— Что это? — удивился Оджо.
— И не спрашивай. Я несу что попало, хотя понятия не имею ни о магазинах, ни о мясниках с топорами, ни о костях.
— Это точно! — прошипел Кот. — Она не в своем уме, и мозги у нее какого угодно цвета, только не розового, потому что работают прескверно.
— Ну их, эти мозги! — рассмеялась Заплатка. — Какой от них прок?! Лучше посмотрите, как играют на солнце мои лоскутки.
В этот момент за спиной у них послышался топот, и все трое обернулись посмотреть, кто это бежит по дороге. Каково же было их изумление, когда оказалось, что к ним несется маленький столик на выгнутых ножках, к которому был прикреплен граммофон с большой золотой трубой.
— Стойте! — кричал Граммофон. — Подождите меня!
— Это же музыкальный ящик, на который Кривой Колдун просыпал Оживительный Порошок! — воскликнул Оджо.
— Верно, — недовольно пробурчал Стеклянный Кот, а когда Граммофон поравнялся с ними, строго спросил: — Как ты тут оказался?
— Я сбежал, — признался тот. — После вашего ухода мы с доктором Пиптом сильно повздорили. Он пригрозил разбить меня вдребезги, если я не угомонюсь, но это же невозможно. Говорящая машина должна говорить и издавать прочие звуки, в том числе музыкальные. Поэтому я улучил момент, когда Колдун стал мешать в своих котлах, шмыгнул за дверь и бросился за вами вдогонку. Я бежал всю ночь, и вот я с вами. Теперь-то я смогу всласть поговорить и поиграть разные мелодии.
Оджо никак не обрадовался непрошеному попутчику. Сперва он не знал, что ему ответить, но, поразмыслив, решил, что надо честно сообщить ему, что он им не товарищ.
— Мы идем по важному делу, — сказал он. — Извините, но нам не до вас.
— Фу, как невежливо! — фыркнул Граммофон.
— Наверное, — согласился Оджо. — Но вам придется выбрать себе другой маршрут.
— Ну и ну!.. — обиженно протянул Граммофон. — Меня все ненавидят, а сделан я, между прочим, чтобы приносить людям радость.
— Ненавидим мы вовсе не тебя, а твою жуткую музыку, — пояснил Стеклянный Кот. — Когда я жил в одной комнате с тобой, меня прямо-таки выводила из себя твоя жуткая труба. Она визжит, воет, скрежещет и страшно портит музыку, к тому же твой механизм так грохочет, что в этом шуме и гаме пропадает любая мелодия.
— Виноват не я, а пластинки, — отрезал Граммофон. Больно уж они заигранные.
— Все равно с нами ты не пойдешь, — сказал Оджо.
— Погодите! — вскричала Лоскутушка. — Мне нравится этот музыкальный ящик. Первое, что я услышала в этом мире, — это звуки музыки, и я бы снова ее с удовольствием услышала. Как тебя зовут, бедный, несчастный Граммофончик?
— Виктор Колумб Эдисон, — отвечал тот.
— Ну а я буду для краткости звать тебя Виком, — сказала Лоскутушка. — Ну-ка, сыграй нам что-нибудь.
— Ты от него рехнешься, — предупредил Кот.
— Если тебя послушать, так я уже рехнулась, — отозвалась девушка. — Ну, играй, Вик.
— У меня с собой всего одна пластинка, — пояснил Граммофон. — Та, которую на меня поставил Колдун еще до нашей ссоры. Это классическая композиция.
— Что-что? — не поняла Заплатка.
— Классическая музыка, причем эта вещь считается лучшей и самой сложной из всех, что когда-либо сочинялись. Эта музыка должна нравиться всем без исключения, даже если она и наводит на вас смертельную скуку. Главное, делать вид, что вы довольны. Понятно?
— Совершенно непонятно.
— Ну так слушай!
И Граммофон тотчас же заиграл. Вскоре Оджо зажал уши ладонями, Кот зашипел, а Заплатка рассмеялась.
— Хватит, Вик! — крикнула она. — Достаточно.
Но Граммофон играл как ни в чем не бывало. Тогда Оджо схватился за заводную ручку, выдернул ее и запустил в кусты. Но не успела она упасть в траву, как отскочила и снова вернулась на свое место, после чего принялась заводить машину. А музыка все играла.
— Бежим! — крикнула Лоскутушка.
И все трое припустили что есть мочи по дороге. Но Граммофон бежал за ними вслед, играя на ходу и укоризненно вопрошая:
— В чем дело? Вам не нравится классическая музыка?
— Нет, Вик, — отвечала Заплатка. — Такая — нет! У меня нет нервов, но от этих звуков у меня по лоскуткам бегают мурашки.
— Тогда переверни пластинку на другую сторону, — попросил Граммофон. — Там регтайм.
— А это что такое?
— Это не классика, а совсем наоборот.
— Рискнем, — сказала Заплатка и перевернула пластинку.
Теперь Граммофон завел такую какофонию, что через несколько мгновений Лоскутушка заткнула золотую трубу своим фартуком и закричала:
— Сейчас же прекрати! Это просто кошмар!
Но Граммофон играл, несмотря на затычку в трубе.
— Если ты не перестанешь, — пригрозил Оджо, — я расколочу пластинку.
Музыка стихла, и Граммофон, сердито покрутив трубой, сказал:
— Неужели и регтайм вам не по душе?
— Заплатке от него стало невмоготу, — сказал Кот, — а нам и подавно. У меня от этих звуков завиваются усы!
— Это отвратительно! — заявил Оджо.
— От этой музыки может спятить даже сумасшедший, — признала Лоскутушка. — Вот что я скажу тебе, Вик. Ты создан не на радость, а на муки людям.
— Музыка способна умиротворять даже дикарей… — грустно отвечал Граммофон.
— Но мы-то не дикари. Мой тебе совет: вернись к Кривому Колдуну и попроси у него прощения.
— Ни за что! Он разобьем меня вдребезги!
— Если ты останешься, мы так с тобой и поступим, — пообещал Оджо.
— Беги, Вик, и приставай к кому-то другому, — посоветовала Лоскутушка. — Найди плохого человека и играй, пока он не раскается в своем поведении. Тогда ты сможешь принести людям хоть какую-то пользу.
Музыкальный ящик печально повернулся и затопал по дороге по направлению к деревушке Жевунов.
— Мы тоже туда пойдем? — опасливо спросил Кот.
— Нет, — покачал головой Оджо. — Пойдем прямо. Тут дорога шире и приятней. Когда дойдем до первого дома, то спросим, как попасть в Изумрудный Город.
8. Глупая сова и мудрый осел
Они пустились в путь и через полчаса подошли к дому, стоявшему у самой дороги. Над дверью висела табличка: «Г-жа Глупая Сова и г-н Мудрый Осел. Общественные Советники».
Оджо прочитал надпись вслух, а Лоскутушка засмеялась и сказала:
— Тут мы получим столько советов, сколько захотим, а может, и больше. Давайте зайдем.
Мальчик постучал в дверь.
— Входите! — откликнулся бас.
Они открыли дверь, вошли и увидели небольшого светло-коричневого Осла в голубом фартуке и голубой шляпе, который тряпкой протирал мебель от пыли.
На полке над окном сидела большая Сова в голубом колпачке и, мигая, таращилась на гостей.
— Доброе утро, — молвил Осел звучным басом, который не вязался с его довольно тщедушным обликом. — Вы пришли к нам за советом?
— Мы просто пришли, — сказала Лоскутушка, — а раз мы здесь оказались, то, пожалуй, и совет нам не помешал бы. Ведь вы даете советы бесплатно, правда?
— Правда, — подтвердил Осел. — Советы не будут вам стоить ровным счетом ничего — если, конечно, вы ими не воспользуетесь. Разрешите мне заодно заметить, что такой странной компании я в жизни не видал в своем кабинете. Учитывая ваш внешний вид, я бы рекомендовал вам обратиться к Сове, что сидит вон там.
Они обернулись к Сове. Птица помахала крыльями и уставилась на них своими огромными глазищами.
— Уху-ху! — крикнула Сова. — У-ху-ху-ху! Как дела? Бу-бу-бу-би-тирли-ти-та!
— Это посильнее твоих стихов, Заплатка, — заметил Оджо.
— Это полная бессмыслица, — возразила Лоскутушка.
— Но отменный совет для глупцов, — с восхищением в голосе произнес Осел. — Слушайтесь моего партнера, и вы не прогадаете.
Сова продолжала:
Оживили Лоскутушку,
Хохотушку и простушку.
Больно девушка пестра уж,
Чтобы быстро выйти замуж!
— Отлично сказано! — воскликнул Осел, присматриваясь к Лоскутушке. — Ты просто чудо, милочка, и из тебя вышла бы отличная подушка. Если бы ты принадлежала мне, то я бы надевал темные очки, прежде чем на тебя посмотреть.
— Почему? — спросила Лоскутушка.
— Слишком уж ты пестрая и яркая.
— Тебя ослепляет моя несравненная красота, — отвечала Заплатка. — Вы, Жевуны, ходите в одном голубом, а я…
— Ты напрасно причисляешь меня к Жевунам, — перебил ее Осел. — Я родился в Стране Мо и попал в Страну Оз в тот самый день, когда моя родина оказалась отделена от нее непреодолимой преградой. Мне пришлось остаться здесь, и, надо сказать, я не прогадал.
— У-ху-ху! — вскричала Сова.
Чтобы дядюшку спасти,
Оджо предстоит найти
Много разных разностей,
Но опасайся гадостей!
— Сова и впрямь очень глупая? — спросил Оджо.
