любимом месте — на верхушке Гардеробуса, но теперь там была ещё и подложена небольшая мятая подушечка, до этого надёжно спрятанная под тканью.
— Здрасьте, Света! — поздоровался Серёжа, стоящий возле дверей, чтобы не мешать мойке. — Мы убираемся.
— Уб… Зачем?!
— Тамара сказала.
Света перевела глаза-блюдца на Тамару, с довольным видом поставившую Стикер перед собой и властно схватив его рукоять обеими руками.
— Привет! Мы решили ставить спектакль. А для этого нужно прибраться. Вот мы и разобрали всю эту кучу…
Ксюха и Костя оторвались от своего занятия, поглядев на Свету. Может, побоялись, что она начнёт ругаться и негодовать, или остановит их. Но Света только размотала шарф с шеи, сняла ботинки и прошла вперёд, улыбнувшись ребятам.
— Давно пора. Сколько можно сидеть без дела. Что вы решили?
— Пока что — ничего, — сказал ей Костя. — Ждали вас.
— Как думаете, — деловито спросил Свету Серёжа, — у нас получится поставить что-то… ну, без гуру?
— Он нам в любом случае будет нужен, — с сожалением сказала Света. — Поставить-то по-своему мы всё можем, но без профи мы — просто кружок любителей…
— А нам точно нужно быть чем-то большим? — произнесла Тамара, подойдя к ним.
Света с Серёжей перевели на неё глаза. «Начинаю привыкать, когда на меня смотрят люди…» — подумалось Тамаре. Она сжала пальцы свободной руки в кулачок, чтобы не смутиться.
— Давайте, мы просто поставим его, — предложила она, обращаясь к Свете. — А потом посмотрим, что делать дальше.
— Людей всё ещё мало…
— Я приведу, — в голосе Тамары крепла уверенность. — Вон, Агата и Ксюша согласились нам помогать. Света, ведь в ваших силах найти, например, где нам выступать? И договориться с директором ДК, например?
— За кого ты меня считаешь? — изумилась Света. — Я, конечно, могу, но…
— Значит, мы сыграем спектакль! — в завершение Тамариных слов Стикер гулко стукнул в пол.
Иногда Тамара и сама удивлялась собственному упорству.
— Ладно, — Света слегка недовольно пожала плечами. — Я что ли против этого… Но что именно вы будете ставить? С чем мы, по-твоему, в ДК выступать будем?
— Да с чем угодно!
— Тамара, имей совесть. Я поверила в твои обещания, но они начинают казаться мне голословными.
— Тогда, может быть, поставим Шекспира? — предложил Костя задумчиво.
Все молча посмотрели на него.
— Тогда чур Джульетту играешь ты, — подала голос с Гардеробуса Нюра.
Костя полусердито, полувозмущённо повернул к ней голову.
— Вы знаете кто, Нюра Колодкина? У Шекспира помимо «Ромео и Джульетты» есть ещё много хороших вещей. Которые можно ставить на сцене. Есть «Отелло» там, есть «Всё хорошо, что хорошо кончается», «Сон в летнюю ночь», «Два гасконца»…
— Веронца, — поправила Агата.
— А?
— «Два веронца», а не гасконца.
— Так, а ты-то что предлагал? — напомнила Тамара.
— «Ромео и Джульетту», — поняв, что попал впросак, Костя закрылся, скрестив руки на груди, и махнул на спор со словами: — Ай, всё, отстаньте!
Ребята тихонько прыснули.
— Тогда давайте набросаем, что можно сыграть, — Света достала из небольшой сумки, висящей при ней, тетрадь, открыла её и извлекла запертую в тетрадной пружинке ручку. Открыла колпачок зубами и на чистом листе написала:
— Ну как пробный вариант, — объяснила она ребятам. — Дайте-ка я куда-нибудь усядусь…
Как только это произошло, вокруг неё тут же собрались все.
— Что ещё можно? Накидывайте всё, что в голову приходит.
— Давайте сыграем «Яму» Куприна.
— Костя, ты что, совсем поехал?
— А что такого?
— Да ничего, как мы её играть будем?
— Может быть, что-нибудь из Шекспира?
— Тогда можно «Как вам это понравится?» или «Отелло»…
— Запишу оба.
— «Как вам это понравится» клёво звучит. Кто-нибудь её читал?
— Нюра… Она всё читала.
— Я только немного… И плохо помню сюжет.
— Там немало актёров нужно…
— Ну кто-то может сыграть и по две роли, нет?
— Это дополнительный текст учить…
— Ой ну да действительно, какой-то там текст!.. Ты, Костя Соломин, совсем обленился!
— Думайте ещё, ребят. Что кроме этого?
— «Снегурочку» какую-нибудь дурацкую.
— Ага, к Новому году как раз успеем…
Они спорили и записывали до самого вечера, и в конце концов остановились на Шекспире. Ставить «Ромео и Джульетту» не хотелось никому: Костя Соломин ни за что не желал играть женские роли, которые ему навязывала Нюра, а Серёжа и вовсе морщился так, будто именно эта пьеса была ему до крайности противна. В конце концов, сошлись на том, чтобы поставить в качестве первого спектакля «Как вам это понравится». Про себя Тамара подумала, что, что бы там ни было внутри этого названия, — оно отлично отражает хорошее начало деятельности Стаккато.
…Домой под вечер она вернулась в приподнятом настроении. Почти что забыв про существование Стикера, шагала вперёд, думая о том, сможет ли она кого-нибудь сыграть в спектакле, а если не сможет — то что вообще будет делать. Ей было так радостно, что даже боль в коленях отступала.
— Я дома! — возвестила она, закрывая за собой дверь на защёлку.
Разувшись, Тамара прошла в свою комнату и, стоило ей сесть на кровать, как колени пронзила сильная боль. Настолько сильная, что дыхание перехватило, а на глаза навернулись слёзы. Закусив губу от бессилия, Тамара схватила правое колено пальцами. По ноге прошла ощутимая дрожь.
Это был первый раз, когда ноги открыто против неё взбунтовались.
— Ты перестаралась, — вынес врач короткий вердикт, когда Тамара сидела у него следующим днём.
Ехать к нему пришлось с самого утра, потому что боль в коленях была невыносимой. Мама отпросилась с работы и вызвала ей такси. Осмотры, ожидание и долгожданный укол обезболивающего по какой-то причине заняли почти половину дня.
Её терапевта звали Вениамин Никитович. Про себя Тамара сокращала его до простого «Веник». Потому что по характеру он был точь-в-точь старый деревенский веник — словно соломенный, жёсткий и колкий. Ещё и пахло от него всегда чем-то травяным.
— Ты что, скакала что ли? Тебе же сказали — ни-ни!
— Да не скакала я… — вздохнула Тамара горестно, водя рукоятью Стикера вверх и вниз по дуге. — Просто много ходила…
— Много ходила? — уточнил Веник, не поверив. — Куда? Откуда?
Он недовольно поглядел на маму, сидящую здесь же.
— А вы почему не проконтролировали, что ваша дочь себя калечит?
— А мы, видите ли, нашли театральный клуб на другом конце города! — с язвительным укором объяснила мама, глядя на Тамару, опустившую глаза. — И плясать там решили! И бегаем туда каждый день, и допоздна сидим!
— Театральный клуб? — поднял брови Веник. — Это, конечно, здорово, но с такими-то ногами…
— А мы ей говорили — пожалей себя. Нет, упёрлась, говорит,
