Тогда Володя крикнул злым голосом:
— Ну и уезжай! У меня мама есть!
Бабушка ничего не ответила и ушла на кухню.
За широким окном широкая улица. Молодые деревья заботливо подвязаны к колышкам. Обрадовались солнцу и зазеленели как-то все вдруг. За ними автобусы и троллейбусы, под ними — яркая весенняя трава.
И в бабушкин сад, под окна маленького загородного деревянного дома тоже, наверное, пришла весна. Проклюнулись нарциссы и тюльпаны на клумбах… Или, может быть, еще нет? В город весна всегда немножко раньше приходит. Бабушка приехала осенью, помочь Володиной маме — мама стала работать в этом году. Володю покормить, с Володей погулять, Володю спать уложить… Да еще завтрак, да обед, да ужин…
Бабушке было грустно. И не потому грустно, что вспомнила о своем саде с тюльпанами и нарциссами, где могла бы греться на солнышке и ничего не делать — просто отдыхать… Для себя самой, для себя одной много ли найдется дел? Грустно стало бабушке потому, что Володя сказал: «Уезжай!»
А Володя сидел на полу, посередине комнаты. Кругом — машины разных марок: заводная маленькая «Победа», большой деревянный самосвал, грузовик с кирпичиками, поверх кирпичиков — рыжий Мишка и белый заяц с длинными ушами. Покатать Мишку и зайца? Дом построить? Завести голубую «Победу»?
Завел ключиком. Ну и что? Протрещала «Победа» через всю комнату, уткнулась в дверь. Еще раз завел. Теперь кругами пошла. Остановилась. Пусть стоит.
Начал Володя мост из кирпичиков строить. Не достроил. Приоткрыл дверь, вышел в коридор. Осторожно заглянул в кухню. Бабушка сидела у стола и быстро-быстро чистила картошку. Тонкие завитки кожуры падали на поднос. Володя сделал шаг… два шага… бабушка не обернулась. Володя подошел к ней и стал рядом. Картошины неровные, большие и маленькие. Некоторые совсем гладкие, а на одной…
— Бабушка, это что? Будто птички в гнездышке сидят?
— Какие птички?
А ведь правда, немножко похоже на птенчиков с длинными, белыми, чуть желтоватыми шейками. Сидят в картофельной ямке, как в гнезде.
— Это у картошки глазки, — сказала бабушка.
Володя просунул голову под бабушкин локоть:
— Зачем ей глазки?
Не очень удобно было бабушке чистить картошку с Володиной головой под правым локтем, но бабушка на неудобства не жаловалась.
— Сейчас весна, картошка начинает прорастать. Это росток. Если картошку посадить в землю, вырастет новая картошка.
— Бабушка, а как?
Володя вскарабкался бабушке на колени, чтобы лучше разглядеть странные ростки с белыми шейками. Теперь чистить картошку стало еще неудобнее. Бабушка отложила нож.
— А вот так. Смотри сюда. Видишь, совсем крошечный росточек, а этот уже побольше. Если картошку посадить в землю, ростки потянутся к свету, к солнцу, позеленеют, листики из них вырастут!
— Бабушка, а это что у них? Ножки?
— Нет, это не ножки, это начали расти корешки. Корешки тянутся вниз, в землю, из земли будут воду пить.
— А ростки к солнцу тянутся?
— К солнцу.
— А корешки тянутся в землю?
— Корешки — в землю.
— Бабушка, а куда люди тянутся?
— Люди?
Бабушка положила на стол недочищенную картофелину и прижалась щекой к Володиному затылку.
— А люди тянутся друг к другу.
Сережа и Юра пошли за грибами в лес. День был жаркий, до леса нужно было почти всю деревню пройти, а Сереже пришлось взять с собой трехлетнюю сестренку Лялю — не с кем было ее дома оставить.
Поэтому, когда возвращались домой, Юра нес обе корзины с грибами, а Сережа нес Лялю на спине, поддерживая руками снизу.
Мальчики говорили о мороженом, о Северном полюсе, о том, что нужно сегодня успеть искупаться не меньше двух раз.
— И я — купаться! — сказала Ляля.
— Что ты, Лялечка, ответил Сережа. — Ты маленькая, маленьким нельзя в реке купаться.
Ляля ничего не возразила. Обхватив шею брата толстенькими руками с ямочками на локтях, прижавшись розовой щекой к мягкому Сережиному затылку, Ляля наслаждалась покоем.
Какой длинной казалась дорога в лес и как приятно возвращаться. Немного раскачиваясь, проплывают мимо деревья, дома, заборы… Не нужно передвигаться ногами, все само передвигается, уходит назад… Ляля сначала прищурила глаза… потом совсем закрыла их.
— Ляля! — сказал Сережа приглушенным голосом. — Горло мне руками не дави!
Он подпихнул ее немножко кверху, чтобы освободить шею, Ляля на секунду отвела руки и прижалась к Сережиному затылку другой щекой. Потом со спокойным вздохом еще крепче сжала Сережину шею и опять прищурила глаза.
Теперь мимо проплывали не дома и деревья, а улица, поросшая гусиной травкой, колодец, лужа около него, зубчатые следы трактора на земле.
Когда ребята засыпают, они становятся тяжелее. Это известно всем, хотя и невозможно проверить на весах.
Сережа сразу почувствовал, что сестренка задремала.
— Ляля! — строго сказал он. — Ляля, не спи! Сейчас домой приедем!
И опять попытался освободить свое горло.
— Напрасно ты ее взял, — проворчал Юра.
— А куда же ее? Мамы дома нет.
— К нам бы отвел.
— Ничего, — сказал Сережа, — теперь уже скоро доедем.
Но «ехать» становилось все труднее и труднее. А до дома еще далеко, знакомая красная крыша то покажется из-за других домов, то спрячется на повороте.
Ляля, горячая, как горчичник, греет затылок и спину.
Сережа шел все медленнее и медленнее. Наконец остановился и осторожно спустил сестренку на землю.
— Слезай, Лялька, задушила совсем! Сама теперь пойдешь, ножками. Но Ляля протянула к нему обе руки и потребовала:
— На ручки!
— Стыдно, Ляля, — сказал Сережа, — большая девочка, а на руки просишься.
Ляля возразила злопамятным голосом:
— Купаться — маленькая, а на ручки — большая?!
Сережа засмеялся, восхищенный сообразительностью сестры.
— Ишь ты! Какая она у нас умная! Правда, Юра?
Но Юра не хотел восхищаться Лялькиным умом:
— Балованная она у вас, а не умная. Отшлепать — и все, пойдет как миленькая. Дал бы ты ее мне на воспитание…
Ляля не испугалась ничуточки. Она прекрасно знала, что Сережа и сам ее никогда не отшлепает и Юре на воспитание не отдаст. Поэтому она топнула ногой и повторила:
— На ручки!
— Лялечка, я устал.
— И я устала.
— Очень жарко, Лялька, ну тебя совсем!
— И мне жарко.
Юра поставил на землю обе корзины с грибами и мрачно предложил:
— Давай я ее понесу.
— Я не хочу к Юре на воспитание, я хочу к тебе!
Удивительно, как легко и быстро начинают плакать маленькие девчонки. Казалось, открыли два водопроводных крана и… Откуда у них столько слез берется?
Сережка тоскливым взглядом смерил расстояние до красной крыши.
— Отшлепать — и все! — повторил Юра.
— Знаешь, Ляля, — сказал Сережа, — мы вот как сделаем…
Он отошел на несколько шагов и присел на корточки, подставляя спину. Обернулся к сестре:
— Поехали!
«Водопроводные краны» закрылись мгновенно. Ляля побежала вперед, радостно улыбаясь.
Она уже поднимала руки, чтобы обхватить Сережину шею тугим кольцом…
А Сережа вдруг подпрыгнул, как лягушка — скок-скок-скок, вскочил и опять отбежал на несколько шагов, немного подальше, чем в первый раз. Опять на корточки присел:
— Поехали!
Ляля стояла, ошеломленная, не зная — плакать ли ей или, наоборот, начинать смеяться. Но… уж очень смешно прыгал Сережа. К тому же он совсем недалеко. Вот сейчас, сейчас она догонит его…
Прыг! Прыг! Прыг!
Опять Ляля не успела сесть верхом на свою лошадку. Лошадка запрыгала по-лягушиному, потом вскочила на ноги и помчалась дальше.
На этот раз Сережа даже на корточки не присел, просто наклонился, опираясь руками о колени. Он знал, что этого будет достаточно. А Ляля знала — начинается веселая-развеселая игра.
С хохотом догнала она брата и протянула обе ручонки кверху, уже зная, что будет дальше.
Так и есть. Запрыгал, побежал, наклонился…
— Поехали!
— Поехали! — кричала Ляля.
Они «ехали» так быстро, что Юра еле за ними поспевал с двумя корзинами. Они даже забыли, что им жарко.
Добежав наконец до своей калитки, Сережа остановился, запыхавшись:
— Приехали!
— Приехали! — радостно повторила Ляля, налетев на него с разбега.
Ребята съели суп и второе. Дежурные убрали тарелки и поставили вместо них чашки для компота. Няня принесла большую кастрюлю, и в комнате очень вкусно запахло яблоками.
— Ты любишь яблочный компот? — спросил Володя свою соседку Марусю.
Маруся ничего не ответила, и вдруг Володя увидел, что она плачет. Маруся тоже только недавно стала ходить в детский сад. Из всех девочек она была самой маленькой, тихой и незаметной.
