Юрий Коринец - Поэма о костре

Я с первых же слов
Вам секрет свой открою:
Стихи эти я
Написал о герое,
Который отмечен
Особой судьбой,
Четыре лица
Представляя
Собой.

Четыре лица
И один человек?
Я вижу, что вы
Удивились.
Такого ещё
Не бывало вовек,
Чтоб четверо
В ком-нибудь
Слились!

Но странного,
Право,
Тут нет ничего…
Вы слушайте
Лучше
Рассказ про него!

Как-то песню
Я услышал.
Пели где-то
Под окном.
Голоса вились
Над крышей
И влетали
Прямо в дом:

— Мы — весёлые ребята!
Наше имя октябрята!
Мы не любим
Лишних слов.
«Будь готов!»
«Всегда готов!..»

Отодвинул я тетрадку:
«Что там, — думаю, — за хор?»
И надев пальто и шапку,
Выхожу в осенний двор.

Вижу я:
Стоит отряд —
Человек так двести.
Двести маленьких ребят
Распевают песни!

Я послушал, насладился,
И как только хор замолк,
Подошёл и удивился:
— Не возьму, мол, что-то
В толк:
Что вы затеваете?
Праздник ли справляете?
Именинник кто из вас?
Или все вы двести
В этот месяц, день и час
Вдруг родились вместе?
Что такое октябренок? —
Говорю я детворе.
— Не осенний ли ребёнок,
Что родился в октябре?
Говорит один малыш:
— Я рождён в апреле!
Снег тогда сгребали с крыш…
— Правда?
— В самом деле!
— Ну, а я глубокой ночью
Новогодней родился!
И зовусь я, между прочим,
Октябрёнком!

— Чудеса!

— Ну, а я родился в мае!

— Ничего не понимаю,
— Говорю я им в ответ, —
В чём же, всё-таки, секрет?
Заявляют мне ребята:
— Мы танцуем и поём!
Потому мы октябрята,
Что мы весело живём!
Отвечаю я:
— Прекрасно!
Всё же мне
Не очень ясно,
Почему вас так зовут?
И октябрь —
При чём он тут?

Рассмеялись октябрята:
— Откровенно говоря,
Мы — особые ребята!
Мы внучата Октября!

Про октябрьские победы
Ты прочти в календаре!
Власть когда-то
Наши деды
Взяли в руки
В Октябре!

Говорю:
— Есть смысл в беседе!
Ну, а кто —
Вы знать должны —
В октябре привёл к победе
Пролетариев страны?

— Ленин всех привёл к победе!
Малыши сошлись гурьбой,
Говорят наперебой:
— Октябрёнок тем и ценен,
Что он хочет быть, как Ленин —
Истинным большевиком!

ВАМ ГЕРОЙ ТАКОЙ ЗНАКОМ?

Летели годы над страной,
Как стаи журавлей.

Весной однажды,
В выходной,
Я шёл среди полей.

Шагал тропинкой ровной
На станцию, домой,
И сосны Подмосковья
Шли рядом стороной.

Их золотые кроны
Тянулись к облакам.
Там чёрные вороны
Свой поднимали гам.

Я спиннингом, как палкой,
Шутя грозил им вдруг…

Я счастлив был рыбалкой,
А значит, всем вокруг:
Рекой,
Дорогой,
Щукой,
Надетой на кукан…

А над речной излукой
Уже густел туман.

Там солнце,
Уходя с небес,
За горизонт шагнуло.

Как вдруг я слышу —
Полон лес
Ребяческого гула!
Тогда свернул я
Сквозь кусты
На горна звук
Из темноты,
И вспыхнул предо мной
Костёр,
Рассыпав искры с силой…

И я спросил:
— Что тут за сбор?
Не праздник ли Ярилы?

— Ярила? —
Слышится в ответ. —
А что это за слово?
— Такого пионера нет!
— Нет среди нас такого!
— Есть Александр!
— Иван!
— Хосе!
— Вот девочка Индира!
— У нас тут представляют все
Собой
Почти полмира!

— Вы сами
Из страны какой?
И ваш Ярила кто такой?

К костру подходит паренёк,
Других повыше ростом:
— Ярила кто?
Славянский бог!
Бог плодородья просто!

Его в старинные года
Весной иль ранним летом
Огнём встречали мы всегда
И пили квас при этом…

— Да ты историк! —
Я смеюсь,
И все вокруг смеются.

Смотрю на паренька: он рус,
Как солнце кудри вьются…
Спросил он тихо:
— Октябрят
Тех помните, что пели?

И вдруг узнал я синий взгляд
Рождённого в апреле!

Встал в памяти
Московский двор,
Листвою обосенен.
И звонкий октябрятский хор,
И Родина, и Ленин…

— Да, — произнёс я, как пароль, —
В Москве, на Красной Пресне…

И над костром
В ночную смоль
Опять взлетели песни.

Сухая ёлка сгоряча
Стрельнула в нас корой,
И, уголёк смахнув с плеча,
Промолвил мой герой:
— Из леса эту ёлку днём
Отряд сюда доставил…
Я здесь командую огнём! —
Он с гордостью добавил.

Всё ярче блеск
Ребячьих глаз,
И танцами Кашмира
Всех завораживает нас
Чернявая Индира.
Она ладонью
В бубен бьёт
И рукавами машет,
То вдруг присядет,
То вспорхнёт —
Она, как пламя, пляшет…

Потом какой-то хлопец вдруг
Запел об Украине.
Но вот вошёл испанец в круг
И встал на середине.

О Красном знамени он пел,
О звёздах Гвадаррамы,
И в знак приветствия
Взлетел
Его кулак упрямый.

И все подняли кулаки,
И я, конечно, тоже.
Мне прямо в сердце угольки
Вошли
Сквозь холод кожи.
Пылали галстуки вокруг
На белизне рубашек.
Всё ярче свет, всё шире круг,
Огонь поёт и пляшет.

Костёр как будто вдохновлён
Движеньями Индиры.
Мрак отступает, опалён,
И круг огня всё шире.
Костром растоплен холодок
Весеннего тумана.
Ребячий хор
И говорок —
Всё греет без обмана!

И я,
Затронув тему
Об огневой судьбе,
Пишу сейчас поэму
О вас
И о себе!

Свинцом горючих строчек
Гоню туман и снег!

Пишу о буйстве почек,
О половодье рек!
Пишу о яркой озими
На чёрной целине,
О лете,
И об осени,
И снова
О весне!
И холод не рифмуется,
Он не ложится в стих.
Пускай зиме зимуется
Сейчас в стихах других.
Снег где-то за пределами
Моих горячих строк.
Он полосами белыми
За горизонтом лёг.

Когда подуют вьюги
И кончу я свой труд,
Другие на досуге
Стихи мои прочтут.

И скажут: «Славно это!
Поэма-то светла!
В ней чувствуется лето,
В ней светлые дела!

И потому, наверно,
Строка в ней горяча,
Что выписаны верно
Потомки Ильича.

Меж строк в поэме Ленин
Глядит сквозь даль времён
На молодое племя
Под кумачом
Знамён».

Года над суматохой дел
Мелькали,
Как зарницы.
Один раз летом я летел
Вдоль северной границы.

Летел всё дальше на восток,
И солнце мне светило
И день, и ночь —
То в лоб, то в бок —
И спать не уходило.

Зовётся белой
В эти дни
Ночь за Полярным кругом:
По небу бледных звёзд огни
За солнцем ходят цугом.
Теней здесь нету и следа!
В дни противостоянья
Земля, и камни, и вода —
Всё льёт своё сиянье.
Как будто где-то под водой
Костёр горит незримо,
Зажжён волшебною рукой
Без копоти и дыма.

Порою рядышком блестел
Луны прозрачный шарик,
И самолёт за ним летел,
Как маленький комарик.

Жужжал, казалось, сам собой.
А всё внизу молчало:
Застывший под крылом прибой
И краны у причала,
Буксир и брёвна на реке,
И белых волн обмылки,
И жёлтым пятнышком в тайге
Коробка лесопилки.

На горизонте льды кружат
В объятиях тумана.
Четыре острова лежат
У края океана.

Чтоб поимённо их назвать,
Не уходя от темы,
Я вынужден сейчас
Сломать
Размер своей поэмы.

Называются эти острова:
Остров ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ,
Остров БОЛЬШЕВИК,
Остров КОМСОМОЛЕЦ,
Остров ПИОНЕР.

Тот край,
Где я не раз бывал,
На острова́ богатый.
Я б ОКТЯБРЁНКОМ там назвал
Какой-то остров пятый.

Чтоб этот крошка островок
В архипелаге братском
Напоминать собою мог
О детстве октябрятском.

Вхожу с ходатайством в ЦК —
Пусть утвердят названье!

Но продолжаю я пока
Своё повествованье…

Летел всё дальше самолёт,
Внизу необозримо
Тайга, болота, сопки, лёд,
Вода — всё плыло мимо.

И мне всё это с вышины
В сиянии безбрежном
Среди обманной тишины
Казалось безмятежным:
Налево океан седой
И материк направо…

Но не случайно над водой
Стоит погранзастава!

Тот пункт
Топограф нам нигде
Кружком не обозначит.

Но нам сейчас не важно — где,
Нам важно — что́ он значит!

Связав
И разделив собой
Твердыню суши и прибой.
Здесь нить береговая
Струится, как живая.

Захочет океан вздохнуть —
И может нить перешагнуть
Медуза
Иль ракушка…
Но вот шагнул в СССР
Не просто мистер
Или сэр —
А «человек-лягушка»!

Имел он греющий костюм,
Особый шлем и ласты,
И тренированнейший ум
Одной шпионской касты.

Он сильный был и молодой:
Мог камнем скрыться
Под водой
И под объект секретный
Подплыть вдруг,
Незаметный.

Готовят кое-где давно
Таких людей-амфибий.
Одно — увидеть нам в кино
Их облик странно-рыбий.
Другое дело —
Увидать
Лицом к лицу живого:
На чёрта он,
Ни дать ни взять,
Похож.
Даю вам слово!

Да, справиться с таким врагом —
Нелёгкая работка!
Его к нам подо льдом
Тайком
Доставила
Подлодка…

Штиль.
Полночь.
Неподвижны камни
И водоросли на камнях.
Приплюснутое облаками,
Вздремнуло солнце
В двух шагах
На синей водяной подушке
(Под солнцем океан горбат).

Вдоль берега
Хрустят ракушки
Под каблуками двух солдат.

Как белой ночью,
Воды ясны —
Они, как сказочный экран.
Зелёный, жёлтый, синий, красный
Сверкает рядом океан.

Бойцы затянуты ремнями.
Спят автоматы за спиной.

Тропа виляет меж камнями
У самой кромки водяной.

Порою каменная глыба
Им закрывает солнца блеск.

Но что это: плеснула рыба?
Опять плеснула…
Странный плеск!

Как будто тяжесть обронили:
Звук не похож
На плеск живой!

Два пограничника застыли,
Как тени,
Слившись со скалой.

И только солнце в облаках
Горит да сердце бьётся часто.
Там кто-то сбрасывает ласты
И прячет под водой в камнях!

— Стой! Руки вверх!
Внезапный выстрел —
И под скалой боец упал.

Другой с камней
Движеньем быстрым
Метнулся в воду
Между скал…

…Сижу я за столом сейчас
С начальником заставы
И слушаю его рассказ:
— Да, всё происходило так,
Был взят живым опасный враг —
Шпион одной державы…

Но капитан, хоть деловит,
Но сух. Он скупо говорит:
Мол, «обнаружен», «взяли»,
Сенсаций нет, и знайте, мол,
На что способен комсомол…
А мне нужны детали!

— Но как его сумел он взять?
— Он мастер джиу-джитсу.
— Где мне героя повидать?
— Отправлен он в больницу.
— С ним можно встретиться потом?
— Конечно. Это можно…

…И вот вхожу я в низкий дом,
Ступая осторожно.

Там надо пропуск получить,
Влезть в рукава халата…
Но слишком громко там звучит
Название «палата».

Геранями на вас глядят
Промытые окошки,
И под цветами
Крепко спят
Две северные кошки.

Крыльцо тихонечко скрипит,
Вздыхают половицы,
Дымит труба… так скромен вид
Той северной больницы!

С природой переход на «ты»
Пока там не устроен,
И край тот —
Вечной мерзлоты —
Не до конца освоен.

Тот лёд —
Конечно, не теперь —
Растопим, может, скоро…

И, постучав,
Я тихо дверь
Открыл из коридора.

Лучом в окошко
Солнце бьёт,
И в крошечной палате
Боец на костылях встаёт
Навстречу мне
С кровати…

Глядит, превозмогая боль,
И произносит, как пароль:
— В Москве, на Красной Пресне…

— Да! — узнаю я синий взгляд, —
Я помню: двести октябрят
Под праздник пели песни!

Встал в памяти
Московский двор,
Листвою обосенен.
Хор октябрят. Лесной костёр.
И Родина. И Ленин…

— Садитесь! Вот, на табурет, —
Он стукнул костылями. —

Подумать только, сколько лет
Мы не видались с вами!

— Да, — говорю. — Ну, как дела?
Болит, наверно, очень?

— Теперь уж боль почти прошла,
А то не спал все ночи…
Вот брежу, сёстры говорят…
Ловлю огонь руками…
И всё пою… про октябрят…
Но это между нами!

Фигура вся, хоть был он плох,
О силе говорила.
Он предо мной сидел, как бог,
Как сказочный Ярила!

В палате были мы
Вдвоём.
И я сказал:
— Давай споём?

— Давайте, —
Улыбнулся он.
И тихо мы запели.

И песня та
Была, как сон,
Как льдинок звон
В апреле:

— Мы — весёлые ребята!
Наше имя октябрята!
Мы не любим
Лишних слов.
«Будь готов!»
«Всегда готов!»

Я думал,
Глядя за окно,
Где солнце не садилось:
«Как было всё давным-давно!
Как грустно повторилось!

И как мне встречу описать?
И как найти мне средство —
В своей поэме удержать
И мужество, и детство?»

А солнце не уходит прочь!
И незакатным светом
Сияет,
Озаряя ночь
Загадочным ответом…