скотиной тамошних людей; надо пополнить запасы, выйдет он из пещеры и рыщет по округе; что под руку попадёт, то и схватит. Крестьяне, завидев его, бежали куда глаза глядят. Великан мог унести на спине сразу полдюжины быков, а что до овец и свиней — нанижет их на верёвку и обвяжется, точно поясом с бахромой.
Так продолжалось несколько лет, и эти его набеги вконец разорили Корнуоллскую землю.
Случилось однажды Джеку заглянуть в ратушу, где заседали городские власти — судили и рядили, какую награду назначить храбрецу, который убьёт великана. Наконец решили: пусть возьмёт в награду все его несметные сокровища.
— Ладно, — сказал Джек, — попробую убить этого великана.
Взял он рог, лопату с киркой и пошёл к горе. Зимой рано смеркается. Начал он копать яму, копал всю долгую и тёмную ночь. К утру яма была готова — двадцать два фута длины и чуть не столько же ширины. Покрыл он яму длинными жердями, сверху накидал соломы, потом ещё присыпал землёй — совсем ямы не видно. Окончив работу, сел у края, подальше от пещеры; а как совсем рассвело, взял рог и затрубил: тан-тиви! тан-тиви!
Проснулся великан. Соскочил с постели и выбежал из пещеры.
— Ах ты, гнусный бездельник! — заорал он, увидев Джека. — Ты нарочно трубишь, хочешь разбудить меня ни свет ни заря! Ну уж и я потешусь: изжарю тебя и съем на завтрак.
Шагнул вперёд и упал в яму, да с таким грохотом, что гора Корнуолл задрожала.
— Что, изжарил и съел? — рассмеялся Джек. — Значит, вкусней бедняжки Джека у тебя ничего не нашлось на завтрак? Ну так будешь же ты наказан за свою дерзость!
И с этими словами ударил великана по макушке лопатой. Из великана и дух вон. Засыпал Джек яму, обыскал пещеру и нашёл в ней несметные сокровища.
Узнали в городе, что Джек убил великана, и решили называть его отныне «Джек — Гроза великанов», а в награду дали булатный меч-кладенец и пояс, на котором светились золотые буквы:
Это славный Джек-храбрец —
Великанам всем конец.
Скоро весть о победе Джека облетела все западные графства. Прослышал об этом и великан Бландермор и поклялся любой ценой отомстить ему. Жил Бландермор в волшебном замке посреди дремучего леса. Месяца через четыре отправился Джек в Уэльс; идёт он по опушке этого леса; устал, присел на траву у веселого родника и не заметил, как уснул. Спит, седьмой сон видит, а великан Бландермор пошёл тем временем по воду. Увидел спящего Джека, прочитал надпись на поясе и сразу понял, кто забрёл в его края. Взвалил Джека на спину и потащил в свой замок. Продирается сквозь чащобу, треск по всему лесу стоит, Джек и проснулся. Что за напасть — едет на закорках у великана! Это ему не очень понравилось. Не успел он как следует испугаться, вошёл великан во двор замка, а там вся земля человеческими костями усыпана. Скоро и его косточки будут здесь белеть, пообещал Джеку великан. Запер беднягу в огромную комнату, а сам пошёл за братом, жившим неподалёку, чтобы вместе Джеком полакомиться. Только Бландермор скрылся из виду, слышит Джек громкие стоны и причитания. А один голос всё повторяет:
Уноси скорее ноги,
Великан уж на пороге.
Брата он ходил искать,
Чтоб вдвоём тебя сожрать.
От этих криков и стенаний Джека мороз по коже продрал. Подошёл он к окну, а великаны уже совсем близко. «Ну, — сказал себе Джек, — я на волоске, только не знаю уж от чего — гибели или спасения». В углу его темницы валялась куча верёвок; выбрал Джек две верёвки потолще, сделал на концах петли и ждёт, когда великаны подойдут к воротам. Стали они отпирать кованые ворота, а Джек спустил из окна верёвки, накинул петли великанам на шеи и стал изо всех сил тянуть. Посинели великаны, рукой-ногой шевельнуть не могут. Привязал Джек верёвки к балке, спустился по одной вниз, вынул меч-кладенец и убил великанов. Взял у Бландермора из кармана ключи и отпер все комнаты замка. В одной увидел трёх прекрасных девушек, связанных за волосы и умирающих от голода.
— Благородные леди, — сказал им Джек, — я убил великана Бландермора и его свирепого брата. Вы свободны.
Отдал им ключи и пошёл своей дорогой в Уэльс. Денег у Джека было мало, поэтому он торопился: срезал путь, где мог, и скоро начал плутать; быстро темнело, надо было думать о ночлеге. Видит, в ущелье огромный дом, кто в нём живёт — неизвестно, однако делать нечего. Постучался Джек, вот незадача — открывает ему великан о двух головах, правда, вид у него не такой кровожадный: он ведь валлиец, а валлийские великаны коварны — встретят по-дружески, да потом исподтишка и убьют. Рассказал ему Джек, что сбился с дороги на ночь глядя, провел его великан в опочивальню и уложил спать. А Джек не спит, уши навострил. Вдруг слышит, великан где-то рядом бормочет:
Кто ко мне домой придёт,
До утра не доживёт.
Крепче нет моей дубины,
Выбьет ум у дурачины.
— Э-ге, — прошептал Джек, — знаем мы твои валлийские штучки! Ну да тебе меня не перехитрить.
Соскользнул он с кровати, положил вместо себя чурбан, а сам притаился в тёмном углу. Как пробило полночь, вошёл великан в комнату с дубиной в руках и давай молотить по кровати. «Вот хорошо, — думает, — ни одной целой косточки не осталось».