— А где Бобик? — испугалась ты. — Спасите Бобика! — И толкнула Музлана. — Музлан, плыви!
И Музлан поплыл… Тут появились ребята.
— Спасите Бобика! — заплакала ты. — Мы за лилиями плыли!
— Спасите Бобика, — скулила я, а Виталька спокойно сказал:
— Собака не утонет. Выплыл где-нибудь.
— Нет, нет! Я держала его за ноги… Вот так держала, — ты, Любушка, сжимала и разжимала пальцы. — Я схватилась за него, он хотел меня вытащить, а сам утонул.
— Никуда он не денется, найдется, вот увидишь. Идем домой, — тянул тебя Андрюшка. — Зачем купалась без меня? Мать тебе задаст жару.
Но ты, закрыв ладонями лицо, уткнулась в землю:
— И не пойду, и не пойду! Спасите Бобика!
— Ладно, посмотрю. Я там сеть поставил, — Виталька разделся и поплыл. Концы сети были привязаны к кустам ольхи. Виталька постепенно выбирал сеть. И вдруг вытащил запутавшегося в сетях Бобика… Я кинулась к нему, вставай, вставай! Попрыгай, попрыгай. Ребята трясли Бобика… Ты взяла его за голову.
— Бобик, ну милый, ну открой глаза!
— Как еще Любушка в сеть не попала, — сердито сказали ребята.
— Кто разрешил? — закричала Любушка на Витальку. — Я знаю, запрещают это. Только удочкой можно ловить, а ты сеть всегда ставишь.
— Только один раз поставил.
— Не ври, не ври, все равно всем расскажу.
Свернутая сеть лежала у ног Витальки. Любушка схватила ее и бросила в воду. Виталька молча полез за сетью, Любушка не пускала его, держа за руку. Я рычала на Витальку. Музлан подошел к нему и тоже залаял громовым басом.
— С ума сошли, — испугался Виталька.
— Не шуми, раз виноват, — сказал Андрюша. — И Любушка могла бы утонуть из-за твоей сети.
— Кто же знал, — бормотал Виталька.
Не услышу больше его звонкого лая!
Не попрыгает он утром по двору, не пойдет больше со стадом!
Я спряталась в будке и выла. Прохожий сказал: «Дамка с ума сходит». Замолчала, зажав лапами морду… Музлан то ходит по двору, то ляжет возле меня, сочувственно заглядывая в глаза.
Утром хозяйка выводит Марту, Музлан, как обычно, идет за ней, но у калитки сядет. Гавкнет. Подбежит к будке, заглянет, хрипло залает, забегает по двору, словно ищет Бобика. Да, остался он без друга!
— Ты чего? — хозяйка дает хлеба, но Музлан отворачивается. Стоит перед ней понуро, что-то ожидая. — Заболел? Не хочешь идти? Ну посиди дома.
Музлан жалобно глядит на хозяйку и кружится вокруг нее.
Что с тобой? Никогда не был таким?
— Бобика-то нет, — хочу напомнить. — Забыли, да?
— Тоже не ешь, Дамка? Что это с вами? Ах, да. Ну что ж, милые, делать, жалко Бобика, но не вернешь. Иди, Музлан.
Вечером я побежала встречать стадо. Скорей увидеть Музлана!
Мы вместе привели Марту.
— Смотри, Дамка помогает, — удивилась хозяйка.
Я лежала смирно. Почему все время молчишь, Музлан? Расскажи, как жил там, далеко-далеко.
Он задумчиво положил голову на лапы. Поглядел с тоской.
— Там горы… Здесь хорошо, Дамка. Но нет ничего милее гор… Пасли мы тысячи овец. Буря зимой обрушится на отары, разбредутся овцы. Мы все собаки, быстрые и чуткие, — найдем, соберем… — Музлан улыбнулся. — Мне кажется по горам легче ходить, чем здесь по равнине. Привык по склонам бегать, по камням прыгать…
— Пастухам с вами легко, наверно?
— Всякое бывает. Но человека в обиду не даем. Если заблудится — выведем, если волки нападут — отобьем. Любят чабаны собак, всегда последним куском делятся.
Ты задумала куда-то идти и стала рассуждать сама с собой, забыв, что я тебя понимаю: «Брать Дамку или нет?» И я уже не радуюсь, моя хозяюшка. А знаешь, когда собака радуется? Нет у собаки радости без человека. Она всегда ждет его… А я всегда жду тебя, Любушка! А ты хочешь пойти без меня. Почему?
— Одной скучно, — сказала ты наконец, — возьму-ка я Дамку.
Мы идем рано-рано… Я бегаю то вперед, то назад или в сторону, а ты волнуешься: вдруг потеряюсь? Останавливаешься и машешь руками, кричишь: «Дамка, я здесь!» Всегда думаешь: если не смотрю на тебя или далеко убежала, значит, не вижу. А я всегда тебя вижу!
И еще, знаешь, когда не понимаешь меня? Вот устану от прыганья, положу голову тебе на колени, а тебе кажется, что я недовольна.
— Чего исподлобья смотришь, злишься, да? Не смотри так.
Мы шли по дороге в пионерский лагерь.
— Слышишь, Дамка, если будем быстро идти, — успеем линейку посмотреть. Увидишь, как обрадуются нам в лагере, закричат: «А к нам Любушка с Дамкой пришли!»
Кончилось поле, и мы пошли по лесной тропинке.
— Иди впереди, а я за тобой… Ты пограничная собака, понятно? Иди, а я буду петь.
Когда Любушка со мной разговаривает, она забывает, что я собака. И я забываю и думаю, будто я — маленький, как и она, человек! Да, я чувствую себя человеком!.. Она иногда говорит со мной так, как с ней говорят взрослые. Как будто Любушка взрослая, а я маленькая девочка.
— Ты, Дамка, наверно, по лесу одна никогда не ходила. Я тоже. Вдвоем лучше, а лучше всего с Андрюшкой или целым отрядом…
Любушка зачем-то остановилась, поглядела на деревья.
— Тихо. Никого совсем нет. Вот если бы не было тропинки, мы заблудились бы.
— Ну что ты! Со мной не заблудишься!
Мы вышли на большую поляну. Любушка замолчала и вдруг изо всех сил, словно за нами кто гнался, бросилась бежать к лагерю. Не доходя до ворот, остановилась.
— Видишь, у меня красный галстук, — сказала она мне. — Тамара подарила… Похожа на пионерку?
У ворот стоял мальчик с красной повязкой.
— Пионерка Любушка Никитина на праздник космонавтов явилась. — И отдала салют. А мальчик глядел то на Любу, то на меня, словно бы хотел еще что-то увидеть.
— Мы хотим утреннюю линейку посмотреть.
— Уже кончилась.
— Ой, как плохо… А космонавт когда полетит?
— Не скажу. Это секрет.
— Я знаю! Вина полетит, Виталькина сестра.
— Первым полетит мальчик, — сказал дежурный. Все отряды ушли на прополку свеклы, и Андрюшка твой. Иди на карусели покатайся.
Когда мы отошли от дежурного, Любушка погладила меня.
— Хитрый, про карусель говорит. Покататься успеем. Сначала узнаем секрет — где спрятали ракету.
Если бы я знала, что такое ракета!
Меня больше тянуло к домику, стоявшему в стороне. Оттуда вкусно пахло, как из нашей кухни. В двери появилась женщина в белом халате. Но без Любы я все же побоялась к ней подойти.
Из палатки вышла Андрюшкина учительница.
— В гости к нам? Как же тебя мама отпустила?
— Хочу посмотреть, как полетит ракета.
— Это вечером. Папа придет на наш праздник?
— Может, придет… Не беспокойтесь, дорогу знаю, с Дамкой пойдем.
— Если пришла, не уходи. На машине поедешь, есть хочешь?
— Хотим, — ответила я и побежала к дому, откуда вкусно пахло, но Любушка почему-то не торопилась туда, а скорей к карусели. А меня все же ноги сами понесли к столовой. Повариха налила мне супу. Спать после еды я не стала, ведь надо обежать лагерь, все осмотреть. Может, ракету для Любушки найду!
На краю леса, возле пруда, увидела что-то высокое, белое, обложенное ветками. Наверно, ракета? Я примчалась к Любушке на карусель:
— Нашла ракету!
— Дамка хочет покататься, — сказала незнакомая девочка.
— Что ты, — воскликнула Любушка. — Она трусиха!
— Зачем же ты так? Я нашла ракету! Идем! — потянула я Любашу. Но девочка осторожно взяла меня на руки и посадила на колени.
— Не урони, — предупредила Любушка и стала толкать карусель. И вот все замелькало. Ничего приятного, а девочки радовались. Лишь бы не заметили моего испуга. Хотелось спрыгнуть, но девочка крепко держала меня. Я прижалась к ней, закрыла глаза.
— Ой, как дрожит Дамка, — сказала она, отпуская меня на землю.
Еще бы! Я же первый раз катаюсь. Как бы намекнуть, что знаю, где ракета.
Но тут раздались звуки горна и барабана, мы побежали к воротам. Люблю, когда играет горн и бьет барабан! Люблю, когда идут строем ребята и поют!
Ребята шли в ногу.
— Экипажи, на месте! Раз-два, стой! — скомандовал самый главный. — Можно разойтись!
Обрадовались Любушке. А Нина даже на руках ее покружила.
— А как там наши живут?
— Хорошо живут. — Любушка хитровато поглядывала на Нину. — А я все знаю!
— Что знаешь? — допытывались девочки.
— Секрет, правда, Нина? Не беспокойся, ни-ни…
Нина пожала плечами, не поняла Любушку. Зато Андрюшка совсем не обрадовался нам.
— Из дому сбежала? — строго спросил он.
— Хоть сейчас иди, спроси, мама сама скажет, что отпустила.
А Андрюшка покачал головой, словно хотел, как тетя Катя, сказать: «Беда с тобой».
— И Дамку притащила!
— Хочешь знать, собака в лагере очень нужна.
Мне было жалко Любушку, Андрюшка не хотел ее понимать, а я-то знаю, как это обидно.
