— Ты напрасно, Галя, волнуешься. Такие, как Студенцов, — не русские, не англичане и не французы. Никакой народ его к себе не примет, потому что он международный лодырь и паразит.
Олег видел, как Юрка вдруг побледнел и сжал кулаки. А Галя опустилась на полную ступню, заложила руки за спину и покачалась перед Юркой с носка на пятку. Казалось, она совсем не испугалась Юркиных сжатых кулаков. Медленно отвернулась, сверкнула глазами на молчавшего Олега, взяла Катю под руку, и обе девочки, одна с русыми косами, другая с темными шелковистыми колечками кудрявых волос, медленно пошли прочь. Галя шла покачиваясь, будто пританцовывая.
Юрка пустил вслед девочкам грубое ругательство. Но они не слышали. Ругань не долетела до них.
Олег молча отвернулся и отошел от Юрки. На душе было мутно, нехорошо...
Долго потом Олег хмурился и не мог забыть этой сцены. Юрка заметил перемену и всячески старался восстановить прежние отношения. Он даже начал иногда заговаривать с Галей. Галя, забывшись, отвечала ему так же весело, как она обычно разговаривала со всеми. Но иногда спохватывалась и напускала на себя надменный и важный вид, цедила слова сквозь зубы или не отвечала вовсе.
Зато перед Олегом Юрка как бы невзначай начал даже хвалить Галю. Хвалил ее волосы, глаза. А однажды объявил, что Чурносова немного похожа на аргентинскую киноактрису Лолиту Торрес.
Олег помалкивал. Он опасался быть откровенным с Юркой. Ему казалось, что Галя совсем ни на кого не похожа. Но сравнение с Лолитой Торрес ему все же понравилось...
Теперь Галя в школе не появлялась. Олег стыдился расспрашивать девочек, чтобы узнать, что с ней. Однако он заскучал. Прошла неделя, другая, и в классе стало известно, что Галя сдавать экзамены не будет. Скоро ее фамилия была вычеркнута из списков желающих пойти в шлюпочный поход. Олег порадовался, что, по настоянию Юрки, не записался в этот список. Может быть, Галя поедет в «Сосны»? Тогда можно будет уговорить родителей послать туда и Олега. Юрка заранее объявил, что никуда из города не уедет, у него свои планы. Значит, в «Соснах» его не будет...
Иногда Олег проходил по улице, где, как он слышал, жила Галя. Он разглядывал дома, читал списки жильцов, но фамилия «Чурносова» ему не попадалась.
Однажды на той же улице Олег нос к носу столкнулся с Катей Михайловой. Девочка вышла из подъезда двухэтажного каменного дома. На ходу застегивая пальто, она равнодушно взглянула на Олега и торопливо прошла мимо.
Олег принялся с интересом разглядывать дом. И вдруг в окне второго этажа он увидел Галю. Она была закутана не то в шаль, не то в одеяло и, прижимаясь лицом к стеклу, весело глядела на Олега.
Олег смутился, но не ушел. Оглянувшись по сторонам, он даже вытащил руку из кармана и помахал Гале. Галя тоже высвободила руку из-под одеяла и помахала Олегу, слегка пошевеливая тонкими, длинными пальцами. Потом она опять приблизила лицо к стеклу и стала что-то говорить, беззвучно шевеля губами. Она, видимо, старалась произносить слова так, чтобы Олег понял.
Но за стеклом Олег не мог разглядеть движения Галиных губ, и ему казалось, что девочка произносит какие-то странные сочетания звуков: «Ова-ва-ва-вам!»
Олег засмеялся и покачал головой.
Галя тоже засмеялась, и только теперь Олег заметил, как она похудела и побледнела.
«Наверно, сильно болела, — сообразил Олег, — еще простудится у окна!» — И Олег стал показывать Гале, что надо получше закутаться в одеяло.
Галя опять рассмеялась и стала водить пальцем по стеклу. Но едва она вывела на стекле большую букву «О», как чья-то рука обхватила ее плечи, и Галя исчезла. Вместо нее в окне появилась строгая седая женщина в очках. Потом за плечом женщины снова мелькнуло смеющееся лицо. Галя тряхнула кудрями и скрылась.
Олег поспешил сделать вид, что гуляет и совсем не смотрит на окна второго этажа.
Наступали сумерки. Олег брел, сам не зная куда, и не заметил, как очутился в каком-то темном переулке. Только оступившись на немощеном тротуаре, он спохватился и, повернув, зашагал по знакомым улицам к дому.
Он думал теперь о том, что нет у него настоящих друзей. Ведь ни с кем теперь Олег не может быть откровенен, как, бывало, с Василием. Дружба с Юркой остается какой-то однобокой. А с Галей? Может быть, все же существует настоящая дружба с девчонками?
Олег снова припомнил ее лицо, прижатый к стеклу нос, беззвучно шевелящиеся губы и тонкий палец, рисующий на стекле большую букву «О». Олег засмеялся и неожиданно для себя начал вспоминать строчки стихов. Как там? В его голове в такт шагам зазвучали, запели строчки:
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е.
Олег стал подбирать слово, которое позволило бы ему срифмовать другой вензель: «О» да «П». Получалось плохо. Ему захотелось самому сочинить стихи и послать их Гале по почте. Даже подписаться можно: О и П.
Но сколько Олег ни старался, стихов не получилось. А рифмы лезли самые нелепые: Галина почему-то хотела рифмоваться только с «малиной», а дружба — с неподходящим словом «служба»...
Хотя все ждали экзаменов и так или иначе готовились к ним, экзамены все же нагрянули внезапно и пролетели над седьмым «В» как весенняя гроза.
Сплошным ливнем обрушились на головы ребят контрольные. Дополнительные опросы для выяснения отметок шли по всем предметам. Приводилось постоянно быть в полной боевой готовности, чтобы не попасть впросак в самом конце четверти. Время от времени «молния» в виде двойки в контрольной поражала отдельных зазевавшихся семиклассников, и они понуро отправлялись домой выслушивать запоздалый гром родительского гнева, не забывая, однако, по дороге обдумать хитроумные пути для смягчения непреклонного сердца учителя.
Раньше Олег любил экзамены. Они заставляли его внутренне подтянуться, быть все время настороже и наготове. Приходилось до предела напрягать память, чтобы выхватить оттуда нужную дату, географический пункт, припомнить название произведения. С математикой было проще, там надо было только соображать.
Однако теперь экзамены показались ему вдруг утомительным и ненужным делом.
Произошло это после случая с Люсей Роговой. Олег слышал, как Люся терпеливо и толково объясняла Наде Фадиной доказательство той самой теоремы, на которой она потом на экзамене провалилась. Смущены были все и более других — экзаменатор: Рогова хорошо училась по математике...
К концу экзаменов ребята осунулись и побледнели. На заключительном собрании сидели притихшие, слушали доклад Анны Михайловны об итогах года.
«Круглых» отличников в седьмом «В» оказалось только два человека — Катя Михайлова и Коля Маточкин. Коля, кажется, сам этого не ожидал и ходил с видом немного растерянным.
У Василия в табеле были и пятерки и четверки. Юрка Студенцов тоже был «круглым», но только троечником. Он пустил по классу остроту о том, что среди всех «круглых» есть еще разновидность круглых дураков, так он, слава богу, к ним не принадлежит.
Олег насобирал в табель самых разнообразных отметок и был рад, когда экзамены наконец кончились. С тайным злорадством узнал он о том, что Пылаева останется на второй год. При этом известии самые горькие слезы проливала Надя Фадина, которая благополучно перебралась в восьмой класс. Олегу казалось, что Надя способна выпросить себе двойку, только бы не расстаться с Алиной.
Подводя итоги последней четверти, Анна Михайловна предупредила ребят, что сможет утвердить список идущих в шлюпочный поход только после экзаменов. Теперь этот список значительно подсократился. Не брали тех, у кого в году было более двух троек. Пострадавшие толпой ходили за Анной Михайловной и ныли. Другие бросились к вожатой. Вера, опять же по секрету, сообщила, что эту операцию пришлось проделать потому, что школе удалось достать только четыре шлюпки и больше двадцати человек в походе участвовать не смогут. Но она дала честное комсомольское и произнесла его, как самую страшную клятву, положив руку на маленький красный значок, что она этого так не оставит и что в будущем году все желающие идти в поход — пойдут. Вера даже пригрозила кому-то, что она напишет в Москву.
Олег про себя завидовал тем, кто остался в списках «шлюпочников», как теперь именовались участники похода. Однако он всячески старался не показывать заинтересованности. Но, когда мать сообщила ему, что путевка в «Сосны» уже получена и можно выезжать, Олег принял это без обычной радости и энтузиазма.
Этим летом ребята чаще бывали и в соседних колхозах. Знакомились с хозяйством, иногда помогали колхозникам. Но, к огорчению Олега, колхозный механик на машинном дворе не терпел присутствия городских ребят.
— Опять экскурсанты пришли! — ехидно замечал он и категорически запрещал даже близко подходить к машинам. Конечно, кое-кто ухитрялся все же посидеть на высоком седле косилки или повертеть барабан веялки. Но все это было совсем не то.
