И кроссовки зарыдали, утирая слезы длинными шнурками.
– Так вам и надо, эгоистам, – проворчал старый, потертый мешок. – Эх, молодежь… Только о себе и думают. А то, что других подвели, их совершенно не волнует!
Кроссовки переглянулись.
– А ведь верно. Из-за нас Катина команда проиграла. Значит, мы должны все исправить!
Долго предаваться отчаянию кроссовки не стали. Все же они были спортивной обувью, и с самого рождения имели стойкий характер и волю к победе. Когда наступила ночь, и Катя уснула, они выбрались из мешка и принялись тренироваться, бегая на перегонки и преодолевая препятствия.
Тренировались они и на вторую ночь, и на третью, лишь к утру забираясь обратно в мешок с высунутыми от усталости языками.
И вот наступила пятница, а с ней – очередной урок физкультуры. Учитель опять объявил эстафету, и Кате снова достался решающий этап.
Это был черный день для ее команды. Ребятам не везло. Один за другим они допускали промахи и ошибки. И вот Катя помчалась вперед.
О, кроссовки не зря трудились ночи напролет! Она мчалась, почти не касаясь пола. Даже учитель разинул рот от удивления. Разрыв с соперником сокращался, болельщики чуть не сорвали голоса, и вот – о, чудо! – Катя коснулась финиша. Первая!
– У тебя что, сапоги-скороходы на ногах? – восхищенно сказал учитель. – Не хочешь ли записаться в легкоатлетическую секцию?
Вечером мама с удовольствием слушала Катин рассказ, и вдруг спохватилась:
– Да, а ведь завтра суббота. Тебе все еще нужны кроссовки на липучках?
– Что ты, мама, – улыбнулась Катя. – У меня замечательные кроссовки. Сегодня они выручили всю нашу команду.
Линейка, которая любила сутулиться
– Выпрями спину! – говорила линейке точилка. – То так скукожится, то этак перекорежится… Противно смотреть!
– Ну и не смотри, – отмахивалась линейка, устраиваясь поудобнее в подставке для карандашей.
– Но ты же линейка! По тебе должны чертить ровные линии, а не какие-то там загогулины. Ты никому не будешь нужна!
– Скажу тебе по секрету, – лениво зевала линейка, – я видела в магазине транспортир. Так он совсем горбатый! А ведь покупают.
– Ну и что, – не сдавалась точилка. – Может, у него природное предназначение такое. Как у верблюда. Но ты ведь не транспортир!
– Если понадобится, я всегда успею выпрямиться, – беспечно отвечала линейка. И действительно, она ни разу не подводила свою хозяйку. Катя никогда не видела ее кривой.
Но однажды линейка выпрямиться не успела. Она так удобно облокотилась о край подставки, но неожиданно в комнату вошла Катина мама, и сразу ее увидела.
– Фу, какая кривая линейка! – сказала Катина мама и выбросила ее в мусорное ведро.
Вечером Катя села делать уроки и обнаружила пропажу.
– Где моя линейка? – спросила она удивленно.
– Кажется, она была в подставке, – сказала кукла Глаша.
– Может, она упала на пол? – предположил Голубоглазый пингвин.
– Нет, я бы ее сразу учуял, – ответил пес Верный.
И все стали бегать по комнате и кричать:
– Ау! Ау, линейка!
– Я здесь, – донесся до них слабый голос откуда-то с кухни.
– Где?
– В мусорке…
– Что ты там делаешь?!
– Да вот… решила измерить глубину ведра.
– Ну и как?
– Глубокое. Обратно не выбраться.
Кинулись все на помощь линейке. Достали ее из ведра. Долго она мылась горячей водой, с хозяйственным мылом. А потом принялась за дело: стала помогать Кате с уроками.
– А зачем ты полезла мерить ведро? – улучив момент, спросила ее точилка.
– Мерить – моя профессия, – отрезала линейка и отвернулась, показывая, что обсуждать тут нечего.
С той поры она сидела ровно. Ни разу не скособочилась.
– Что-то ты сама на себя не похожа, – удивлялась точилка.
– Напротив, на себя-то я и похожа. Я ведь линейка. А не какой-нибудь там… транспортир!
Жила-была двойка. Никто ее не любил, и было ей от этого очень грустно. «Почему мне никогда не радуются? – думала она. – Я ведь такая красивая. Почти как лебедь!»
Но мальчики и девочки, увидев двойку, только хмурились и вздыхали, а некоторые даже начинали подозрительно шмыгать носами. И то правда, за что ее любить, такую вредную?
Только Сережа Санечкин не гнал и не ругал двойку, но сидеть в его тетрадках было скучно: он вообще не обращал на нее никакого внимания.
Да, не радостно жилось двойке. Но вот в один прекрасный день Сережу пересадили за парту к Кате Синичкиной. Что это была за девочка! Только представьте: над тетрадкой покачиваются пышные бантики, а в тетрадке-то чистота, благодать, буковки все воспитанные, циферки культурные, не то, что у Сережи!
Стала двойка думать да гадать, как бы к Кате перебраться. Ясно, что учительница ей в этом деле не поможет. Ни за что не пошлет туда, куда хочется! И тут ей неожиданно повезло.
Вы, наверно, подумали, что Катя забыла выучить урок? Нет, такого с ней никогда не случалось. Урок забыл выучить Сережа, и положил свой дневник на учительский стол рядом с Катиным.
Сидят двойка с пятеркой, каждая на своем привычном месте. И тут двойка говорит:
– Эй, толстопузая! Не надоело ли тебе на одном месте куковать? Неужто не хочется мир посмотреть, себя показать?
– Отчего же – на одном? Я со многими ребятами дружу, часто путешествую, – возразила пятерка.
– Разве это путешествия… Все по чистенькому да по гладенькому. Ты и жизни-то не нюхала, борьбы ее да тревог не знаешь!
Пятерка от неожиданности даже рот открыла.
– Хочешь, я тебе помогу? – продолжала двойка. – Расширю, так сказать, кругозор?
– Как?
– Полезай сюда!
И двойка с пятеркой быстро поменялись местами.
Пришла Катя из школы домой. Взяла мама ее дневник, чтобы расписаться за неделю, и глазам своим не поверила.
– Что ж ты, доченька, новостью не поделишься?
– Какой новостью?
Взглянула Катя в свой дневник – и как закричит:
– Мамочка, мамочка, это не моя двойка! Не получала я ее!
А в это время Сережина мама разглядывала под лампой пятерку. Красная, пухлая, гордая и уверенная в себе. Настоящая пятерка! Первая за все время учебы сына.
– Сереженька! Какой ты молодец!
«Издевается», – подумал Сережа. А мама уже папин номер набирает:
– Сережка-то наш пятерку получил!
– Ну, порадовал! – басит в трубку отец. – Скажи ему, привезу вечером велосипед.
Вытянул Сережа шею, скосил глаза, видит – и правда, в дневнике пятерка стоит. Покраснел он, как рак. Понял, что путаница произошла. А как об этом маме сказать?
У Кати дома слезы:
– Ты только посмотри, какая я красивая, – лепечет двойка. – На лебедя похожа!
– Видеть тебя не хочу! – рыдает девочка. – Откуда ты только на мою голову свалилась?
Ну, Катя-то к вечеру успокоилась, решила в понедельник все у учительницы выяснить. А у Сережи сплошные неприятности. Вернулся папа с работы, зовет сына:
– Ну-ка, пятерочник, полюбуйся, что я тебе привез!
Выглянул Сережа в коридор и обомлел: стоит перед ним велосипед – красавец из красавцев, даже скорости переключаются! Совсем худо стало Сереже. Убежал в свою комнату, раскрыл дневник. Смотрит на пятерку, слезы от злости кулаком по носу размазывает:
– У, гадкая! Что же мне теперь делать?
Растерялась пятерка. Никто с ней так еще не разговаривал. Может, и правда она жизни не знает?
Всю ночь проворочался Сережа, глаз не сомкнул, а утром встал – и за учебники. Мама с папой счастью такому поверить не могут, прикрыли тихонько дверь и на кухню ушли, чтобы не мешать.
В понедельник, только учительница в класс – подходят к ней Катя с Сережей, и оба дневники протягивают.
– Как же это я Санечкина с Синичкиной перепутала! – ахнула учительница. Зачеркнула Кате двойку, приписала рядом пятерку. Хотела Сережину пятерку зачеркнуть, а он говорит:
– Подождите, Елена Петровна! Вы меня спросите сначала…
А что же двойка? Не удался ее хитрый план. Осталась она бездомной и бесприютной.
Заплакала двойка, да только никому ее не было жалко. Вот так!
Школьный звонок честно старался быть строгим. Он отвечал за соблюдение расписания, а это требовало большой организованности и пунктуальности.
Однако он очень любил ребят, и потому иногда отступал от собственных правил. То немного задержится, чтобы подождать опаздывающих на урок. А то решит, что ребята слишком устали, и начнет звенеть раньше положенного, чтобы отпустить их на переменку.
Но если в каком-нибудь классе писали сложную контрольную работу, он звенеть не торопился: давал всем время подумать, закончить, проверить ошибки. Настенные часы частенько ругали его за мягкотелость, но он с ними не соглашался:
