"О Алам-ад-дин, что случилось?" — спросил Нур-ад-дин, и придворный ответил: "Поднимайся и спасай свою душу, и ты и невольница! Аль-Муин ибн Сави расставил вам сеть, и когда вы попадете к нему в руки, он убьет вас обоих. Султан уже послал к вам сорок человек, разящих мечами, и, по моему мнению, вам следует бежать, прежде чем беда вас постигнет".
Потом Санджар протянул руку к своему поясу и, найдя в нем сорок динаров, взял их и отдал Нур-ад-дину и сказал: "О господин, возьми эти деньги и поезжай с ними. Будь у меня больше этого, я бы дал тебе, но теперь не время для упреков".
И тогда Нур-ад-дин вошел к невольнице и уведомил ее об этом, и она заломила руки, потом они оба тотчас же вышли за город (а Аллах опустил над ними свой покров), к пошли на берег реки, и нашли там судно, снаряженное к отплытию.
А капитан стоял посреди судна и кричал: "Кому еще нужно сделать запасы или проститься с родными или кто забыл что-нибудь нужное, — пусть делает это: мы отправляемся". И все ответили: "У нас нет больше дел, капитан". И тогда капитан крикнул команде: "Живее, отпустите концы и вырвите колья!" И Нур-ад-дин Али спросил его: "Куда это, капитан?" — "В Обитель Мира, Багдад", — отвечал капитан…"
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Тридцать шестая, ночь
Когда же настала тридцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда капитан сказал Али Нур-ад-дину: "В Обитель Мира, город Багдад", Нур-ад-дин Али взошел на судно, и невольница взошла вместе с ним, и они поплыли и распустили паруса, и судно вышло, точно птица с парою крыльев, как сказал, и отлично сказал, кто-то:
Взгляни на корабль, и в плен возьмет тебя вид его,
Гоняется с ветром он, несясь по теченью.
И, кажется, птица он, что крылья расправила
И с неба низринулась стремительно в воду.
И судно поплыло, и ветер был хорош, и вот что случилось с ними.
Что же до того, что было с невольниками, то они пришли к дому везиря Нур-ад-дина Али, сломали двери и вошли и обошли помещение, но не напали на их след, и тогда они разрушили дом и воротились и уведомили султана, и султан воскликнул: "Ищите их, в каком бы месте они ни были!" — и невольники отвечали: "Внимание и повиновение!"
Потом везирь аль-Муин ибн Сави ушел домой (а султан наградил его почетной одеждой), и его сердце успокоилось, и султан сказал ему: "Никто за тебя не отомстит, кроме меня", — а везирь пожелал ему долгого века и жизни.
А затем султан велел кричать в городе: "О люди, все поголовно! Наш владыка султан повелел, что того, кто наткнется на Али Нур-ад-дина, сына Хакана, и приведет его к султану, он наградит почетной одеждой и даст ему тысячу динаров, а тот, кто его укроет или будет знать его место и не уведомит о нем, тот заслуживает наказания, которое его постигнет". И Нур-ад-дина Али начали искать, но о нем не пришло ни вестей, ни слухов, и вот что было с этими.
Что же касается Нур-ад-дина и его невольницы, то они благополучно достигли Багдада, и капитан сказал им: "Вот Багдад. Это безопасный город, и зима ушла от него с ее холодом, и пришло к нему время весны с ее розами, и деревья в нем зацвели, и каналы в нем побежали".
И тогда Нур-ад-дин Али со своей невольницей сошел с судна и дал капитану пять динаров, и, покинув судно, они прошли немного, и судьбы закинули их к садам. И они пришли в одно место и увидали, что оно выметено и обрызгано, с длинными скамьями и висящими ведрами, полными воды, а сверху был навес из тростника, во всю длину прохода, и в начале дорожки были ворота в сад, но только запертые.
"Клянусь Аллахом, это прекрасное место!" — сказал Нур-ад-дин Али своей невольнице, и она отвечала: "О господин, посидим немного на этих скамьях и передохнем". И они подошли и сели на скамью и вымыли лицо и руки, и их ударило воздухом, и они заснули (преславен тот, кто не спит!).
А этот сад назывался Сад Увеселения, и в нем был дворец, называемый Дворец Удовольствия и Изображений, и принадлежал он халифу Харуну ар-Рашиду. И халиф, когда у него стеснялась грудь, приходил в этот сад и во дворец и сидел там, и во дворце было восемьдесят окон, где было подвешено восемьдесят светильников, а посреди дворца был большой подсвечник из золота. И когда халиф приходил, он отдавал невольницам приказание открыть окна и приказывал девушкам и Исхаку ибн Ибрахиму ан-Надиму петь, и тогда его грудь расправлялась и проходила его забота.
А в саду был садовник, дряхлый старик, которого звали шейх Ибрахим, и когда он выходил по делу и видел в саду гуляющих с непотребными женщинами, он сильно сердился. И шейх Ибрахим дождался, пока в какой-то день халиф пришел к нему, и рассказал ему об этом, и халиф сказал: "Со всяким, кого ты найдешь у ворот сада, делай что хочешь".
И когда настал тот день, шейх Ибрахим, садовник, вышел, чтобы исполнить одно случившееся ему дело, и увидел этих двоих, которые спали у ворот сада, покрытые одним изаром. "Клянусь Аллахом, хорошо! — сказал он, — они не знали, что халиф дал мне разрешение и приказ убивать всех, кого я найду здесь! Но я их ужасно отколочу, чтобы никто не приближался к воротам сада". И он срезал зеленую ветку и подошел к ним и, подняв руку, так что стала видна белизна его подмышки, хотел их побить, но подумал и сказал про себя: "О Ибрахим, как ты будешь их бить, не зная их положения? Может быть, они чужеземцы или из странников и судьба закинула их сюда. Я открою их лица и посмотрю на них". И он поднял с их лиц изар и сказал себе: "Эти двое красивы, и мне не должно их бить", — и накрыл их лица и, подойдя к Нур-ад-дину Али, стал растирать ему ноги.
И Нур-ад-дин открыл глаза и нашел у себя в ногах дряхлого старца, имевшего вид степенный и достойный, и тогда Нур-ад-дин Али устыдился и поджал ноги и сел и, взяв руки шейха Ибрахима, поцеловал их. И шейх спросил его: "О дитя мое, ты откуда?" — и Нур-ад-дин отвечал: "О господин, мы чужеземцы", — и слезы побежали из его глаз. А шейх Ибрахим сказал: "О дитя мое, знай, что пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, учил почитать чужеземца. О дитя мое, — продолжал он, — не пройдешь ли ты в сад и не погуляешь ли в нем? — тогда твоя грудь расправится".
"О господин, а чей это сад?" — спросил Нур-ад-дин, и шейх Ибрахим ответил: "О дитя мое, этот сад я получил в наследство от родных". (А при этих словах у шейха Ибрахима была та цель, чтобы они успокоились и прошли в сад.)
И, услышав слова шейха, Нур-ад-дин поблагодарил его я поднялся вместе с невольницей (а шейх Ибрахим шел впереди них), и они вошли и увидели сад, да какой еще сад! И ворота его были со сводами, точно портик, и были покрыты лозами, а виноград там был разных цветов — красный, как яхонт, и черный, как эбен. И они вошли под навес и нашли там плоды, росшие купами и отдельно, и на ветвях птиц, поющих напевы, и соловьев, повторявших разные колена, и горлинок, наполнявших голосом это место, и дроздов, щебетавших как человек, и голубей, подобных пьющему, одурманенному вином, а деревья принесли совершенные плоды из всего, что есть съедобного, и каждого плода было по паре. И были тут абрикосы — от камфарных до миндальных и хорасанских, и сливы, подобные цвету лица прекрасных, и вишни, уничтожающие желтизну зубов, и винные ягоды двух цветов — белые отдельно от красных, — и померанцы, цветами подобные жемчугам и кораллам, и розы, что позорят своей алостью щеки красивых, и фиалка, похожая на серу, вспыхнувшая огнями в ночь, и мирты и левкои и лаванда с анемонами, и эти цветы были окаймлены слезами облаков, и уста ромашек смеялись, и нарциссы смотрели на розы глазами негров, и сладкие лимоны были как чаши, а кислые — только ядра из золота. И земля покрылась цветами всех окрасок, и пришла весна, и это место засияло блеском, и поток журчал, и пели птицы, и ветер свистел, и воздух был ровный.
Потом шейх Ибрахим вошел с ними в помещение, бывшее наверху, и Нур-ад-дин увидал, как красиво это помещение, и увидел свечи, уже упомянутые, что были в окнах, и вспомнил былые пиры и воскликнул: "Клянусь Аллахом, этот покой прекрасен!" И затем они сели, и шейх Ибрахим подал им еду, и они досыта поели и вымыли руки, а затем Нур-ад-дин подошел к одному из окон и крикнул свою невольницу, и она подошла, и оба стали смотреть на деревья, обремененные всякими плодами.
А потом Нур-ад-дин обернулся к шейху Ибрахиму и спросил его: "О шейх Ибрахим, нет ли у тебя какого-нибудь питья? Ведь люди пьют, когда поедят". И шейх Ибрахим принес им воды — прекрасной, нежной и холодной, но Нур-ад-дин сказал: "О шейх Ибрахим, это не то питье, которого я хочу". — "Может быть, ты хочешь вина?" — спросил шейх. И когда Нур-ад-дин ответил: "Да", — он воскликнул: "Сохрани меня от него Аллах! Я уже тринадцать лет не делал этого, так как пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, проклял пьющих вино и тех, кто его выжимает, продает или покупает".
"Выслушай от меня два слова", — сказал Нур-ад-дин. "Говори", — отвечал старик, и Нур-ад-дин спросил: "Если какой-нибудь проклятый осел будет проклят, случится с тобою что-нибудь от того, что он проклят?" — "Нет", — отвечал старик. И Нур-ад-дин сказал: "Возьми этот динар и эти два дирхема, сядь на того осла и остановись поодаль от лавки и, когда увидишь покупающего вино, позови его и скажи: "Возьми эти два дирхема и купи мне на этот динар вина и взвали его на осла". И будет, что ты не нес вино и не покупал, и с тобой из-за этого ничего не случится".
