Эмма Выгодская - Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)

adv_history children Эмма Иосифовна Выгодская Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)

Романтическая и трагическая судьба великого испанского писателя и драматурга Мигеля Сервантеса де Сааведра (1547–1616) не однажды служила источником литературных произведений. Одно из них — эта книга для детей, написанная, ныне покойной, советской писательницей — Эммой Иосифовной Выгодской.

В довоенные годы книга выходила под названием «Алжирский пленник» (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»).

1931 ru LT Nemo FB Editor v2.0 02 November 2009 OCR "LT Nemo" 2009 EA1BBF0F-C490-48C7-9E60-6D13801E838A 1.0 Выгодская Э.И. Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота» Детгиз Ленинград 1962 Р2ср. + 8И(092) В92 Рисунки В. Власова и Т. Шишмарёвой Обложка М. Эйхман Отзывы и пожелания о книге присылайте по адресу: Ленинград, Д-187, наб. Кутузова, 6. Дом детской книги Детгиза. ДЛЯ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ Выгодская Эмма Иосифовна Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота» Ответственный редактор Л. А. Девель. Худож. редактор Ю. Н. Киселёв. Техн. редактор З. Я. Корешок. Корректоры Л. К. Малявко и К. Д. Немковская. Подписано к набору 19/Х 1960 г. Подписано к печати 11/II 1961 г. Формат 84×108 1/32. Печ. л. 4. Усл. печ. л. 6,57. Уч.- изд. л. 6,64. Тираж 100 000 экз. ТП-1962 № 635. Заказ № 1414. Цена 30 коп. Ленинградское отделение Детгиза. Ленинград, Д-187, наб. Кутузова, 6. Ленинградский Совет народного хозяйства. Управление полиграфической промышленности. Типография № 1 «Печатный Двор» имени А. М. Горького. Ленинград, Гатчинская, 26. Отпечатано с готовых матриц на 2-й фабрике детской книги Детгиза Министерства просвещения РСФСР. Ленинград, 2-я Советская, 7. Зак. № 627.

Ещё с вечера Мигель заметил странный возок. Возок проехал боковыми улицами и остановился не на постоялом дворе, а прямо на пустыре, за церковью. Полотняный навес был натянут на возке, как на цыганской телеге, но возница не походил на цыгана, и из-под сиденья не виднелось тюков товара.

«Не цыгане и не торговцы, — подумал Мигель. — Кто же?»

Весь вечер он вертелся на пустыре, а когда стало совсем темно и у странных гостей засветилась свеча, Мигель не утерпел и подошёл поближе.

Под навесом незнакомые люди вынимали из большого мешка пёстрые куртки и золочёные палки, примеряли маски и подклеивали пучки овечьей шерсти к фальшивой бороде.

«Бродячие актёры!» — догадался Мигель.

Наутро актёр в полосатой фуфайке пошёл с барабаном по улицам.

Из домов, мастерских и церквей сбегался народ.

— Актёры! Бродячие актёры! Лопе де Руэда приехал!

Все спешили на просторную рыночную площадь, где на сдвинутых четырёхугольником скамейках уже набивали помост для сцены.

Ровно в полдень актёры отдёрнули старое одеяло, натянутое на верёвке, собрали деньги, по кварте с человека, и представление началось.

— Добрые христиане! — Сам Лопе, без бороды и грима, вышел на сцену. — Добрые христиане славного города Алькала! Если вы хотите увидеть настоящего бискайца, вам не нужно покупать мулов, служить мессу и пускаться в далёкий путь. Вот он сам, только что приехавший из Бискайи!

Толстый бискаец в красных штанах и широкой жёлтой куртке с огромными пуговицами, выпячивая живот, прошёлся по сцене.

За бискайцем вышел севильский плут. Плут украл у простака из заднего кармана серебряную цепь и эту же самую цепь, отчаянно торгуясь, продал ему за пятьдесят реалов.

Они ушли, и на сцену вкатили бочку. Из бочки вылез дьявол с длинным красным языком и приставными когтями. Дьявол искушал монаха. Потом оба спустились в преисподнюю по толстой верёвке. Под сценою гремели камни на железном листе, а сверху громко каркала ворона.

Потом занавес задёрнули. Старый кастильский крестьянин с длинной бородой, в белой куртке с цветной оторочкой появился перед занавесом. За крестьянином бежала жена — переодетый актёр в широкой женской юбке.

— Старый дурак! — басом кричала жена. — Разве можно спрашивать за оливки такую дешёвую цену?..

— Погоди, жена, погоди! — отступал крестьянин. — Дай раньше оливки на рынок отвезти…

— Два реала! — кричала жена. — Разве это цена? Ты нас разоришь, Торувио!..

— Погоди, жена, дай их раньше собрать, оливки…

— По четыре надо брать, по четыре!..

— Молчи, Агеда, дай раньше посадить оливки, а там поговорим о цене…

— Браво! — зашумели зрители. — Браво! Браво!..

Крестьянин в куртке раскланялся и снял длинную бороду. Все увидели смуглое немолодое лицо и голый подбородок актёра.

— Да это Лопе!.. Браво, Лопе, браво!..

Орехи, цветы, апельсины полетели в актёра. Толпа хлопала и шумела.

Лопе де Руэда! Это он, Лопе, золотых дел мастер из Севильи, который бросил своё ремесло, чтобы сочинять комедии и интермедии и веселить народ на улицах и площадях. Браво, Лопе, браво!

Два дня, пока давались представления, пропадал Мигель на рыночной площади. На третий день он пошёл к актёрскому привалу, на пустырь.

Актёры уже собирались в путь. Два шута, Бенито и Пабло, уминали ногами в мешок несложные костюмы труппы. Третий взобрался на самый верх телеги и, скрестив ноги, обгладывал уже довольно чисто объеденную кость от бараньей ноги.

— Можно ли видеть дона Лопе? — спросил Мигель.

— А зачем тебе?

— Хочу просить, чтобы он взял меня в труппу, — смело сказал Мигель.

Бенито внимательно оглядел Мигеля и улыбнулся.

— Хозяин, к нам тут какой-то молодой идальго[1] просится! — крикнул Бенито.

Лопе де Руэда стоял пригнувшись у костра. Он обернулся, и Мигель в первый раз увидел близко его лицо.

Без грима и фальшивой бороды актёр казался старше и серьёзней. Мелкие морщинки бежали от его глаз к вискам и смешно собирались над переносицей.

— Ты хочешь поступить к нам в труппу? — строго спросил Лопе. — А что ты умеешь?

— Всё, что окажется нужным.

— Хорошо, прочти мне что-нибудь.

Мигель знал много отрывков из интермедий наизусть. Но сейчас от волнения он ничего не мог вспомнить и молчал, растерянно глядя на Лопе.

— Мы возьмём его на немые роли! — обрадовался Бенито.

— Что ты умеешь? Ходить на руках умеешь? — весело спросил Пабло и прошёлся по земле колесом.

— Я умею писать стихи, — сердито сказал Мигель.

— Стихи? — оживился Лопе. — Прочти нам стихи, это хорошо.

Мигель прочёл. Лопе задумался.

— Я никогда не умел так складно построить размер и рифму, — сказал Лопе. — Ты учился, это видно, и это нам нужно. То, что ты прочёл, можно бы прекрасно разыграть в виде сцены между пастухами и пастушками…

Лопе де Руэда помолчал. Морщинки разбежались от носа, лотом опять собрались.

— Можно будет взять тебя, — решительно сказал Лопе. — Только в телеге у нас места нет. Как тебя зовут?

— Мигель Сервантес, сын Родриго Сервантеса.

— Так вот, Мигель, поезжай с нами, но только сам найди, на чём тебе ехать.

— На осле! — пискнул Пабло.

— Я достану коня, — сказал Мигель, обращаясь к Лопе.

— Ого! — обрадовался Бенито. — Слышишь, Пабло? Да это настоящий дворянин, кабальеро.[2] Наденем ему настоящие доспехи! Шлем и латы!

— Оставьте его в покое! — сказал Лопе. — А ты, Мигель, помни: если хочешь ехать с нами, привыкай ко всему. Знай, что бродячему актёру часто приходится мёрзнуть без плаща, спать на сене, обедать на лошадиной попоне. Вино ему мерят драхмами, хлеб — унциями, а голод — четвертями. Мы выступаем завтра, в шесть утра. Подумай ещё раз, и если решишься, ищи нас завтра на восходе солнца за южными воротами, на втором повороте Толедской дороги. А теперь ступай, занимайся своими делами, а мы займёмся своими.

— Как сказать отцу? — Мигель долго ворочался без сна на постели. — Бедный отец! Придётся уйти, ничего не сказав.

Мигель вскочил. Кое-как одевшись, он тихонько прошёл в конюшню. Худой отцовский конь Лардо, точно понимая, посмотрел на него влажными глазами. Мигель осторожно вывел коня, вздрагивая от постукивания копыт по плитам двора. Так, неосёдланным, он провёл Пардо по сонным улицам до пустынного переулка за церковкой Санта-Крус, здесь наскоро оседлал его и, не оглядываясь, поскакал к Капуцинским воротам и дальше, за ворота, по Толедской дороге.