Ходить по такому лесу всегда невесело. Вот однажды и пришла мне в голову мысль... А что, если еще летом, когда белки заглядывают к нам на разведку, взять да и прикормить этих пушистых гостей? Может, тогда белки и останутся у нас на зиму?
Сказано - сделано. Отыскал я в лесу тихое, удобное место, поставил на пень кормушку и стал ждать появления белок. Каждый день ходил я теперь в лес с собакой и ждал, когда она обнаружит первых зверьков-путешественников и подаст голос, объявляя, что белки прибыли к нам в гости.
И вот первые белки-путешественницы появились. Собака подняла голову к высокой сосне и громко залаяла. Я поторопился на лай собаки и на вершине дерева увидел ярко-рыжую белочку. И в тот же день принес на кормушку приготовленные заранее шишки, кусочки сухарей и семечки.
К следующему дню на кормушке ничего не осталось от моих угощений. Правда, сюда наведывались не только белки - сюда, как установил я по оброненному перышку, заглядывали и сойки, и даже дятел утащил одну шишку, пристроил ее на соседнем дереве и всю раздолбил, добираясь до сочных семян. Но это не беда, главное, что мои угощения белки все-таки разыскали.
И снова я положил на кормушку свои подношения зверькам. Кроме шишек, семечек и сухарей принес я сюда и грибы и развесил их по веткам.
Теперь каждый день белки появлялись возле лесной столовой. Иногда я прятался в кустах и хорошо видел оттуда, как, все время останавливаясь и прислушиваясь, по стволу сосны спускается небольшой рыженький зверек... Вот угощения совсем близко, вот сейчас белочка только коснется дощечки кормушки своими лапками, тут же схватит шишку и сразу вскочит обратно на дерево. Никто и на этот раз не напугал зверька, никто не бросился за ним следом, а внизу лежат еще угощения - и снова белочка, останавливаясь и прислушиваясь, неторопливо и опасливо спускается вниз по дереву.
Проходили дни, и из своего укрытия я видел, как мои гости становились смелей, как спокойно прыгали по кормушке и выбирали угощения, какие получше. А скоро белочки уже сидели на краю деревянного ящика и преспокойно шелушили сосновые шишки, роняя чешуйки около пенька.
Я очень часто наблюдал за зверьками и все время беспокоился: а не уйдут ли они все-таки дальше, когда все остальные белки соберутся в путь-дорогу?.. Может, они не посмеют ослушаться строгих законов природы, которые ведут этих зверьков в нелегкий путь, ведь в нашем лесу и в этом году совсем плохой урожай шишек.
С каждым днем белок-путешественниц в нашем лесу становилось все меньше и меньше - зверьки уже отправились в дальнюю дорогу. Все меньше и меньше моих недавних знакомых посещало теперь кормушку. Неужели все зря? Неужели ни шишки, ни сухари, ни сухие грибы не удержат белок около кормушки?
Но несколько зверьков все-таки осталось в лесу. Лес облетел, нахмурился, из леса улетели куда-то даже снегири - в этом году в наших местах не уродилась рябина, но три белочки по-прежнему посещали мою столовую. Я внимательно следил за своими пушистыми друзьями, знал, где они теперь ночуют, и когда заметил, что мои белки стали утеплять перед зимой свои гнезда, то совсем успокоился: белки собирались у нас зимовать, иначе зачем бы им утеплять свои жилища.
Не прогнала зверьков и зима. Каждый день я приносил им угощения, каждый день видел своих маленьких друзей и теперь не прятался от них - я просто чуть отходил от кормушки, и белки тут же спускались вниз. Наверное, белки уже хорошо знали меня, а потому совсем не боялись.
Так и дожили зверьки до весны около моей кормушки. А весной у отважных зверьков, что перезимовали в голодном лесу, появились бельчата. К лету эти бельчата подросли и тоже привыкли к моей кормушке. Но летом нашу дружбу ждало новое испытание.
Летом в наш лес снова заглянули беличьи отряды. Мои белки быстро сошлись с вновь прибывшими зверьками, и я при всем желании не мог отличить их от белок-путешественниц. А вдруг именно теперь, вспомнив свои беличьи законы, мои друзья все-таки уйдут дальше?
В нашем лесу и в этом году было мало шишек, и в этом году белки-путешественницы не стали строить у нас гнезда, а собрались идти дальше. Что же будет с моими старыми друзьями?
Когда беличьи отряды покинули наш лес, на своей кормушке увидел я пять зверьков, которые не пожелали отправиться путешествовать и остались на зиму рядом со мной. Кто они, эти зверьки? Мои старые друзья, их дети или совсем другие белки? Этого я не знал. Я знал теперь другое: на меня ложатся новые заботы. Всю зиму придется мне теперь подкармливать уже не трех, а пятерых зверьков.
СТРАННЫЙ ЛЫЖНИК
Сегодня был тихий, ясный день - один из первых дней ранней зимы. На ветвях елей и сосен мохнатыми сугробами лежал только что выпавший пушистый снег. Снег шел всю ночь и остановился лишь к утру, и теперь передо мной лежали совсем свежие следы лесных обитателей.
Вот узенькая стежка-цепочка, оставленная лапками лесной мыши; мышь выбралась из-под снега вот через эту норку-дырочку, наверное, сначала внимательно прислушивалась, нет ли кого поблизости, не видит ли ее кто, и только потом стремглав, прыжок за прыжком, перебежала дорогу. Здесь маленький зверек снова нырнул в снег, оставив после себя точно такую же дырочку-норку, и между этими двумя норками, выходом и входом, и пролегла по снегу аккуратная тропка-цепочка, оставленная лапками лесной мыши.
Затем мою дорогу пересек заяц. Вообще-то зайцам днем положено спать разгуливают они только по ночам. Но снег, выпавший ночью, вмешался по-своему в жизнь длинноухих зверьков: во время снегопада они обычно не отваживаются выходить на прогулку и вот теперь вынуждены были отправиться на поиски корма утром.
Утром путешествовать куда опаснее: можно зазеваться и попасть в зубы лисе - лиса издали заметит зайца. А то и ястреб приметит возле кустов осины длинноухого зверька - ястребы в этом году что-то задержались с отлетом и все еще охотятся в нашем лесу на зайцев, белок и тетеревов.
Заячьи следы я проводил взглядом и пошел дальше, встречая новые тропки-стежки мышей и оброненные на свежий снег красные ягоды рябины. Ягоды рябины оказались поклеванными, и мне нетрудно было догадаться, что это работа снегирей, которые с утра пораньше явились к рябинам на кормежку.
Лыжи сегодня отлично скользили, и я с удовольствием обошел весь наш лес. Я уже собирался домой, как увидел на снегу глубокий след лыжи. Да, да, это был след одной-единственной лыжи. След спустился с бугра, поросшего редкими, кряжистыми сосенками, и пошел дальше, берегом замерзшего ручья.
Кто же это умудрился спуститься с такого высокого бугра на одной лыже? Я обошел бугор, отыскал то место, где странный лыжник поднимался вверх, и увидел то же самое: и вверх, в гору, этот лыжник умудрился подняться только на одной лыже. И что еще более странно - рядом со следом лыжи я не отыскал ни следов валенка, ни следов лыжных палок.
Если бы никогда раньше я не встречал таких странных следов, то, пожалуй, не сразу бы поверил, что след одной лыжи всегда оставляет за собой на рыхлом снегу зверек выдра.
Выдра отличный пловец, у нее длинное гибкое тело, а лапки короткие, вот и в глубоком снегу она словно плывет, прижимая впереди себя рыхлую снежную кашицу гладким брюшком. И если не наклониться над таким следом, если не разглядеть на такой "лыжне" отпечатки лапок, то так и будешь считать, что здесь странствовал незадолго до тебя настоящий лыжник, только на одной лыже.
Поднявшись на бугор, с которого недавно спустилась выдра, далеко внизу, через стволы сосен, увидел я залив озера. Залив уже покрылся льдом. Сегодня ночью лед укрыло рыхлым снегом, и теперь лишь по старой памяти можно было угадывать то место, где недавно плескалась вода. Вот из этого замерзшего залива и ушла выдра, там и начала она свое сегодняшнее путешествие.
Впереди и птиц, и зверей ждала суровая зима. И выдра, по-своему зная об этом, и отправилась на поиски такого места, где вода не замерзала бы полностью даже в самые суровые морозы и где легче поддерживать открытой полынью-промоину. Вот почему из озера выдра и отправилась к реке, где было течение, где могли быть промоины и где можно было пережить зиму, охотясь за рыбой и разыскивая лягушек, зарывшихся до весны в ил.
С бугра зверек-путешественник спустился прямо к ручью, что вел к реке, и, ловко обходя кусты и завалы по берегу ручья, шел почти у самого льда. Теперь его след уже не был таким прямым, теперь он все время извивался, будто лыжа у странного лыжника была не из дерева, а могла легко изгибаться в любую сторону.
Ручей, как и залив озера, тоже совсем замерз. Я пробирался через заросли ветлы и ольхи, спотыкался о старые пни, занесенные снегом, и наконец добрался до того места, где ручей встречался с рекой. Как раз в этом месте была небольшая полынья.
Я увидел черную полоску открытой воды еще издали и с радостью отметил, что след выдры идет прямо к полынье-промоине. Ну, слава богу, трудное путешествие окончилось, никто - ни волк, ни хищные птицы - не помешали моей выдре добраться до открытой воды. Теперь она в безопасности, ведь на суше, да еще в вязком снегу, этот зверек чувствует себя не так уверенно, как в воде.
