- Переписывай! - сказал Баранкин. - С цифрой один читаешь ты, с цифрой два - я! С буквой "В" читаем вместе!..
Малинин стал с интересом переписывать стихи в свой блокнот.
- Ну, Баранкин, - сказал Малинин, - если ты написал стихи, то ты всё можешь!..
Баранкин подумал и сказал:
- Ну, Малинин, я не потому всё могу, что написал стихи, а потому что я всё могу, поэтому я и написал стихи.
Костя не знал, что Баранкин имеет в виду, говоря всё это, но что Баранкин что-то имеет в виду, это он понял. Как раз к этому времени автобус подъехал к московской школе поблизости от Москвы-реки и Киевского вокзала. Началась суматоха высадки и переселения автобусного населения из автобуса в помещёние школы, возле которой уже стояла машина - ретранслятор с лакированной семицветной радугой на бежевом корпусе. Черные кабели, уже раскатанные и ещё нераскатанные, как змеи, лежали и грелись на асфальте. Суматоха переселения в школу ещё более усилилась. Все бегали, кто вдоль по коридорам, кто взад-вперед. Сталкивались. Расходились и снова налетали друг на друга. Баранкин и Малинин даже и представить не могли, как из всего этого может получиться организованная и благоустроенная телепередача.
- Может сбежим? - спросил Малинин Баранкина, но тот в ответ только что сердито сдвинул брови.
Разыскав Баранкина и Малинина, и, отняв на ходу у Кости Малинина Юрино стихотворение, девочки "сёстры Гримм" исчезли и вскоре также бегом вернулись обратно.
- Художественный руководитель сказала, что это стихотворение поднимет нашу телепрограмму на космическую высоту! - сказала Нина, а не Нина сказала: "Можно я его спишу?".
- Я это сделаю лично для вас своею собственной рукою, - сказал Малинин предельно любезным голосом.
Тем временем большая суматоха, разделившись на маленькие суматохи и суматохочки достигла своего накала и неразберихи. Поудивлявшись всему этому, Малинин спросил Баранкина в который раз: "Может сбежим с концерта?.." Он и раньше спрашивал Баранкина: "Может сбежим?" Но сейчас стал спрашивать всё чаще и чаще с пересохшим от волнения горлом. Горло у Кости пересохло с тех пор, как они вошли в здание школы и пересыхало всё больше и больше.
- Сбежим?! - передразнивал его то и дело Баранкин, - если бы ты не съел незаслуженно не принадлежавшую тебе булочку, и не выпил стакан "фанты", мы бы могли не сбежать отсюда, а преспокойно уйти!
Малинин, уязвленный справедливым обвинением своего друга, тяжело вздыхая, глотал уже несуществующую слюну в своем рту.
Передача началась с того, что стоявшие в актовом зале перед занавесом школьники из Москвы и подмосковного совхоза долго жали друг другу руки, обменивались школьными вымпелами и какими-то специальными голосами обещали приезжать друг к другу в гости и помогать друг другу.
Малинин, стоявший в задних рядах, рядом с Баранкиным, понял, что школьники из Москвы будут приезжать к подмосковным школьникам и помогать им работать на поле, но он никак не мог понять, что будут помогать делать в Москве ребята из Подмосковья?
- Как же ты не понимаешь, Малинин, - удивился Баранкин костиному вопросу, - в подмосковном совхозе они помогут нам с тобой решить задачу, решение которой мы с тобой не понимаем, а у нас в Москве они помогут нам выкопать ямы под деревья!..
- Теперь понятно, - поддержал слова Баранкина Малинин.
Затем начался концерт, который вели Федя Редькин (высоченный худющий мальчик) и Редя Федькин (мальчик маленький и толстенький!). Интермедия, которую они разыгрывали, Косте и Юре понравилась, потому что она была из школьной жизни. Речь в ней шла о том, как одного мальчика выбрали старостой класса. Они говорили, какой он умница, что его все уважают, что им гордятся. Мальчику это всё нравилось и постепенно в разговоре с ребятами начинает зазнаваться, просит называть его на "вы", не слушает ничьих советов, всем только приказывает, перечеркнул всю программу художественной самодеятельности и составил свою, никуда не годящуюся. Ребятам это не понравилось, и через десять минут они переизбрали старосту. Он пробыл на этой должности 10 минут и 9 секунд - рекордное время.
- Наша Фокина, как только её выбрали старостой, тоже начала зазнаваться, вроде этого, - сказал Малинин.
- К сожалению только она чересчур медленно зазнается, а то мы могли бы её тоже вот так свергнуть!.. - добавил Баранкин.
- И Кузякину тоже хорошо бы было свергнуть, - добавил Малинин.
После этой интермедии хор школьников спел несколько песен, а после хора на сцену вышли Баранкин и Малинин.
- Эти стихи, - сказал Баранкин, - мы посвящаем с Костей Малининым Шуре Гостину. Есть такой мальчик, про него даже фильм снят. Он очень здорово играет в футбол, ну, прямо как Пеле, может быть он будет вторым Пеле. Но этот фильм можно увидеть в одном ГАИ. Но чтобы его увидеть, надо нарушить правила дорожного движения. - В зале засмеялись. - Да, да, - продолжал Баранкин. - Мы вот с Костей нарушили правила перехода и нам показали этот фильм... А вообще-то, мы желаем Шуре Гостину больших успехов и чтобы он стал вторым Пеле, а ещё лучше, чтобы первым.
И Юра начал:
Ходят Шурины ботинки,
Не дорожкой, не тропинкой,
Оставляют там свой след,
Где плакат: "Прохода нет!"
То влезают на забор,
То пересекают двор,
То гремят по ржавой крыше,
Забрались бы и повыше,
Но повыше нету крыши.
Костя подхватывает:
То на дерево по веткам
За собою тащат цепко!
То бегом! Вприпрыжку! Вскачь!
По песку гоняют мяч!
По траве скользят, как лыжи,
Хлопают по лужам рыжим
Реактивные ботинки
С фантастической картинки
Юра продолжает:
Переносят за забор
Шуру словно метеор!
Тащат в лес, где сосны-свечки,
То к прогалинке лесной,
То на стройку, то на речку
Тянут Шуру за собой!
Малинин продолжает:
Через речку, где нет брода
За собою тянут в воду!
А вернут домою Шуру
Усталым и измаянным,
В синяках, с температурой
Под конвоем маминым!..
Юра продолжает:
У него синяк под глазом,
Он синее синей вазы,
У Шуры кашель, он охрип...
Хором:
Но зато счастливый вид!
Малинин продолжает:
Мама делает компрессы!
Папа мчится за врачом!
А в углу стоят ботинки
Будто вовсе ни при чём!..
Шура свой отводит взгляд.
Шура крутится в кровати:
Юра подхватывает:
"Я ни в чем не виноват!"
произносит он некстати.
Папа грозно хмурит взгляд:
"Кто же всё же виноват?"
Шею жмет компресс из ваты.
Малинин продолжает:
Кто же всё же виноват?
Хором:
Да... ботинки виноваты!
Малинин:
Шуре дали процедуры.
Что? Зачем? И сколько раз!..
Но не такой характер Шуры,
Чтоб окончить здесь рассказ...
Баранкин:
Пролетят над Шурой годы,
Звездолёты-корабли,
Улетят однажды к звездам
От своей родной Земли!
Спросит Шуру журналист:
"В миллионах километров
От своей родной Земли,
Как вы в бездне очутились,
Здесь в космической дали?"
Улыбнется скромно Шура,
Тронет Шура шевелюру
Загорелою рукой,
Переспросит журналиста:
"Почему я очутился
Здесь в космической дали?"
Хором:
Да ботинки занесли!.."
Раздались шумные аплодисменты, аплодировали даже за кулисами. А Костя Малинин обнял Юру Баранкина и чмокнул в щеку.
- Телячьи нежности, - сказал Баранкин, - учти, что в следующий раз мы поменяемся ролями: я буду читать стихи, а ты будешь их писать.
За кулисами к Юре Баранкину подошла молодая женщина в очках и долго трясла его руку, поздравляя с успехом.
- У тебя все стихотворения замечательные?!.
Так как у Баранкина это было единственное в жизни стихотворение (в чем он ужасно ошибался! Не пройдет и несколько месяцев, как ему придётся сочинять в рифму волшебные заклинания!..), то Малинин имея полное право сказать, что у него все стихотворения такие замечательные! Затем к Баранкину и Малинину подбежали "сёстры братьев Гримм" и тоже трясли им руки, плюс к тому же ещё просили дать им переписать их на память! Раскрасневшиеся от волнений Баранкин и Малинин подошли к раскрытому окну, чтобы подышать свежим воздухом. От множества прожекторов в актовом зале было душно-предушно.
- А ботинки, наверное, не Шурины, а Юрины, - сказала девочка не Нина, хитро прищурив глаза.
- Шурины! Шурины! - успокоил её Баранкин.
Зина Фокина и Эра Кузякина могли поверить всему, даже самому невероятному и фантастическому, кто бы, когда бы и что бы ни рассказал им о Юре Баранкине! Но не поверили бы они никогда и ни за что и никому на всём белом свете, если бы этот кто-то поклялся самым святым, что он видел не только своими глазами, как Юра Баранкин сочинял стихотворения, но и читал их! Поэтому, когда случайно, пробегая всё в тех же поисках Баранкина и Малинина по улице Горького мимо магазина, где продают, телевизоры, они увидели на голубых экранах двух друзей, Фокина замерла перед телевизором, словно споткнулась. Эра Кузякина, Света Умникова и другие тоже замерли на бегу.
