Удалось всё на славу – вышел культурный турист Али-Баба из скалы с большими мешками, нагрузил богацтвом своего ешака так, что тот забыл о любимой траве и пошли они в город обратно, где уже стало очень темно без заката и бедная Зейнаб тихо плакала на пороге дома-дувала, думая, что в ночном лесу Али-Баба заблудился и снова ни за что ни про что напал на бродячих волков…
- Что плачешь ты, дорогая Зейнаб? – поприветствовал её Али-Баба, пребывая в поднятии духа. – Лучше помоги мне внести в дом два мешка прямо богацтва! Не то увидят соседи, что я разбогател весь без них, и станут смеяцца над нами!..
- А я? Я же тоже разбогатела? – сняла Зейнаб тяжёлый мешок с ешака и тайно-шёпотом прятала в дом, потому что слёзы у неё сразу, как только увидела она Али-Бабу сразу высохли. – Вы что – каменный уголь нашли вместо дров? Или кизяк?
- Кизяк?! – Али-Баба даже засмеялся чуть-чуть над обычною глупостью женсчины. – Бери выше! Чистое золото!..
Зейнаб озадаченно раскрыла мешок и всплеснула руками, и охнула:
- Ой! Динары какие-то!
- Станем жить-поживать, да добра наживать!.. – предложил сразу мечту Али-Баба. – Кофейню открою… на паях…
Ум Зейнаб оказался подальновиднее:
- Куда же его наживать тогда, если оно уже нажито? Тут на сорок и одну кофейню ещё хватит и останется столько же!
Заслышав волшебную цифру, которую этим днём уже где-то встречал, Али-Баба сразу вспомнил про сорок разбойницов и их атаманшу лёт-стать, и рассказал обо всём верной жене Зейнаб.
- Давай спрячем такое их золото до утра нам в саду, - сказала Зейнаб. – А с утра я его пересчитаю всё и мы будем по правде богатые!..
Али-Баба согласился, но для виду ума поартачился:
- А зачем его надо считать?
- Звёзды считают зачем? – возразила Зейнаб, «умница-благоразумница, всему ведающая меру и счёт». – Затем, чтобы быть астрономом, а не абизьянай с хвостом! Пошли закапывать уже и спать – больно спать мне с тобою хочецца уже невмочь с самого вечеру!..
И зарыли они золото по самые узелки на мешках и легли почивать, крепко обнявшись. Два раза отпочивал мудрый Али-Баба премудрую Зейнаб перед сном, так что перси порозовели её, ланиты и нежные губки вспунцовели, а глаза блестели агатами в лунном свете луны из окна…
На следующее утро, признаться по честному, Али-Баба просто забыл про богацтво своё и снова полез штурмовать гору, какая подвернётся в пути. Ешак его привычно побрёл на базар – может удастся найти подешевле там дров, да перепродать кому. А Зейнаб, оставшись одна, озадачилась: «Количество зёрен в мешке, капель в море и звёзд на небе – ничто в сравнении с богацтвом тем, что привёз с собой Али-Баба… Тут десятью пальцами на руках не обернёшься считать!..» Она с сомнением посмотрела на остававшиеся вдобавок ещё десять пальчиков ног, которые использовала в особо сложных своих вычислениях – обычно при решении уравнений седьмого и близких порядков – но решительно качнула головой: «нет, не пойдёт… тут иная мера нужна!..».
Иная мера водилась у Фатимы – жены Касима, брата Али-Бабы, жившего рядом через забор, который тоже назывался дувал. Фатима не умела считать на пальцах и считала всё своей мерою.
Приходит к ней Зейнаб и говорит:
- Будь другом, дай мне свою меру кое-чево посчитать!..
- Чего это "кое-чево"? – сразу излюбопытничалась вся Фатима – очень в жизни была любознательной и хотела всё знать…
- Золото-бриллианты! – честно молвила в ответ ей Зейнаб, на что Фатима, конечно же, не поверила и сразу меру дала.
А до этого она меряла мёд этой мерой – удобно, не удобно ли, только факт: была вся та мера липко-вкусной от мёда ещё. Ну один золотой динар и пристал прямо к дну, когда Зейнаб всё намерилась и принесла обратно её отдавать.
- Спасибо! – говорит. – Досвиданья. Ровно тринадцать мер и ещё две пригоршни с одной получилось… До завтра вам!..
А Фатима только смотрит, а там динар золотой к дну приклеился, хотела окликнуть-позвать Зейнаб, да той след уж простыл. Пришлось всё мужу рассказывать – интересности всё-таки за весь день!..
Касим пришёл с рынка усталый, навьюченный и чуть тряс бородой – дело понятное: день весь на рынке старшиною прилавка служить, да со всякими ешаками торговацца чуть ли не попусту, бедно жили ещё… А тут жена-Фатима ему и говорит:
- Слышал новости? Али-Баба снова клад какой-то нашёл! Говорят из одних золотых динаров позапрошлого века… Как думаешь – понесёт государству-народ законную часть отдавать или сам чего-то придумает?
Касим в задумчивости почесал бороду – уже хотел ужинать сладких лепёшек Фатимы с изюмом и мёдом. Сказал только:
- А чего их сдавать – золотой динар три века уже не обесценивался, так что и позапрошлый нынче в ходу…
- Ой, сходил бы ты всё же к нему… - не унималась себе Фатима, наставляя блинков на стол, да в любопытстве сгорая своём, - …да узнал – на для чего ему столько такого богацтва приспичило?! Может дело какое – а мы с тобой опять мимо ворот! Сходишь, а?..
И любовно-заискивающе так взглянула Касиму в глаза, что тот сразу, как блинки с мёдом-изюмом поел, чаю выпил и в гости пошёл. К Али-Бабе и Зейнаб. Приходит и говорит:
- Здравствуйте Али-Баба и жена его верная умница-благоразумница, всему ведающая меру и счёт, Зейнаб! Слышал я, ты богацтво нашёл непомерное, Али-брат-Баба? Так рассказывай…
- Здравствуй и ты, Касим сын отца моего, старший брат! А чего тут рассказывать?.. – отвечает Али-Баба, потому как луна уж заглядывала одним тонким лучом своим в постели к Зейнаб, и сам Али-Баба был уже на одну ногу бос – так хотелось скорей до жены с тем лучом, что было не до золота и богацтв.
- Ну ты как – мир наградишь или сам соберёшь какой космический аппарат, чтобы радость для всех? – настырничал тоже Касим, потому как ведь тоже не сам по себе ведь пошёл, а как лицо подневольное – у жены интерес поправлять. – Так давай я тогда помогу – у меня есть сорок таких как у тебя один ешака, мы их сгуртуем до кучи, нагрузим богацтво и в рай процветать!..
- Надо подумать… - почесал кой-чего под халатом Али-Баба, соглашаясь на всё, лишь бы скорей до Зейнаб. – Приходи завтра утром тогда с ешаками своими. Сходим – я вызнал тут дверь одну, на «сим-сим» откликаецца… А чего – нам что ли тех двух мешков может не хватить на всю жизнь, брат, с тобой?!
- Эх, жизни не видел ты ещё, Али-брат-Баба!.. – горько вздохнул Касим. – Один грамм протоплазменного иридия сейчас стоит столько, что и не передать… А если мы, к тому ж, и взаправду будем жить вечно? Тогда, думаешь, как – хватит нам одного ешака работающего на дровотопливе или может быть всё же на всякий случай моих сорока ещё присовокупить?.. То-то так!.. Ну, спокойно вам ночиться…
Разошлись так по жёнам Али сын Баба и Касим сын Сим-симы, а наутро заново встретились на условленном месте, на выходе из города, на тропинке к той новой скале, на своих ешаках, которые в честь горного тура теперь назывались мул…
Вот привёл Али-Баба старшего своего брата Касима к заветной скале, показал очевидную дверь и говорит:
- Вот простая дверь, Касим, открывается по волшебному слову «сим-сим», сам знаешь травка такая малая есть, неприметная, навроде конопли. Ты пока заходи, а я в культурный поход схожу – знаешь сам, не могу отказать себе в удовольствии!.. А ближе к вечеру я за тобою зайду и мы всё тут повытаскаем… Только остерегайся разбойницов – я тебе же про них нарассказывал, очень уж статная у них как на всех одна словно стать!
Касим рассмеялся лишь:
- Да неужели думаешь ты, младший мой, Али-брат-Баба, что я до вечера буду возицца тут?! Не успеешь ты взойти на первый свой горный приступок, как нагружу я своих ешаков с гордым званием мул, и отправимся мы с теми богацтвами до дому!..
На том и расстались. Али-Баба на другую на гору полез, а Касим подошёл к неприметной только лишь близорукому дверь и крикнул громко:
- Сим-сим, открой дверь! – он с чего-то решил, что это вовсе и не партийный пароль, а вроде как имя самой будто джина двери.
Засияла вся светом чудесным волшебная дверь и ушла в уготованную ей нишу. Подумал Касим: «С ешаками тут не пройдёшь, хоть они теперь даже и мул… А жаль!.. Придётся сорок раз по одному туда-обратно в дверях посновать…». И ступил за порог.
Дверь сразу закрылась за ним, но он не испугался, а сказал ей «сим-сим» ещё раз – дверь открылась. Ещё раз – дверь закрылась. Так проверив себя и девайс раза три, досточтенный Касим успокоился окончательно и пошёл на экскурсию.
С утра он позавтракал, поэтому на волшебном столике пахло не курицей и не пилав, а пах ароматно-нажаренный кофе, каким бахвалились бывало на рынок весь дальностранные купцы из Ирландии и лежал рядом плиткою-драгоценностью горький и чудесный, как сама звёздная ночь, шоколад. Отведал Касим, вознемог в сладострастии и дальше пошёл, к другим комнатам. Но тоже, признаться, дальше второй не ушёл…
