И ещё один человек терпеть не мог Тикку. То был Никку, сельский музыкант. Тикка умудрялся так же бойко играть на гармонике, как Никку на своей скрипке. Когда сельские мальчишки играли в волчок на просёлочной дороге воскресным полднем, а девушки веселились на лужайке близ лачуги Тикки, Тикка садился на сосновый пень у озера и играл так, что даже кусты можжевельника пели. Девчонки начинали плясать, волчок вертеться, а рыжий петух с торпа Вииттала так хлопал крыльями, словно собирался взлететь. Никку сидел багровый от зависти и ждал, что его попросят сыграть какой-нибудь танец. Но никто его не просил, всем куда больше по душе была гармоника Тикки.
Однажды летним вечером Тикка вот так же играл девушкам из селения и вдруг подумал: ведь ему уже тридцать лет, скопил немало денег он своей проворной иглой. Почему бы в таком случае не жениться? Девушки, правда, подшучивали над маленьким портным, но всё-таки любили его. Стало быть, дело только за тем, чтобы выбрать хорошую невесту. Раздумывал Тикка недолго. На примете у него были две девицы: самая маленькая и самая высокая во всём селении. Одна из них и должна была стать его женой. Крошечная, милая, кареглазая Майу, дочь Вииттала, самая маленькая в селении, была ничуть не выше Тикки, и с тех самых пор, как ей исполнилось семь лет, их связывала крепкая дружба. А самой высокой светловолосой Нилле из усадьбы Анттила стоило лишь выпрямиться, и Тикка уже с трудом доставал до тесёмок её фартука; но их тоже связывала крепкая дружба.
Парни маленького роста любят высоких девушек. Вот Тикка и решил посвататься к Нилле: девушке статной, да к тому же богатой. Нарядился он в праздничную одежду, вставил цветок подсолнечника в петлицу и отправился в усадьбу Анттила. Нилла посмотрела на него с высоты своего роста так, как колокольня смотрит на стог сена, похлопала по плечу и спросила, что он собирается сделать, чтобы заслужить её благоволение.
– Всё, – ответил Тикка.
– Ну ладно, – сказала Нилла, – когда я поеду в церковь, мне понадобится мягкая меховая полость. Поймай четырнадцать лисиц, сшей мне полость из лисьих шкур, и я подумаю.
Тикка был искусный охотник. Вскоре он поймал четырнадцать лисиц, сшил из их шкур меховую полость и отнёс её Нилле.
– Хорошо, – сказала она, – но мне понадобится ещё свадебное покрывало, да к тому же красивое-прекрасивое! Поймай триста дятлов, поскольку тебя зовут Тикка – а «Тикка» означает «дятел», – сшей из их хвостовых пёрышек покрывало, и я подумаю.
Сказано – сделано. Поймал Тикка триста дятлов, сшил из их хвостиков мягкое, как шёлк, свадебное покрывало и отнёс Нилле.
– А покрывало и в самом деле недурное, – сказала Нилла. – Но пойми, чтобы пойти к венцу, мне нужен красивый убор. Поищи в реках жемчужниц да собери мне такое жемчужное ожерелье, которое бы два раза обвило мою шею, и я подумаю.
Тикка посмотрел на Ниллу снизу вверх так, как стог сена смотрит на колокольню, и призадумался: этот наказ был потруднее двух прежних, но тем не менее Тикка отправился в путь. На целых два прекрасных лета пропал из селения маленький портняжка. Словно угорь зарывался он в речную тину, словно золотоискатель промывал песчаное дно озёр и наконец собрал жемчужное ожерелье, которое два раза могло бы обвить шею девушки. Взял он ожерелье и отправился к Нилле.
– Ну, теперь ты подумаешь о моём предложении? – спросил он.
Нилла взвесила на руке жемчужное ожерелье, примерила его, обвив вокруг шеи, и наконец ответила:
– Спрошу-ка я теперь отца.
И стали отец с дочерью советоваться, как бы им избавиться от неотёсанного портного.
– Тикка, – сказал наконец хозяин усадьбы Анттила. – Ты парень хоть куда: упорный и на великие подвиги горазд. Так вот, видишь ли, есть у меня сестра и выдана она замуж в Швецию; вот и хотелось бы мне узнать, как она там поживает. Но уж слишком далеко отсюда, да и трудно переплыть море. Раз уж ты такой расторопный да умелый портной, пришей-ка ты Финляндию к Швеции наискосок через Ботнический залив, да так, чтобы мне, не переплывая море, поговорить с сестрой. А когда дело будет сделано, я отдам тебе Ниллу в жёны.
Тикка призадумался. Стог сена ещё раз взглянул на колокольню, а стог сена был вовсе не глуп. Тикка прекрасно понял хитрость хозяина усадьбы, ещё раз подумал, стиснув зубы, а потом ответил, что, дескать, попытается.
Чтобы узнать, как поступить, Тикке много времени не потребовалось. Он пошёл к старушкам из селения и наказал им сплести длинные канаты. Всю зиму старушки только и делали, что плели эти канаты. И наплели их столько, да таких крепких и длинных, что ни одна лодка не могла бы выдержать подобного груза. Пришлось Тикке нанять галеас. И вот однажды прекрасным летним утром он обвязал одним концом длинного каната сосну на финском берегу. Кроме того, чтобы извлечь какую ни на есть выгоду от тяжких своих трудов, он раздобыл пять тысяч крючков, на которые ловят лососей, и нацепил на них наживку из салаки. Канат обещал принести богатый улов.
Ну так вот, поплыл Тикка на галеасе и кинул в воду свой канат. С погодой ему повезло. Случилось так, что всю неделю море было такое спокойное, словно простокваша в миске. Попытка Тикки удалась так великолепно, что уже через несколько дней он крепко обвязал другим концом своего длинного каната сосну на шведском берегу. На обратном пути Тикка осмотрел все крючки и снял с них столько лососей, трески и камбалы, что устроил в ближайшем селении большую рыбную распродажу и с лихвой окупил свой длинный канат. После этого пошёл Тикка в усадьбу Анттила и сказал хозяину:
– Здравствуй, тесть. Я пришил Финляндию к Швеции. Отдай мне Ниллу в жёны.
Хозяин немало удивился. Но был он хитёр и пронырлив и быстро нашёлся что ответить.
– Славно, хорошо, что ты пришил нас к Швеции, но одного ещё только недостаёт. Не могу ведь я спросить твой длинный канат, как поживает моя сестрица.
– Как её зовут и где она живёт? – спросил Тикка.
– Моя сестра, мадам Андерссон, живёт в городе Эрегрунд прямо против нас, на другом берегу моря. Ты ведь можешь забросить ей крючок. Может, она схватится зубами за твой длинный канат.
– А если я соединю нас со Швецией так, что ты, дорогой батюшка, сможешь задать вопрос, как поживает твоя сестрица, получу я Ниллу в жёны?
– Ну это уж точно, замётано, свадьба будет в День святого Михаила, – с довольной ухмылкой сказал старик, уверенный, что снова надул портного.
Тикка дал понять: ему-де нужны свидетели этого обещания.
– Двадцать, коли хочешь. В доме полно народу, который вернулся из церкви.
И хозяин усадьбы Анттила, смеясь, рассказал всем прихожанам о своём обещании.
Харьюс Мортен, который тоже положил глаз на Ниллу и случайно оказался среди прихожан, сказал Никку, музыканту:
– Давай подкараулим, когда в День святого Михаила он придёт свататься к Нилле. Тогда я уведу её прямо из-под носа, а ты исполнишь свадебный марш, чтобы выгнать Тикку.
Никку, ясное дело, согласился сыграть такую весёлую шутку, и оба недруга Тикки уговорились встретиться в назначенный день.
Тикка ходил мрачный как туча и всё ломал голову, что ему делать. Не может же он выудить своим длинным канатом какую-то там мадам в Эрегрунде. А переплыть море, крепко-накрепко связать её канатом и притащить сюда он тоже не может. Но Тикка слышал об удивительном новом устройстве, которое называется телеграф. С его помощью люди могут разговаривать между собой издалека посредством проволоки. Проложи он такую проволоку через море в Швецию – и он одержит верх над хозяином усадьбы Анттила. Ничто не должно остановить храброго портного, который уже пришил друг к другу две страны с помощью пенькового каната.
«Ещё один стежок, и дело сделано», – подумал озадаченный Тикка.
И решил он отправиться по белу свету и узнать, что же ему делать. «Ясное дело, я не могу задать вопрос и получить ответ с помощью длинного каната, – думал он. – Верно, то, что люди называют телеграфом, должно быть какой-нибудь трубкой».
И стал спрашивать Тикка всех портных, какие только встречались ему на долгом его пути, что ж это такое – телеграф. Никто толком ему ничего сказать не мог, и только в Нюстаде один из портных посоветовал:
– Сходи-ка в гавань. Там пришвартован небольшой пароход, который завтра выйдет в море с телеграфом на борту.
Тикка пошёл в гавань, нашёл небольшой пароход и увидел там большие бухты медной проволоки, которую готовились опустить в море.
– Можно мне поплыть с вами? – спросил Тикка капитана. – Я портной и уже однажды пришил Финляндию к Швеции.
– Раз ты такой славный малый, плыви с нами. Ты должен совершить ещё один подвиг, – ответил капитан, который как раз случайно был в тот день в весёлом расположении духа.
На пароходе Тикка вместе с матросами разматывал проволоку. Пароход продвигался вперёд, а телеграфный кабель тем временем постепенно сбегал с бухт в море. Пароход держал курс на запад, море порой менялось – то полный штиль, то сильное волнение. Если пароход шёл медленно, кабель ложился легко, но, когда налетал шторм, пароход набирал скорость, да такую, что, казалось, кабель вот-вот лопнет. Тикка неустанно следил за ним да трудился над ещё одним своим великим портновским стежком. На третий день кабель был проложен, и Швеция так крепко сшита с Финляндией, что шов этот ещё и по сей день держится.
