Витаутас Петкявичюс - Аршин, сын Вершка

Витаутас Петкявичюс

Аршин, сын Вершка

СЛАВНЫЙ РОД ВЕРШКОВ

Жил-был в деревне Безделяй человек, по имени Кризас, по фамилии Вершок, и славился он своей премудростью. Умные советы сыпались из него, как пух из подушки, но при всём при том наш Кризас даже ломаного гроша за них не требовал. И только по воскресным дням давал себе отдых - всякую чушь языком молол. Чепуху на постном масле.

Кризас был мужик что надо: сердцем- лев, умом - лисица. Хотя, сказать по чести, у Вершка и предки все друг друга стоили: медведи в драке, волы в работе, каждый мастер языком чесать. К чему ни приложат руку - сломают так, что вовеки не починишь; кого погладят, у того искры из глаз; а не дай бог похвалят кого-нибудь - человек полгода ходит как в воду опущенный.

Славный род, что и говорить!

Раполас Вершок, дед Кризаса, ещё в турецкую кампанию крест за геройство получил - на шее таскал его, чтобы нос не задирать отважности,-и до самой смерти безделяйцам о той лютой битве страсти всякие рассказывал: "Турки, значит, на одном берегу Дуная залегли, мы на другом; ни взад, ни вперёд застряло войско, словно топор в колоде, ни с места! Делать нечего, генералы зимовать велят. А тут холода ударили, у меня в голове и прояснилось. Приказал я артиллеристам в пушку ядро загнать, ствол весь до отказа паклей законопатить и сверху глиной залепить. Приготовились, ждём. Только турки зашевелились, мы как жахнем - трах-тарарах!.. Ну и бухнуло, ну и ухнуло! На нашем берегу человек сто полегло, а уж на турецкой стороне что делалось - ни в сказке сказать, ни пером описать".

Вот это был солдат!

А сын его Гервазас, отец Кризаса, тот в японскую войну отличился, хоть ничего и не получил за это.

Послали его в разведку. Шёл он, шёл, вдруг видит: японский солдат ему навстречу. Гервазас ноги в руки и бежать. Только пятки сверкают. А японец со всех ног за ним.

Смотрит Гервазас - в чистом поле мельница стоит, машет крыльями. Он шасть за неё, и японец следом. Гервазас шпарит во весь дух - никак не оторвётся от противника. Обежали вокруг мельницы раз, другой, третий... десятый круг бегут. Так и носились бы до полного изнеможения, если б Гервазас с перепугу не догнал японца. И сам не рад. Японец, видать, был тоже не робкого десятка: услышал топот за спиной и поднял руки, не дожидаясь, пока противник окружит его и в плен возьмёт. Военное дело назубок знал.

Гервазас впопыхах не заметил, что японец сдался, и ещё долго бегал вокруг мельницы. А когда выбился из сил, остановился и увидел, что неприятель руки вверх поднял. Тут Гервазас, как кошка, на мельничное крыло вскарабкался. Хотел было мертвецом прикинуться, но ветер дунул, повернул крыло, и герой на землю шмякнулся.

Так и сел в лужу. Думал, на манер лягушки в тину спрячется, да, как на грех, вся грязь расплескалась, вода в мундир впиталась, и сидит Гервазас под открытым небом ни жив ни мёртв.

"Эх, была не была..." - решил смельчак, зажмурился и с винтовкой наперевес пошёл в атаку.

Шёл, шёл за японцем, а когда открыл глаза, смотрит - он уже в свой полк притопал. Прямо в штаб "языка" доставил.

За тот подвиг генерал Гервазасу медаль сулил, да, на беду, его самого в плен взяли. Только и дали Гервазасу, что три дня отпуска - храбрость свою обмыть, а японец всю войну в плену просидел и винтовку больше в руки не желал брать. За мир боролся.

А в Отечественную и сам Кризас показал, чего стоит род Вершков. В последний день войны к партизанам подался и всё равно прославиться успел, Мигом!

Встретил он блуждавшего по лесу немца и сделал вид, будто не партизан ищет, а кнутовище хочет вырезать. Нагнулся и стоит.

"Хенде хох! Снимай шубу!" - крикнул фашист.

"Не лето на дворе,-отвечал Кризас.-Так и простыть недолго".

"Руки вверх!" - орёт фриц.

"А если у меня вся кровь из рук в ноги утечёт, как же я убегу от тебя?" не сдаётся Кризас.

"Стрелять буду!"

"Этак каждый дурак пулю вогнать может, а попробуй вытащи её потом!" рассуждает наш герой.

Только немец прицелился - Кризас и глаза уже закрыл, - как вдруг с дерева: так-так-так! - словно пулемётная очередь. Тут и немец зажмурился от страха. Так и простояли оба чуть не целый час, всё ждали, когда их пули скосят. Дятел, что сидел на сухой ели, не найдя поживы, полетел дальше. И снова тихо стало в лесу..

Как под водой.

Опомнились враги, бросились бежать, но лбами стукнулись и упали замертво. Хорошо, "что у Кризаса башка покрепче оказалась. Он первым очухался, скрутил немцу руки липовым лыком и поволок в деревню. Будто телка на привязи.

Другой бы потом всю жизнь трезвонил про этот подвиг, но не таков был Кризас. Он всё молчал и думал. С тех пор как шибанулся лоб об лоб с немцем, его так и подмывало что-нибудь умственное сказать, но он только рукой отмахивался, как от мухи, и всё думал, думал, думал. Будто филин, глазищами ворочая. Однако в один прекрасный день безделяйцы всё же заставили его заговорить. За советом пришли.

Повадился в стадо волк. Без ножа овец резал. Ну точно косой косил, разбойник.

Долго думали, гадали мужики, как им быть, наконец решили обратиться к Кризасу.

"На каком берегу лес растёт - на том или на этом?" - спрашивает у них Кризас.

"На том",- в один голос отвечают мужики.

"Так сломайте мост, и волк не явится".

Обрадовались люди, разнесли весь мост по досочкам, а волк как резал, так и режет овец, чтоб ему ни дна ни покрышки.

Соседи опять к Вершку:

"Что делать?"

Кризас поскрёб в затылке, подумал и сказал:

"Не иначе, вы мост сломали, когда волк на этом берегу отсиживался. Стройте заново, ждите, пока он в лес воротится, а там и ломайте".

Сказано - сделано.

Помог ли, нет ли этот совет - никто не знает, а только мудрое слово с уст Вершка воробьем слетело, меж людей обернулось и орлом вернулось: по сей день в народе рассказывают легенды о необыкновенной мудрости Вершковой.

Во все колокола о ней звонят!

В СЕМЬЕ НЕ БЕЗ УРОДА

Так и жил на свете Кризас Вершок, присматривал за колхозными лошадьми, покуривал доставшуюся от деда и отца кокосовую трубку да мысли мудрые как семечки разбрасывал. И ещё бы столько же спокойно прожил, не родись у него сын Рокас. И как нарочно в воскресенье, когда его многодумная голо ва отдыхала, а язык лишь чепуху молол. Плёл, порол, нёс околесицу.

Поскольку у них в колхозе не было ни добрых, ни злых фей, а окрестные болота, где в своё время водились ведьмы, трактористы давно уже осушили, колхозники сами принялись пророчить новорождённому, что ждёт его в этой жизни. Как по звёздам читали!

- Этот малый вырастет-будет железо мять, как воск, - подержав крепкую ручонку младенца, сказал колхозный кузнец Наковалюс и подарил малышу кувалду весом в полпуда, полфунта и ползолотника. Не всяк подымет.

- Пока он вырастет, от твоей кузни и духу не останется, всё машины делать будут,- не согласился ночной сторож дед Караулис.- Быть парню солдатом: живот у него ёмкий, голос звонкий, и смотрит на всех с прищуром-сразу видно, будет метким стрелком. - Он подошёл к младенцу, ущипнул его за ляжку, дёрнул за нос и подарил ружьё.

Не какую-нибудь хлопушку, что солью заряжать, а самую настоящую пищаль старый дед принёс - самопал кремнёвый!

- Ну нет уж, дудки! - возразил сторожу кладовщик Амбарас.-- Погляди-ка на его пальчики: загребущие, к себе тянут, как у ястреба. Кладовщиком будет малый! - определил он и, подойдя к люльке, преподнёс Рокасу овчинку - кожушок подшить. Искусственную, в парикмахерской накрученную.

- Сам вырастет - и пальцы выпрямятся, - решил пастух Выгоняйла.- Будет стадо пасти: и сильные руки, и звонкий голос, и пальцы хваткие - всё пригодится пастуху при стаде.- Поклонившись в пояс, он подарил маленькому Рокасу рожок. И кнут ремённый.

Все желали новорождённому счастья в жизни, один лишь тракторист Пахайтис молчал, потягивая пиво. Наконец он вытер губы, встал и торжественно начал:

- Все ваши ремёсла хороши, а пожелания и того лучше, но только вы изрядно поотстали. Настоящему колхознику трактор подавай, стального коня...-да так и не кончил. Поглядел на Кризаса и прикусил язык.

Разозлился Кризас оттого, что соседи прочат его сына не в инженеры, не в генералы, не в министры, не в ветеринары и даже не в председатели колхоза. Топнул в сердцах ногой и ляпнул:

- Мой сын паном будет!

Как топором отрубил.

Соседи так и ахнули, спорить пробовали, возражать пытались, но Кризас упёрся словно бык - не переспоришь. Когда гости разошлись, Дарата, жена Вершка, спросила мужа:

- Тебе что, пиво в голову ударило?

- Сказал, паном - значит, паном будет! ~ гаркнул Кризас, покраснев как рак.

- Каким ещё паном?

- Самым настоящим: будет летом в галошах ходить, от солнца под зонтик прятаться, очки для важности носить и тростью помахивать, чтобы простой народ боялся, шапки за версту снимал.

- Да ведь панов-то давно уже на свете нет,- убеждала мужа Дарата, - все попередохли от безделья, а ты хочешь, чтобы наш единственный сыночек паном был! Ни за что! Пусть уж лучше в подпасках бегает: глядишь, хоть ложку вырежет кленовую, из сосновых корешков лукошко сплетёт, из тальника свистульку смастерит... А что пан умеет?