— Но… но… это же… крокодил! — только и смог вымолвить храбрый полицейский.
— Не совсем! — заверила его госпожа Дрожебек. — Васти лишь выглядит как крокодил, на самом деле это — такса. Думаете, я напрасно плачу за неё собачий налог?
Действительно, на Васти был ошейник с номером.
— Тем не менее, — нашёлся Димпфельмозер, — внешность вашей… гм… собаки меня чрезвычайно удивила.
Вдова в смущении потеребила концы платка.
— Не буду от вас скрывать, — призналась она, — в молодые годы я немного умела колдовать. И это занятие, скажу откровенно, мне доставляло удовольствие. Пока не произошёл несчастный случай…
Она показала на Васти, которая улеглась у её ног и, казалось, понимала, о ком идёт речь.
— Уж и не помню, почему я тогда решила превратить её в сенбернара. От скуки ли, ради развлечения… Что-то я не так сделала в тот несчастный день… для меня и сейчас это загадка. Вот и осталась моя бедная Васти крокодилом, а по сути она как была, так и есть такса.
У госпожи Дрожебек выступили слёзы на глазах. Пришлось ей высморкаться.
— Теперь вы понимаете, почему я прячу от людского глаза мою милую, бедную Васти?
Вахмистр проникся сочувствием к вдове.
— А вы не пытались её расколдовать?
— Разумеется, пыталась. Ничего не вышло. Пришлось отказаться от всех попыток. Так я потеряла интерес к колдовству… Однако хватит старых историй! Если вас не отталкивает вид Васти, можете взять её на поиски разбойника.
Хотценплотц всё ещё вёл своих пленников на верёвке. Друзья, раздираемые яростью, шли, опустив головы.
Что их ждёт впереди?
— Эй вы, хромые утки! — издевался разбойник. — Вам что, не по себе? Хотите, добрый дядюшка развлечёт вас? Посвистит вам для веселья?
И Хотценплотц засвистел весёлую разбойничью песню про вольготную жизнь в лесу. При этом он потряхивал в такт бидончиком с деньгами.
— Ах, как приятен этот звон! Не находите? Почему вы не свистите со мной вместе, вы, старые нытики? Ха-ха-ха!
По пути разбойник обнаружил целый выводок сыроежек, крепеньких, красивых, с яркими шляпками.
— Стоять! Чуть не растоптали великолепные грибы! Я их сейчас соберу, чтобы сварить грибной суп.
Он крепко привязал Касперля с Сеппелем к дереву, вынул один из семи ножей и аккуратно срезал грибы. Затем очистил их от земли и еловых иголок, завернул в огромный носовой платок.
— Готово! Теперь быстрее домой. Грибной суп из сыроежек я люблю больше, чем сосиски с капустой. И не думайте получить хоть ложку. Даже пол-ложки! Съем всё сам, до капельки!
«Ну нет», — подумал про себя Касперль.
Ему пришла в голову счастливая мысль, самая лучшая за последние четырнадцать дней.
— А вы разбираетесь в грибах? — спросил он самым невинным голосом. — Уверены, что они не ядовиты?
— Ядовиты! — Хотценплотц выразительно постучал себя по лбу. — Считаешь меня дураком? Это сыроежки. Как с картинки. Никакого сомнения! Давай пошли! Нечего медлить!
С того момента, как он нашёл грибы, его настроение улучшилось. Разбойник свистел громко и фальшиво, тряс бидончиком с такой силой, что Касперлю под шумок удалось перемолвиться с Сеппелем о своём плане.
Если повезёт, грибной суп им поможет. В конце концов должна же закончиться полоса неудач…
Так получилось, что у ребят был вполне весёлый вид, когда они предстали перед бабушкой. Та решила, что друзья прибыли за ней.
— Наконец-то! — от радости всхлипнула бабушка. — Я была уверена, что вы придёте, мои хорошие. Можете представить, как я рада расстаться с цепью! Она натёрла мне кожу и отдавила кости!
На левой ноге бабушки висела массивная цепь, прикреплённая другим концом к стене.
Прикованная бабушка могла передвигаться лишь по пещере, обслуживая Хотценплотца.
— Ошибаетесь, бабушка, — едко заметил разбойник, — Касперль с Сеппелем пришли не за вами. Они останутся здесь до тех пор, пока я не придумаю, что с ними делать. Для начала посажу их на цепь и заставлю отскоблить пол.
Он достал две цепи. И сковал одной Касперля, другой — Сеппеля. Три недели назад тот уже испытал подобные муки.
— Надеюсь, железки не натрут вам кожу! — Довольно ухмыльнувшись, Хотценплотц сунул ключи от кандалов в карман. — Смотрите, чтобы цепи не перепутались! Сейчас принесу воды и жидкого мыла, дам щётки, и горе вам, если не отскоблите пол так, чтобы он был похож на свежую простыню!
Огорчённая бабушка невольно опустилась на табуретку.
Хотценплотц злобно предостерёг её:
— Слёзы не помогут! Берите сыроежки и варите мне суп. С луком, салом и заправкой из муки. Я люблю погуще!
Пришлось пленникам скрести пол, ползая на коленях. Пока Хотценплотц ходил за водой и мылом, они успели раскрыть свой план бабушке.
Разбойник, покончив с хозяйственными заботами, уютно расположился в кресле-качалке и от нечего делать поигрывал пистолетом. Он не подозревал, что эти трое успели сговориться.
— Вы уверены, что это сыроежки? — с невинным видом спросила бабушка. — Как вы знаете, я близорукая, поэтому вся ответственность ложится на вас.
— Глупости! — отрезал разбойник. — Если я говорю, что всё в порядке, значит, всё в порядке!
— А вдруг среди них мухомор? Мухоморы жутко ядовиты. И их легко спутать с сыроежками.
— Хватит об этом! Какие ещё мухоморы? Здесь только сыроежки, ручаюсь головой!
Бабушка покорно принялась за стряпню. Вскоре пещера наполнилась ароматным грибным духом. Хотценплотц жадно вдыхал дивный запах.
— Скоро сварится суп?
— Минуточку! — ответила бабушка. — Ещё немного соли, перца и уксуса… Вот, пожалуйста.
Она сняла кастрюлю с плиты, поставила её на стол.
— Можете отведать.
Хотценплотц отложил в сторону пистолет.
— Прекратите мыть пол! — приказал он друзьям. — Пока я ем, посидите в углу.
Алчно понюхав суп, Хотценплотц хотел было проглотить первую ложку, но услышал слова Сеппеля:
— Не понимаю, как можно любить грибной суп! Я бы не стал его есть даже под пистолетом!
— Что? — изумился разбойник. — Что я слышу, Сеппель! Ты не любишь грибной суп?
— Бр-р-р! — скривился Сеппель, зажав нос рукой. — Воротит от одного запаха.
Хотценплотц изучающе оглядел его.
— А если я тебя заставлю?
— Что? — Сеппель насторожился и тут же притих.
— Съесть суп.
— Пожалуйста, не надо! — испугался Сеппель. — Не делайте этого!
— Ах, нет! — возмутился Хотценплотц и сделал то, на что втайне рассчитывал Касперль.
— Бабушка, — позвал Хотценплотц, — налейте этому олуху тарелку супа, да пополней!
— Но, но… п-п-пожалуйста, — заикаясь, промолвил Сеппель, — не-е заставляйте м-м-меня…
— Ты съешь тарелку супа! — оскалил зубы разбойник. — Я требую! Делай, что тебе приказываю, не то схлопочешь!
Бабушка решила вступиться за Сеппеля:
— А если он терпеть его не может?
— Всё равно! Я требую! — И Сеппелю пришлось исполнить приказ. На самом деле ему было совсем нетрудно — он любил бабушкин грибной суп, но сейчас делал вид, что пересиливает себя.
Хотценплотц наслаждался зрелищем:
— Ешь, ешь, не церемонься! Молодёжи еда на пользу! Особенно грибной суп! Ха-ха-ха!
Лишь только Сеппель покончил с супом, Хотценплотц прогнал его от стола:
— Теперь моя очередь! Приятного аппетита!
И он с наслаждением, хлюпая и чавкая, принялся поглощать ароматное кушанье. Друзья с печальными лицами сидели в углу, будто передыхая от непосильной работы. Время от времени они украдкой посматривали на Хотценплотца, ожидая, пока тот доест последнюю ложку. Это послужило сигналом для Сеппеля, который тут же свалился на пол и жалобно застонал:
— Ой-ой-ой!
Хотценплотц погрозил ему кулаком:
— Ты что это скулишь? А ну перестань!
Бабушка поспешно, насколько ей позволила цепь на ноге, кинулась к Сеппелю. Тот корчился, будто от страшных мук:
— Ой, ой, ой, помогите! Помогите, ой-ой-ой!
Касперль попытался его успокоить, но Сеппель стонал всё отчаянней.
— Что это с ним? — спросил Хотценплотц, подойдя ближе к страдальцу.
— Что, что! — возмутился Касперль. — Не видите, что ли? Боли в животе!
— Ой, ой, ой! — заливался Сеппель. — Разрывает живот от боли! Ой, ой, ой!
Бабушка в волнении схватилась за голову, будто вспомнив нечто ужасное.
— Мухомор! — И стала рвать на себе волосы. — Наверное, среди сыроежек был мухомор! Бедный Сеппель! Он погибнет! Ой, ой, ой! Эти ужасные, ядовитые мухоморы! И нет врача поблизости!
Хотценплотц побледнел. Отравление грибами! Вслед за Сеппелем он ощутил тяжесть в желудке, и его прошибло холодным потом.
— Ничем нельзя ему помочь? — в страхе спросил разбойник.
