Глава X
Тайна «Черного рыцаря»
Следующий день начался прекрасно! Со звонка разгневанного Бонифация.
Он, как настоящий лев, зарычал, едва я снял трубку:
– Дима! Срок ультиматума истекает! И предупреждаю: если ты огорчишь меня отказом, не видать тебе годовой «четверки» по литературе!
– Это шантаж, Игорь Зиновьевич! - завопил я. - Это подлый рэкет!
– Да, шантаж! Да, рэкет! А как прикажешь поступать с человеком, который не желает делиться… своим талантом?
Я совсем было уже решил порвать с ним отношения, но какая-то умная мысль, еще не совсем ясная, мелькнула в моей голове. Она еще не оформилась, но суть ее нарисовалась во всей своей беспощадной простоте: бить врага надо его же оружием!
Нужно поменяться с Бонифацием ролями. И навязать ему свою волю! Но для этого надо завоевать выгодную позицию. И тогда уже диктовать свои условия.
– А когда премьера? - спросил я озабоченным голосом, будто начал проникаться общественными интересами. Типа того, что совесть пробудилась.
– В том-то и дело, Дима! Премьера назначена на первый день второй четверти!
Прекрасно!
– Хорошо, Игорь Зиновьевич, я сейчас приду.
– Молодец! Я в тебе не ошибся! И Алешку захвати. У нас оголилась и для него роль. Маленького шустрого козленочка.
– Об этом вы сами с ним договаривайтесь, - и важно добавил: - Это не в моей компетенции.
Когда я рассказал Алешке об этом разговоре, он возмущенно сбросил одеяло:
– Еще чего! Всяких козлов играть!
– Всего лишь козленка, - успокоил я его. - Тебе всего и надо-то - сказать «Ме» в начале пьесы и «Бе» в конце.
– Вот пусть сам и мекает, и бекает!
А что, это мысль. Во всяком случае - аплодисменты Бонифацию обеспечены.
И мы заржали в два голоса, когда представили, как длинный лохматый Бонифаций в финале пьесы дребезжит жалобным голоском: «Бэ-е!» на всю школу.
Мы быстренько позавтракали и помчались в родную школу.
В актовом зале все гудело в творческой работе. Бонифаций встретил нас, как космонавтов с орбиты, с распростертыми объятиями. И тут же вручил мне тетрадку с моей ролью.
– Все! - хлопнул он в ладоши. - Начинаем с первого акта. Рабочий прогон. Царь, Царевна, Дурак - на сцену! Дима, читай прямо с листа. Начали!
И мы начали… Я почти сразу, с первых же реплик, вошел в свою роль. И почувствовал, что все у меня получается.
Бонифаций был в восторге. Он весь прогон снимал на видеокамеру, чтобы актеры могли тут же посмотреть на себя со стороны и исправить свои ошибки.
Все прошло очень гладко, но больше всех Бонифаций хвалил меня:
– Великолепно, Дима! Ты прекрасно вошел в образ! Ты прирожденный… актер! - В этой заминке, мне показалось, он хотел сказать какое-то другое слово. Но заменил его из педагогических соображений.
– Вот уж не знал, что ты такой классный Дурак, - похвалил меня и Алешка, когда я спустился со сцены.
Сомнительный какой-то комплимент.
А сам Алешка, как я заметил, все время шушукался с Чучундрой, которая тоже была на репетиции. Ей грозила роль крысы Шушеры.
Я, правда, совсем не обратил на это внимания. А сосредоточился на видеокамере. И моя утренняя мысль все четче и четче вырисовывалась в своей будущей мудрости…
Мы прогнали всю пьесу до финала. Бонифаций поблагодарил нас и сказал:
– Завтра в десять. Репетиция в костюмах, - и когда мы выходили из зала, снова вскинул на нас свою камеру. Алешка обернулся и, видимо, вспомнив о своей роли, высунул до отказа язык и на весь зал проорал:
– Бэ-е!
– Блестяще! - похвалил его Бонифаций. - Ты тоже вжился в образ!
А на первом этаже, возле гардероба, на большом зеркале уже появилась свежая надпись маркером: «Димка - дурак!» Не хватало еще: «Лешка - козел!»
Ничего, для дела можно потерпеть…
По дороге домой, заходя то в булочную, то в молочную, мы обменялись с Алешкой впечатлениями и информацией.
– Я у Чучундры все выведал, - сообщил Алешка, пересчитывая сдачу и прикидывая, хватит ли на мороженое. - Она опять хвалилась. Что папочка Вадик продал целых десять штук этих «рыцарей». И ужасно разбогател.
– Слабое место, да, Алеш? От продажи десяти «рыцарей» не разбогатеешь…
– Рыцари не продаются, - буркнул Алешка, продолжая звенеть мелочью.
– Я не об этом. Вадик богатеет совсем другим путем. Теперь и мне все ясно!
– Хватит! - решительно сказал Алешка.
– Что хватит? - я даже затормозил. - Только начали…
– На мороженое хватит.
Мы взяли по большому пломбиру и пошли домой. И я рассказал Алешке о своем новом плане. И о том, какое место в этом плане должна занять видеокамера Бонифация.
– Не даст, - сказал Алешка, старательно облизывая мороженое. - Он над ней трясется.
– Даст! - я не сомневался. - Перед самым спектаклем потребую. Куда он денется - премьера! Шантаж за шантаж!
Алешка подумал и хихикнул:
– Здорово придумал. А машину где возьмем?
– У Фролякина. У него их полно. Штук пятьсот.
Фролякин, тоже наш сосед по дому, недавно нашел себе работу - сторожем на автостоянке у гостиницы.
Алешка вдруг резко остановился. Я - тоже.
Впереди нас, не спеша, вышагивали по улице и беседовали два безобидных милиционера. Один в форме, а другой в штатском. Один - наш участковый, а другой - наш папа.
Мы пристроились за ними.
– Вообще, товарищ полковник, - говорил участковый, - этот «Сыщик» здорово работает. Вот только непонятно мне, почему они ни одного угонщика не задержали?
– Это не так просто. У них людей, наверное, не хватает… Нужно ведь устраивать засаду… Да и опасно, угонщики могут оказать вооруженное сопротивление.
– Вот и я думаю - надо оказать им помощь нашими силами. А то ведь так без конца машины будут угонять. Ведь ясно же, что действует организованная группа. Взять ее - и угоны прекратятся.
А мой план с этого момента окончательно оформился, все необходимые детали в нем заняли свои места…
Мы еще немного послушали (вернее, подслушали) разговор двух милиционеров, а потом свернули в знакомый проходной двор и коротким путем обогнали папу. И когда он позвонил в дверь, сделали вид, что давно уже сидим дома.
– Какие новости? - спросил папа, раздеваясь.
– Нас в спектакль приняли, - сообщил Алешка. - Димку - Дураком, а меня - Козлом.
– И вы согласились? - ужаснулся папа. - Не узнаю вас.
– Так надо, - доходчиво объяснил Алешка.
– Кому? - еще больше удивился папа.
– Ему! - он ткнул в меня пальцем (все вопросы, мол, к нему, старшему) и скрылся в нашей комнате.
А я на папин вопросительный взгляд только недоумевающе пожал плечами. Сначала я, правда, хотел его обрадовать и сообщить, что тайна «Черного рыцаря» разгадана, но вовремя остановился. Пусть уж папенька получит в свои руки готовое решение и «тепленьких» жуликов.
Папа тоже пожал плечами и пошел на кухню.
Да, тайна разгадана. Хитроумный механизм мошенничества с угонами престижных и дико дорогих иномарок раскрылся перед нами, как старые ходики. И совершенно ясно стало, как теперь их можно испортить. Чтобы они больше не тикали.
Да, Вадик здорово придумал, как стать еще богаче. По юридической терминологии, он «вступил в преступный сговор» с этим самым Бабаем в тюбетейке. Закупил на свои ворованные деньги противоугонные устройства и продает их Бабаю. А тот, руками «оболтуса» Толяна, устанавливает их на дорогие машины и передает брелоки Вадику. А тот - угонщику. Угонщик подходит к машине - пикнет брелочком, садится и уезжает на ней «без шума и пыли». Машину прячут в старый гараж под присмотром охранника и ждут в агентстве «Сыщик», когда к ним заявится несчастный владелец угнанной «тачки».
Владелец получает «угнанную» машину, агентство - большие денежки.
Картина ясная! Хоть я и тугодум, а все-таки докопался до глубоко спрятанной истины. Правда, Алешка это сделал раньше. Вот только забыл.
– Ничего я не забыл, - сказал Алешка. - Просто я хотел, чтобы ты сам додумался.
Благородная душа, недаром рыцарями увлекся. Впрочем, чем он только не увлекается. В самом широком диапазоне, как говорит мама, от моськи до слона. Правда, во всех своих очередных увлечениях он очень быстро разочаровывается, когда постигает все тонкости изучаемого предмета или явления. Он делает неожиданные выводы и абсолютно к ним охладевает. У Алешки, как говорит папа, критический склад ума. И он даже самые великие мысли самых великих людей никогда не принимает на веру, а всегда согласовывает и сверяет их со своим личным опытом. И убеждается на практике в несостоятельности тех или иных идей. Идей, которые безоговорочно принимало все просвещенное человечество во все века.
Словом, для Алешки авторитетов не существовало. Кроме, пожалуй, нашего соседа Фролякина. Его житейская мудрость была почему-то Алешке близка и понятна.
К Фролякину мы и отправились. За его житейской мудростью.
Но сначала я, кое-что вспомнив, порылся в своем столе и меньше чем за полчаса отыскал ту самую кассету, которую Алешка спер у Вадика, в подвале. Я воткнул ее в магнитофон и прослушал всю запись. И услышал то, что хотел вспомнить.
