слукавил. Севка бросился к окну. Отыскав взглядом подъемный кран вдалеке, он попытался прочитать цифры на стреле – нет, не получалось. Зрение было обычным, человеческим. А сила? От окна мальчишка кинулся к стоящей в углу папиной гире и попытался поднять её одной рукой… Сработало! Да, это было нелегко, совсем не так, как тогда, ночью, когда этой гирей можно было играть, как резиновым мячиком, – но и не так тяжело, как раньше! Поднатужившись, Севка «качнул» гирю до груди один раз, второй…
– Сева! Ты же обещал мне заниматься уроками! – в двери стоял отец.
– А я почти всё уже сделал, пап! – Севка немножко приврал, он ещё не начинал делать русский и не прочитал задание по истории… Но теперь это казалось сущими пустяками. С тяжёлым стуком мальчишка опустил гирю на пол.
– Ну ты даёшь! – сказал папа с восхищением. – Свет! – позвал он, повернувшись, в дверь – Представляешь, Севка тут мою гирю вовсю поднимает, а ты говоришь – больной! Здоров, как бык!
Подойдя к столу, отец взял в руки тетрадь по математике. Посмотрел на решённые задачи, кивнул и даже довольно щёлкнул пальцами:
– Можешь ведь, брат, когда захочешь!
Из соседней комнаты донёсся голос телевизионного диктора; наверное, мама сделала звук погромче.
– …Главной новостью последних дней продолжает оставаться взорвавшийся над городом Аляпинском метеорит. Учёные пытаются рассчитать параметры прилетевшего из космоса небесного тела, анализируя записи с автомобильных регистраторов и мобильных телефонов, сделанные горожанами. Некоторые местные жители утверждают, что это был вовсе не метеорит, а космический корабль, принадлежащий инопланетной цивилизации…
Стало интересно. Севка с папой, не сговариваясь, прошли в большую комнату и уселись поудобнее на диван.
– Наш корреспондент встретился с одним из жителей города – тот уверяет, что видел на улице Аляпинска самого настоящего космического пришельца…
«Житель города» на экране был ещё нестарым, заросшим щетиной мужиком, который работал охранником на одном из продовольственных складов. Судя по опухшему лицу, многочисленным морщинам и красному носу, любимым напитком у мужчины был явно не лимонад.
– Я вам говорю, враки это всё, никакой это не метеорит, это инопланетяне к нам прилетали! Я, типа, на дежурстве ночью когда был, одного видел. Он по улице несётся-несётся, я думаю – что за дела? А потом он как прыгнет вверх через забор! Огромный, в сером скафандре, за спиной ранец с антенной, глаза горят, как зелёные фонари, и клыки во рту…
– Точно! И была это знаменитая собака Баскервилей… – хмыкнул папа.
– Не, пап! Это был монстр Салли! Или Годзилла! – хихикнув, добавил Севка.
– Какую же чушь иногда показывают в новостях! – сказала мама недовольно.
И переключила на пульте канал.
Давным-давно – наверное, тысячу лет назад, или даже две, или вообще, как в сказке из книжки – небо было голубое-голубое, трава – ярко-зелёная, и июньские одуванчики тут и там сияли маленькими солнышками. А ещё были оранжевые мандарины на Новый Год, сине-зелёная прозрачная вода в бассейне и белый снег за огромными окнами, веселые прогулки по лесу на лыжах и катание на снегоходе. А ещё осенние красные и желтые мокрые кленовые листья, от которых идёт удивительный, ни на что не похожий запах. А весной – испытания корабля с радиоуправлением на вскрывшемся ото льда канале, душистые почки на деревьях, цветущие каштаны, и сирень, и восхитительное предчувствие близости летних каникул. А Димка был, наверное, самым радостным человеком в мире.
А потом вдруг в дом ворвалось горькое горе. Димкин папа был офицером полиции, и как-то раз не пришел с работы домой. Только маме вечером позвонили по телефону, она вся побелела, потом бросилась одеваться и вызывать такси. Димку она без объяснений отправила к соседке, пенсионерке Клавдии Петровне, пообещав вернуться как можно скорее. Однако до полуночи так и не вернулась, и Клавдия Петровна разложила для сонного и расстроенного Димки кресло-кровать. На следующее утро мальчик не пошел в школу, но совсем этому не обрадовался – он чувствовал, что на свете происходит что-то ужасное, и ему было страшно. Мама приехала только на второй день, заплаканная и сама не похожая на себя, а с ней – два папиных друга с работы, тоже офицеры.
Потом были похороны. Дверь в квартиру была отперта, и в пропахшую воском и пластмассовыми цветами комнату, где стоял гроб, шли и шли люди, в основном Димке совершенно незнакомые. Они о чём-то тихо говорили с мамой, многие женщины плакали. Мама не плакала, потому что уже больше не могла, а Димка не плакал, потому что был в каком-то нереальном трансе, будто под гипнозом. Происходящее казалось ему ужасным сном, который нужно просто перетерпеть, а когда он кончится, всё будет как раньше. И только на кладбище, когда папу накрыли крышкой и неприятного вида мужик начал заколачивать её гвоздями, Димку вдруг охватил такой ужас, что во рту стало горько и зазвенело в ушах. А потом в голове у мальчишки будто взорвался горячий багровый шар – и Димка потерял сознание.
Когда через неделю мальчик снова пошел в школу, мир вокруг уже был совсем не таким. Ничто в нём не трогало, не пробуждало интереса, не притягивало глаз. Даже листья и цветы казались фальшивыми и пахли воском – в точности как те, которые были на венках вокруг папиного гроба. В классе Димка сидел, как пришибленный; учительница не вызывала его к доске, не ругала за ошибки и не давала никаких заданий и поручений. Одноклассники и одноклассницы Димку жалели и старались как-то подбодрить, звали играть с собой – но в ответ он только тихо говорил «спасибо, не надо, я потом» и отходил в сторону. Сорвался Димка только один раз на уроке физкультуры – когда учительница начала хлопать в ладоши и скомандовала: «а теперь все вместе, побежали, ну-ка, весело-весело!». При слове «весело» отчего-то подкосились ноги, и мальчик расплакался так, как ещё никогда в жизни не плакал. Его буквально трясло. Перепуганная физкультурница побежала за классной, классная позвонила маме, а мама пришла через полчаса и забрала Димку домой.
На другой день классная руководительница отвела Димку к школьному психологу. Психолог усадила мальчишку на стул перед собой и начала с сочувственным лицом задавать совершенно идиотские вопросы. Потом достала какие-то бланки, карточки и пластмассовые фигурки и предложила «поиграть в игру». Димка горячо и отрицательно замотал головой. В том новом сером мире, который окружал мальчика, невозможно было играть. Ни в футбол, ни в настолки, ни в компьютер, ни даже музыку на пианино. Хотя музыка на пианино бывает и печальная – она Димке нравилась, но так играть он ещё не умел. На уроке в музыкальной школе он запутался в нотах, а потом вдруг сбивчиво попросил учительницу сыграть что-нибудь «грустное-грустное». Учительница посмотрела на него, потом почему-то обняла и погладила по голове, а потом села за пианино и заиграла. Димка пересел за стол, положил голову на руки и слушал. Музыка казалась живым существом, которое понимало мальчишку и его беду намного лучше, чем люди.
Единственным исключением из этого правила была мама – Димка с мамой понимали друг друга так, как могут понимать только самые близкие, пережившие общее горе. За уроки мальчик садился сам, безо всяких напоминаний, а мама обязательно покупала к ужину самые любимые Димкины лакомства – безо всяких просьб. После ужина мама часто садилась за компьютер и начинала подолгу просматривать старые фотографии. Димка пододвигал стул, садился рядом, укладывал голову маме на колени и тоже смотрел на монитор. Они ничего не говорили друг другу, просто молча вместе смотрели и плакали. Фотографии в компьютере казались картинками из другого, давно утраченного сказочного мира, который, будто по заклинанию злой волшебницы, исчез навсегда, оставив о себе лишь вызывающие слёзы воспоминания.
Иногда, приблизительно раз в месяц, в гости приходили папины друзья с работы – офицеры полиции. Обычно это были дядя Андрей или дядя Слава. Они подолгу сидели на кухне и беседовали с мамой, и всегда приносили с собой для Димки гостинцы – игрушки, книжки, сладости. Иногда они начинали расспрашивать
