Владимир Соколовский - Волна

Отец Витьки Жукова был командиром радиолокационной роты. Рота стояла на островках в Тихом океане: установка там, установка здесь. Витька с отцом, матерью и двухлетней сестрой Веркой жил на острове, где располагалось основное ротное хозяйство, служило командование роты и ее старшина — прапорщик Савчук. Кроме капитана Жукова, только у прапорщика были дети, но они не водились с Витькой, потому что считали себя большими: один ходил в четвертый, другой — в шестой класс, да и почти весь год проводили на Большом Острове, учились в школе-интернате или жили на материке, у дедов и бабок. Когда произошли события, о которых мы собираемся рассказать, сыновья Савчука отдыхали в пионерлагере на Черном море и должны были вернуться только к началу школьных занятий. Витьке через две недели тоже предстояло идти в школу, в первый класс.

Этой ночью капитана Жукова разбудил телефонный звонок. Он схватил трубку, прокашлялся.

— Жуков слушает!

Его вызывали на радиостанцию для передачи экстренного сообщения. Жуков оделся и ушел. Вернулся он скоро. Тем временем раздался сигнал тревоги, и жена, уже окончательно проснувшаяся, спросила:

— Что там, Костя?

— Тревога, мать. Очень плохая тревога. Штормовое предупреждение. В океане толчки коры. Кажется, надо ждать Волну. Цунами.

— Ну, как-нибудь…

— Не как-нибудь! — резко сказал Жуков. — Волна слизнет здесь все, вместе с постройками. Так что вот. Соберешь ребят, барахлишко по мелочи…

— Мы уходим на катере?

— Нет. Мичман Слинько сейчас обойдет точки, снимет людей с установок и обратно уже не вернется, двинется на Большой Остров. Мы эвакуируемся вертолетом. Много ли нас! Три рейса, так что успеем вполне. Цунами! Вот беда какая, скажи… Вроде всегда эти места обходило…

Витька Жуков спал и не слышал этого разговора. Мать не разбудила ни его, ни Верку, чтобы они не мешались под ногами, не создавали лишней суеты. Когда он проснулся утром, родителей не было дома, только Верка сопела в своей кроватке. Витька выглянул в окно. Несколько солдат, сгрудившись, жгли какие-то бумаги. Часть людей под командой зампотеха[1] Рахманова выносили имущество из служебного помещения; двое демонтировали антенну на крыше. Происходило что-то непонятное. Однако невдалеке ровно и привычно гудели дизели станции, покачивались вогнутые щиты антенн, и Витька успокоился. Отрабатывают какую-нибудь задачу. Дело привычное!

Он пошел на кухню, поел со сковородки холодную яичницу, накинул на себя короткую курточку на искусственном меху с капюшоном и выскочил из дома. На него никто не обращал внимания. А Витька, росший с пеленок среди военных людей, твердо знал, как надо себя вести, когда окружающим не до твоей персоны. Он миновал жилые постройки, казарму, служебные помещения, поднялся на небольшое плато — самую верхушку острова. Там была вертолетная площадка с растущим на краю ее единственным на островке деревом — голой внизу и пышной с вершины лиственницей.

Пройдя плато, Витька спустился по отлогому склону. Земля кончалась небольшим обрывочком, дальше, чтобы подойти к воде, надо было ступать по камням. Сегодня он не стал этого делать, — слишком высока была волна, слишком шумно била она в берег, слишком далеко катилась, захлестывая сушу…

В такую волну страшновато находиться около океана. Такая волна была в прошлом году, когда произошла памятная многим на островах история с капитаном Баскаковым. Он патрулировал на своем перехватчике вдоль границы и неожиданно получил приказ: идти на перехват чужого самолета, вторгшегося на нашу территорию в дальней точке воздушного рубежа. Летчик настиг нарушителя, но на обратный путь у него не хватило горючего, и он вынужден был катапультироваться над океаном. Почти сутки искали его корабли, самолеты и вертолеты.

Лишь на исходе этих суток катер мичмана Слинько, приписанный к подразделению капитана Жукова, обнаружил прыгающую на волнах оранжевую надувную шлюпку. Лежащий в ней летчик был мертв. Привыкший встречать жгучий, невыносимый холод стратосферы в теплой кабине, он не выдержал страшной ледяной близости океана. Ночь Баскаков пролежал на операционном столе ярко освещенного медпункта. Витька заглядывал туда и видел накрытое простыней длинное сухое тело. Назавтра пришел вертолет с друзьями погибшего — угрюмыми, поджарыми парнями. Витька видел, как дрожали губы одного из них, когда они на носилках несли товарища из медпункта. А через сорок дней снова прилетел на своем вертолете дядя Юра Слезкин и увез отца и мичмана Слинько в полк перехватчиков, на последнюю тризну по капитану Баскакову…

Постояв на берегу и поглядев на океан, покуда не стало колоть сердце от его ярости и простора, Витька полез в свой грот. Грот был небольшой: выдолбленная водой маленькая нора в каменном основании острова. В ней не поместился бы взрослый, а семилетнему мальчишке она подходила в самый раз. Никто не знал и не догадывался об этом Витькином тайнике. Здесь у него были свои богатства: сушеная морская звезда, конники из красной пластмассы, вылепленные из пластилина локаторная станция с антенной наверху, дизельная, катер Слинько, вертолет Слезкина, пара истребителей, самолет-нарушитель, офицеры — папкины сослуживцы, и некоторые знакомые солдаты. Здесь Витька часами играл один в свои суровые и серьезные игры.

Сегодня ему было скучно, тоскливо. Грохотала вода, ветер метался, свистел, иногда задувая в грот. Витька подумал о своих друзьях. Он давно уже не был на Большом Острове, где его ждали Герка Хомич и Ларка Лапаева. Вздохнул, взял коробку с пластилином, согрел, размял его в ладонях и стал лепить самолет. Старый, большой, похожий на толстую ленивую рыбу, Ли-2, в котором они играли вместе — он, Герка и Ларка.

Он не успел закончить свое дело. Сквозь шум в грот пробился свистящий рокот мотора. Витька выглянул и увидал несущийся над самыми гребнями волн вертолет капитана Слезкина. Он узнал бы его среди десятка таких же! Вертолет, проревев мотором, исчез в направлении площадки, а мальчик радостно завопил и полез из своего убежища. Но когда он, скользя и оступаясь на камнях, выкарабкался на земляную равнину, машина уже поднималась и разворачивалась на обратный курс. Унеслась туда, откуда только что прилетела.

Витька смертельно обиделся. Вот так дядя Юра, забыл про всю дружбу, не хотел даже подождать, когда он прибежит к вертолету!

По сути, у Витьки не было среди взрослых друга лучше и верней, чем Слезкин. Его экипаж почти бессменно обслуживал роту, был одним из немногих звеньев, связывающих ее с Большим Островом. Он же три с половиной года назад привез ее командира вместе с семьей на этот крохотный земляной выступ, омываемый со всех сторон океаном. До этого Жуковы жили в Средней Азии. Передав тогда управление правому пилоту, Слезкин взял четырехлетнего мальчишку в кабину, посадил к себе на колени и стал серьезно, как взрослому, без всяких сюсюканий и ломаний, рассказывать о Дальнем Востоке — об островах, людях, раньше всех в стране встречающих день, рыболовных сейнерах, рыщущих вдоль границы чужих кораблях и самолетах…

Слезкин за руку довел Витьку до нового жилья, молча посидел вместе с Жуковыми в квартире, еще хранящей запахи недавно покинувшей ее семьи, попрощался и ушел. Так началась их дружба. Бездетный капитан и сам привязался к этому без сверстников растущему мальчишке; при каждом удобном случае он упрашивал Витькиных родителей отпустить сына вместе с ним на Большой Остров. Там Витька жил в военном городке, у Слезкиных. Жена дяди Юры, тетя Люба, полная хлопотливая украинка, в те дни, когда у них гостил Витька Жуков, не знала покоя: все время искала его по городку и прилегающим окрестностям, чтобы позвать есть. Она закармливала его до одышки, не давала вылезти из-за стола, пока он не съест еще то-то или то-то. Собственного мужа ей кормить приходилось редко: он питался по специальной норме, в летной столовой. Да и дома Слезкин бывал не часто, все время летал на точки, а там — то застанет непогода, то кончится светлое время и нельзя лететь обратно, то позвонит или свяжется по рации начальство из отряда и прикажет следовать в другое место, не заходя домой…

Но в городке Витька совсем не скучал по дяде Юре, не то что на острове. Здесь у него завелись друзья, и будь его воля — он не расставался бы с ними круглые сутки. Друзей было двое: Герка Хомич и Ларка Лапаева, Витькины ровесники. Они то бродили по лесу, ломали пиканы, то смотрели кино в клубе и на открытой площадке, то, выпросив денег, ехали на автобусе в райцентр, за десять километров, и там устраивали себе роскошную жизнь; ели мороженое, пили газировку, покупали значки, задирали местных ребят.