Мальчиш удовлетворённо потянулась всем телом над бдительно охраняемой ею на стульчаке Малити и рассмеялась так, что астронавт и девчонки на миг недоумённо обернулись, но тут же, впрочем, с улыбками продолжили своё дело. Утро определённо удалось, и Мальчиша откровенно безумила складывающаяся сегодня красота!
– Хочу в кукольный театр!
Суббота начиналась относительно спокойно, и Гелла сидел на полу, перебирая объёмные марки золотой коллекции “Pussies&Cocks”. Он и ухом не повёл. Ганни намурлыкивала какую-то песенку над туркой с закипающим кофе и просто ничего не услышала.
– Хочу в кукольный театр! – Мальчиш не любила повторять дважды, поэтому дёрнула Геллу за мочку уха и поползла на четвереньках к Ганни, чтобы укусить её за голую попу.
– Почему в кукольный? – Ганни рассеяно обернулась и не заметила, что тем спасла себя от смертельного укуса.
– Может в фри-лав-клаб сгоняем?.. – пробормотал Гелла, масштабируя перед очками изображение какой-то совершенно африканской пизды. – Там, вроде, “Deep Hazard” приехали… Они выдают, что мама ро́дная!..
– Глухие какие-то! Вы что – обалдели или не поняли? Считаю до трех, и вы все соглашаетесь! – Мальчиш уже начала загибать пальцы на руках, но бросила и умоляюще-жалобно произнесла: – Я хочу в кукольный…
– Ты что, хорошее наше и самое доброе на свете существо? – Гелла даже очки в сторону отложил. – Ты же выросла уже так много лет назад! Тебе самой скоро можно будет рожать какую-нибудь игрушку и водить её в кукольный театр!
– Ээ-х! – Мальчиш столь сокрушённо пожала плечами, признавая правоту слов Геллы, что тот спешно вернул все свои доводы вместе с очками обратно, и вопрос с походом в кукольный театр был решён.
~*~
Очаровательным воскресным утром площадь-сквер перед зданием кукольного театра кипела детворой, звонким смехом, догонялками и прочими атрибутами заранее счастливого настроения от предстоящего сказочного действа. Мальчиш курила на одной из опрокинутых в беге лавочек, прижавшись к Ганни и щекоча пальчиками ножки увлечённо считывающего что-то с дисплея Геллу по колючему подбородку. Гелла не замечал ничего вокруг и потешно дёргал щекой, пытаясь спугнуть настойчивое насекомое. Ганни периодически отбирала у Мальчиша сигарету («Ты в кукольный театр пришла или в публичный дом?») и с удовольствием затягивалась сама.
– До третьего звонка – три секунды! – как бы между прочим сообщил Гелла.
– Ну и балбес же! Раньше не мог сказать! Я ещё снау-пусиков даже не ела! – Мальчиш куснула Геллу за щёку, потом, подумав, лизнула пару раз и дёрнула за рукав: – Полетели уже быстрей!
Они телепортировались на свои места в одном из углов куб-зала ещё оживлённого движением таких же вечно опаздывающих зрителей. Сцена посередине нарядно светилась, но была ещё погружена в затаённую тишину. Постепенно и в зале всё стихло. Всё вокруг наполнил таинственный полумрак, и Мальчиш приоткрыла рот, взирая на сцену и держась за коленку Ганни.
Над сценой разлилось лучистое сияние: “Дикие лебеди”. Возникли черты сказочного королевского замка, и первые голограмм-персонажи улыбнулись восторженно замершей в созерцании сказочных чудес малышне. Королева-мама, вдоволь наигравшись в любовь с королём-отцом, подарила ему двенадцать основных героев сказки и вышла замуж за короля соседнего королевства. Счастливый король, не долго думая, завёл для игр с одиннадцатью принцами и одной принцессой им новую маму-королеву. Новая мама-королева немедленно прекратила совместные любовные игры братьев с сестрой, под тем малопонятным предлогом, что «мне её самой не хватает!». Принцессу с красивым сказочным именем Элиза королева спрятала от всех в «глухой неизвестной никому деревеньке», где играла с ней исключительно в своё удовольствие – то в крестьянской избушке, то в деревенской баньке, а то и прямо в лесу. Столь же весело она играла по возвращении домой с одиннадцатью принцами, и даже немного веселей: на одном из озёр она выдумала и научила их превращаться в больших белых лебедей, с которыми и проводила время, плескаясь в синих прозрачных водах и отдаваясь всей дикой страсти их юной неокрепшей любви. Но дикие принцы-лебеди оказались дики не только в любви и однажды, вернувшись из «глухой деревеньки», королева обнаружила, что все они разлетелись невесть куда по всей сказочной стране. А поскольку ей самой было некогда (она как раз собиралась вот-вот поздравить короля-папу с тринадцатым наследником или наследницей), то на поиски братьев отправилась их сестра – прекрасная и самая добрая принцесса Элиза. После целого ряда приключений по окрестным лесам, прекрасная принцесса, наконец, собрала вместе своих странников-братцев и попыталась более-менее по-человечески приодеть, поскольку на принцев эти дети дорог были уже почти не похожи. Братья долго не соглашались и требовали от измученной уже их поведением сестрёнки всё новых и новых доказательств любви. У неё ножки уже болели, но она стойко переносила все трудности по возвращению в королевскую семью сразу одиннадцати блудных сыновей. Когда всё уже было улажено, и бесценные чада предстали пред счастливые королевские очи на всеобщую радость, самый младший брат-принц изловчился всё-таки и поотрывал рукава у своего чудного новенького камзола. Счастливый отрок произнёс весело сверкающей мордочкой: «Клифт!»; и отказался напрочь менять это варварское произведение покрой-дизайна до самого конца сказки. Способность превращаться в диких лебедей за возвращёнными братьями сохранилась, и они часто и совсем по-новому играли со своей любимой сестрёнкой…
Зрительский зал, оживлённо волнуясь и заворожено замирая, представал то сказочным лесом, то сказочным замком, то берегами синего озера, то просторами волшебной страны. По его отсек-кабинкам всё время бродили сказочные персонажи, превращая зрителей в героев и героев в зрителей.
Мальчишу повезло уже почти в самом начале представления – на их отсек выпала роль той самой «никому не известной глухой деревушки», в которой пребывала в любовном заточении сказочная принцесса. Вокруг шумели пышными кронами голограммы высоких зелёных деревьев; на чисто выструганном полу крестьянской избы сидел на горшке совсем юный зритель – сосед по отсеку; а Мальчиш, только что увлечённо вертевшая на пульте зрительского столика голограмму прекрасной принцессы в попытках понять, как снимаются с неё озолочённые по кайме трусики, теперь с распахнутыми глазами смотрела на входящую в низенькие двери самую настоящую принцессу Элизу. Мальчиш чуть растерянно обернулась к Ганни, но рядом на лавке сидела весёлая старушка с озорными глазами, которая гладила Мальчиша по бархатным ушкам, приговаривая: «Тише, Барсик... Тише, мыши… Тише, запечный ёж… К нам гости из королевского дворца в дом пожаловали!». Где находился Гелла, было вообще непонятно, наверное, где-то за большой белой печкой. У окна на длинной скамье сидели мал-мала-меньше – остальные соседи по зрительскому отсеку. «Мам!», беспорточное детство в веснушках поднялось с горшка и потянуло за рукав длинной белой рубахи такую же веснушчатую девчушку на скамье, выглядевшую немногим постарше, «А правда принцесса настоящая? Живая? Да?». «Не знаю…», девчушка вполне достоверно пожала плечиками, «Пойдём, спросим…».
– Тётенька принцесса, а вы – настоящая? – малыш протянул ручонку, осторожно касаясь голой коленки под коротеньким платьицем принцессы, а другой рукой крепко сжимая складки рубашки девочки-мамы.
– Настоящая… Самая настоящая… – вздохнула принцесса Элиза. – И меня по-настоящему отправили сюда на полное одиночество!.. Ох, где-то теперь мои прекрасные братики-принцы?..
Братиков-принцев наблюдала, как раз, Мальчиш на дисплее, принявшем на деревянном столе форму тарелки-блюда с вращающимся яблоком. Принцы были пока очень заняты с королевой-мамой, и о прекрасной принцессе действительно почти не вспоминали.
Принцесса присела к столу рядом с черноухим котиком хозяйки-старушки, почесала ему шейку и шепнула на ушко: «Оставишь покурить? Под столом потом дёрнем…». На что и не думавшая курить в детском театре Мальчиш чуть сама не поверила в то, что принцесса самая настоящая! Но захотелось её, эту прекрасную, волшебно пахнущую сказкой и хлопающую чуть опечаленными разлукой с братьями ресницами… захотелось эту милую, ласковую принцессу до напряжённого прогиба в спине… «Бабушка-ладушка!..», промурлыкала Мальчиш, втираясь в коленки Ганни мягкими пушистыми ушами, «Преврати меня в мальчика-братца для нашей принцессы! Я буду её веселить!». «Что ты, котенька? Что ты, серенький?», старушка видимо растерялась, проходя кончиками пальцев по дыбящейся серой шкурке черноухого зверя, «А кто будет мышей ловить-веселить?».
– Бабушка! Бабушка! Преврати! – радостно захлопали в ладоши мал-мала-меньше на лавочке.
