— Кто это меня склюёт? — не успел я крикнуть, как выскочивший из-под крыши Малинин схватил меня за лапу и утащил под железный жёлоб.
В эту же секунду бесхвостый воробей оказался на моём месте. Обнаружив моё исчезновение, он повертел во все стороны головой, подобрался к спящей крушиннице, внимательно её осмотрел, клюнул, моментально проглотил и полетел как ни в чём не бывало дальше.
Я посмотрел из-под крыши вслед улетавшему воробью, потом уставился на Малинина.
— Я тебя забыл предупредить, Баранкин, — сказал Костя виноватым голосом, — что настоящие воробьи очень любят есть бабочек, так что ты не очень-то старайся попадаться им на глаза…
Мне, конечно, очень хотелось высказать Косте всё, что я думал в эту минуту и о нём, и о жизни бабочек, но я молча сложил лапы на груди и сдержался. В конце концов я не Малинин, это он расхныкался, когда устал быть воробьём. А я Баранкин! Уж если я превратился в бабочку, то я все трудности и всякие нечеловеческие мучения буду переживать молча, как настоящий мужчина. Тем более, что у меня и сил-то не было ругаться с Малининым, так мне хотелось есть в эту минуту.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Кепка-зенитка
Подождав, пока воробей улетит подальше, мы Костей осторожно вылетели из-под крыши и напра-вились за нектаром к видневшейся внизу клумбе с цветами.
— Птицы только вверху опасны, — сказал Малинин, — а к земле чем ближе, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья — маскируйся.
«Маскируйся»! А если, пока я буду есть нектар, меня самого съедят, тогда что?..» Меня так и подмывало задать этот вопрос Малинину, но я снова сдержался и промолчал. Цветов на клумбе было очень много — и красных, и белых, и синих, — и от всех шёл такой чудесный нектарный запах, как от маминого печенья на кухне.
У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружилась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя. Я самостоятельно выбрал самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки.
— Дави его! — раздался внезапно за моей спиной чей-то пронзительный голос.
Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с лопатами; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая ногами.
— Это непарный шелкопряд! Дави! Я его знаю! — крикнул один из них и, заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул.
Так как я, по словам Кости, был капустник и к непарному шелкопряду не имел никакого отношения, то я не обратил на крики ребят никакого внимания. Я опять спокойно перевернулся в воздухе и снова закружился над тем самым большим цветком, от которого так вкусно пахло нектаром. В это время сзади меня накрыла огромная тень, что-то свистнуло возле крыла и сильным толчком воздуха бросило на землю.
— Ур-ра! Сбили! — закричал один из мальчишек, закружив кепку над головой.
Голос этого мальчишки мне показался знакомым.
— Нет, не сбили! — сказал другой мальчишка. — Он спрятался среди цветов! Ищи!..
И второго мальчишки голос мне тоже показался знакомым. Я присмотрелся получше к истребителям непарных шелкопрядов и узнал в них своих одноклассников — Веньку Смирнова, того самого Веньку, что стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были ещё воробьями, и Генку Коромыслова, Венькиного прихлебателя.
«Ладно, Венька! — подумал я про себя. — Твоё счастье, что я сейчас бабочка, а то бы я рассчитался с тобой за все!» Тем временем Венька и Генка стали рыскать по траве и искать меня среди цветов. Но я не растерялся. Я, как только упал на землю, сразу же сложил крылья вместе и сделал вид, что я не бабочка, а сухой берёзовый листик. Ребята топтались рядом со мной, один из них даже отшвырнул меня носком ботинка. Подождав, когда они повернутся ко мне спиной, я подпрыгнул на крыльях и взлетел.
— Вот он! — заорали истребители непарных шелкопрядов, но было уже поздно.
* * *
Я уже взмыл высоко в воздух и оказался рядом с Малининым.
— Я тебе кричу: «Улетай!» — завопил на меня перепуганный Костя, — а ты в цветок лезешь!
— Так ведь они кричали: «Дави шелкопряда!» — а ты сказал, что я капустник!
— Больно эти оболтусы в бабочках разбираются! — сказал Костя, опускаясь на электрические часы, висевшие на столбе над клумбой.
Я посмотрел, который час, и почесал лапкой затылок. На часах было уже ровно двенадцать, а наша жизнь опять шла совсем не так, как её расписывал Костя Малинин. Есть хотелось все больше и больше, а Венька с Генкой так и не отходили от клумбы. Они подмигивали мне, махали руками, кивали головой и терпеливо ждали, когда я снова спущусь на клумбу. Как же, нашли дурака! Я думал, что им всё-таки надоест ждать и они уйдут, и тогда уж мы с Костей наедимся нектара, но эти лоботрясы стали опять свистеть, размахивать кепками и называть меня всякими обидными именами и прозвищами.
— От вредителей слышу! — крикнул я, разозлившись. — Зинка Фокина вас в саду на воскресник ждёт, а вы здесь с бабочками прохлаждаетесь.
После этого Генка запустил в нас кепкой, а Венька полез на столб и сорвался.
— Здесь не позавтракаешь! — сказал Костя так, словно он знал, о чём я в эту минуту думаю.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Прощайте, ребята! Может, больше не увидимся…
— Знаешь что, — сказал я Косте, — давай лучше слетаем на какой-нибудь огород. Там сейчас хорошо, все поспело: и репа, и морковь, и капуста! И цветы там есть. И народу не так много.
— Эх ты, капустник несчастный, — сказал Костя, — с тобой сейчас нельзя лететь на огород.
— Почему?
— Потому что сейчас на всех огородах таких вредителей, как ты, травят.
— Чем травят?
— Чем? Разными химическими ядами… После таких слов у меня просто крылья опустились и перед глазами поплыли какие-то разноцветные круги.
— Что же это получается? — возмутился я. — На улице, того и гляди, крылья оборвут, в огороде травят, в небе воробьи клюют… Для чего же мы тогда превращались с тобой в бабочек? Чтобы с голоду подохнуть?
— Ладно, Баранкин, — сказал Костя, — не расстраивайся. Угощу я тебя нектаром! Полетели!
— Куда полетели?
— В школьный сад!
— Там же ребята деревья сажают!
— Вот и хорошо! Мы там и нектара в цветнике наедимся и заодно с нашими ребятами увидимся…
Костя Малинин сказал это так, словно он очень соскучился по нашему классу.
— В школу так в школу! — сказал я.
Мне и самому тоже почему-то захотелось увидеться с ребятами из нашего класса. Даже не знаю почему. И, хотя в эту минуту мне больше всего на свете хотелось есть, мне вдруг гораздо больше захотелось просто пролететь мимо нашей школы, мимо родного класса, с которым у меня было связано столько замечательных воспоминаний!.. Кто сказал «замечательных»? Что это со мной происходит? Я, кажется, начинаю уже сходить с ума от этого голода. Чтобы прийти в себя, я взял и встряхнулся, как собака после купания. И правильно сделал, потому что после встряхивания все мои жалобные мысли, как брызги, разлетелись в разные стороны и мне сразу же стало легче. И теперь я мог думать о встрече мужественно, без всяких переживаний, не то что Костя Малинин. У него, как только он заговорил о ребятах, глаза сделались какие-то большие-пребольшие и, по-моему, даже мокрые-премокрые.
— Там и позавтракаем, — сказал грустно Костя Малинин.
— И пообедаем, и поужинаем, — сказал я бодрым голосом, чувствуя, что одного завтрака мне будет маловато.
* * *
Спорхнув с часов, мы наперегонки полетели к школьному саду. Первый раз в жизни мы мчались в школу с Костей Малининым с такой скоростью, с какой обычно спешили из школы домой. Я, конечно, был уверен, что я прилечу в сад первым. Каково же было моё удивление, когда я сразу же отстал от Малинина на три дома. Я сначала даже не поверил своим глазам. У нас в классе Костя считался самым слабосильным парнем, а со мной на уроках физкультуры даже никто не пытался тягаться. Уж по физкультуре у меня в дневнике всегда была пятёрка (только моя мать почему-то никогда не считала эту пятёрку настоящей). Я решил поднажать и замахал своими жёлтыми треугольниками как сумасшедший, но и это не помогло ни капельки. На своих расфуфыренных крыльях Костя-махаон летел, как по линейке, а я всё время проваливался в какие-то воздушные ямы, шатался из стороны в сторону, кувыркался и падал то на одно крыло, то на другое.
Заметив, что я отстал, Костя Малинин, к моему стыду, вернулся обратно и сказал мне, Баранкину, первому силачу в классе, слова, которые я не забуду никогда в жизни: «Эй ты, капустник! Ты не можешь лететь побыстрее? Что ты всё время отстаёшь?» Сказав это, он назло мне опять легко обогнал меня, потом опять вернулся, опять обогнал, крикнул: «Баранкин! Ты что летишь, как пирог с капустой? Жми на все педали! Нектар близко!» Этих слов я Малинину тоже никогда не забуду.
Когда он, загребая своими крыльями, как вёслами, ещё раз пролетел, торжествуя, надо мной, я взял и схватил его за задние лапы и таким образом прицепился к Малинину на буксир. Убедившись, что я больше от него не отстаю, Костя перестал осыпать меня всякими ядовитыми словечками, и, как ни пробовал от меня оторваться, теперь у него из этого ничего не получалось.
