Яростно размахивая руками, Саня уже бегал между кроватями, показывая, как ветер нёс их с Улей.
- А потом... - Саня на секунду задумался. - Ветер нас как плюхнет в снег! Вон там, у крутого берега...
Саня плюхнулся на кровать и замолчал, внимательно посматривая на девочек щёлочками сощуренных глаз.
- А потом? - стали приставать девочки.
- А потом нас нашли, я не знаю кто, - уже безразлично сказал Саня. Ему дальше было неинтересно.
- Неправда, - сказала Уля, - нас ветер не нёс.
Она смутно помнила, как их везли в машине.
- Нет, правда! - запротестовали девочки. Они во всём верили Сане. Ты, может, скажешь, и то неправда, что, пока вы пропадали, Санин брат Вася подо льдом побывал и с рыбами разговаривал, да?
Уля смолкла и растерянно заморгала, а Саня от удивления рот раскрыл. И глаза как фонари стали.
- Кто тут не верит? - спросил вдруг, входя в комнату, Вася.
- Вот! Уля и Саня, - загалдели девочки.
Вася подсел к братишке. И рассказал, как луна-обманщица его подловила: сверкнула тоненькой льдинкой, будто вода...
- Я и скакнул через неё... - усмехнулся Вася. - Да прямо в лунку! Не успел крикнуть: "Ой, какая вода тёплая!" - как очутился на дне речном.
- Вода в реке не бывает тёплой, - вся съёжилась Нелё.
- Тёплая! - рассмеялся Вася. - Снаружи мороз, а там - ну совсем как в бане!
Девочки придвинулись поближе. Они уже подметили, что Вася каждый раз рассказывает по-другому, ну и что из того?
- ...Очутился я на дне, - продолжал Вася. - Огляделся. Смотрю подплывает ко мне чудище: три рыбьих глаза, тридцать три плавника разноцветных, а на макушке, - Вася потрогал свой хохолок, - золотая корона зубчатая. Я сразу догадался: это царь Речной, а может, даже и Морской. Уставился он на меня глазищами и спрашивает: "Ты зачем к нам пожаловал?" Встал я этак перед ним, шапку на затылок и говорю: "Однако, пришёл я посмотреть, как тебя, Морской царь, рыбий народ слушается".
- А в воде нельзя говорить, - сказала Уля. Слёзы у неё уже просохли, и она, как и другие девочки, слушала "во все уши".
- Не перебивай! - зашептали девочки.
Что-то похожее на Санину хитрецу мелькнуло в Васиных глазах. Понятно, ведь они братья.
- В воде дышать нельзя, - сказал он, - а говорить - пожалуйста, сколько хочешь!
- "По делу пришёл, - говорит Морской царь, - ну что ж, посмотри". Махнул он плавником, и поплыли мимо меня сиги, лини - жирные, ленивые, плывут и одним глазом мне подмигивают. Махнул царь другим плавником поплыли сомы. Усищи - во! - Вася развёл руки. - Нельмы такие большущие, каких я и в жизни-то не видывал! "Так это взро-о-слые, - сказал я Морскому царю. - Взрослые-то и у нас, в школе, Петра Николаевича, нашего директора, вот как слушаются. А ты покажи мелюзгу, вот что!" Тут царь Морской как затрепыхал всеми тридцатью тремя плавниками! Как тут набежали со всех сторон лещики, окуньки, подчирки, щурёнки и всякие другие рыбёшки... По знаку царя как понеслись они вокруг меня наперегонки! И вдруг всё перемешалось, толкутся вверх-вниз, как мошка летом, тычутся мне в лицо, в грудь, в рукава, под шапку, хвостиками взбрыкивают. И смеются, тоненько так: "Хи-хи-хи..." Тут и я как рассмеялся: "Ха-ха-ха!" Руками как взмахну, и мелюзга вся - фью-и-ить! - и врассыпную. "Ну, говорю, царь Морской, и правда мелюзга тебя тоже слушается. Пойду, однако, расскажу об этом у нас в интернате". - "Иди, иди", - говорит царь. Подплыли тут ко мне два большущих сома, подхватили плавниками да как подбросят! Я головой в лунку и, как пробка, наружу выскочил.
- Это всё неправда, да? - спросил брата Саня. - Это ты сказку рассказал?
Вася почесал в затылке.
- Ну, если только мало-мало сказку... Однако, остальное всё так и было. Точно.
- Пётр Николаевич заболел! - вдруг встревоженно крикнул какой-то мальчишка в коридоре и, не задерживаясь, побежал дальше.
"Нулевишки" высыпали из спальни, стали спрашивать старших, тех, кто ходил к Петру Николаевичу:
- Когда заболел?
- Почему?
А сами понимали: наверно, из-за той беды, что сотворили вчера ребята. Пётр Николаевич пока искал их, был крепок, а вот как их нашли, как вернулся домой, тут и заболел.
Улю никто не винил, она маленькая, "нулевишка", ещё мало что понимает. Но сама-то она... "Это из-за меня заболел Пётр Николаевич!" говорила она себе и не знала, что же ей делать. Она вспомнила, какой весёлый был Пётр Николаевич на их празднике, как радовался, глядя на то, как они готовились к нему... А сейчас ему, наверно, очень плохо!..
- Пётр Николаевич выздоровеет? - с тревогой спрашивала она Нелё.
Нелё не знала, что сказать, и только пожимала плечами.
- А Раиса Нельчевна, когда всё узнает, тоже заболеет, да? спрашивала Уля и ждала, что Нелё скажет: "Нет, не заболеет".
И Нелё говорила:
- Наверно, нет. Ведь Раиса Нельчевна на войне не была. А Петра Николаевича на войне сильно ранило.
- А куда ранило?
На это Нелё тоже не могла ответить. Она говорила только то, что сама слышала от других.
- Однако, наверно, в сердце, - догадалась Уля, - раз сейчас у него сердце болит.
Потом они опять спрашивали всех, кто появлялся, скоро ли поправится Пётр Николаевич.
- Если ещё чего-нибудь не натворите, то скоро, - сердито сказала им Лида.
Когда укладывались спать, Уля, как давно уже этого не было, подлезла к Нелё под одеяло. И они опять шептались, вспоминали новогодний праздник. И Уля уже думала: как же она могла бросить Дедушку Мороза и его мастерскую?!
...Пётр Николаевич пришёл в интернат только на третий день. Когда кто-то крикнул: "Пётр Николаевич идёт!" - все, кто где был, сорвались с места, бросились к нему навстречу. Обступили со всех сторон, не давали пройти.
- Пётр Николаевич, здравствуйте!
- Пётр Николаевич, вы же больны, зачем встали?
- Пётр Николаевич, вам доктор велел лежать!
- Ничего, ничего, ребята, я уже себя хорошо чувствую, ну почти хорошо.
Пётр Николаевич шёл по коридору медленно, словно ноги у него были очень тяжёлые.
Нелё думала, что Уля тут же убежит, чтобы не попадаться Петру Николаевичу на глаза. Она, Нелё, наверно, так бы и сделала. Но Уля не убежала. Она только замерла и крепко прислонилась боком к стене - эта стена, должно быть, помогала ей, не разрешала убежать. Не мигая, Уля следила за каждым шагом Петра Николаевича.
Нелё тоже прижалась к стене, хотя ей бояться было и нечего. Она думала, что Пётр Николаевич их не заметит, пройдёт мимо. Но он заметил. Подошёл. Взял Улю за подбородок, поглядел в глаза.
- Ну, беглянка, горе ты моё... - грустно сказал он. - Зачем же ты убежала? Разве тебе у нас плохо?
Он не ругал Улю, ни капельки. Уля не всё поняла, что он сказал, но по голосу почувствовала, как он огорчён. Ладонь у него была тёплая, добрая.
Все проводили Петра Николаевича до учительской, и, когда он скрылся за дверь, Уля потянула Нелё за собой и побежала в спальню. Там она достала свою Катю, пригладила ей волосы, поправила капюшон, потом шепнула:
- Катя, ты не скучай без меня, ладно?
- Будем играть? - спросила Нелё.
Уля покачала головой. И прямым путём отправилась к учительской. Нелё шла рядом, не понимая, что Уля ещё надумала.
А Уля подошла к двери, послушала. Пётр Николаевич там разговаривал громко - должно быть, по телефону. Когда кончил говорить, Уля осторожно приоткрыла дверь.
- Заходи, - позвал Пётр Николаевич.
Уля вошла. А Нелё осталась в коридоре и, глядя в приоткрытую дверь, не выпускала из вида подружку.
Уля подошла к столу и положила перед Петром Николаевичем куклу.
- О-о, какая красивая! - Пётр Николаевич взял куклу в руки. - Как ловко парка расшита. Это мама смастерила?
Уля замотала головой.
- А кто же? Сама? Ну молодец!
Полюбовавшись, Пётр Николаевич протянул куклу Уле. Но Уля не взяла. И даже руки спрятала за спину.
- Это Катя, - сказала она. - Самая хорошая. Теперь она у вас будет жить.
У Петра Николаевича от удивления брови поднялись высоко-высоко.
- Но я в куклы не играю, - растерянно сказал он, - я уже взрослый, да где там, уже старый. Я когда мальчишкой-то был, больше молотком орудовал.
- Катя - хорошая дочка, - повторила Уля, - она малых нянчить умеет. Теперь она ваша. И она не будет убегать ко мне.
- Вот задачу ты мне задала, - даже поднялся со стула Пётр Николаевич. А потом сказал: - Ну хорошо, раз ты так хочешь, я возьму её. А где же мы её поместим?
Он оглядел комнату.
- Вот тут, - показала Уля на кусочек пустого места на книжной полке.
- Хорошо.
Пётр Николаевич раздвинул немного книги и посадил туда куклу удобно, как в гнёздышке.
- И впрямь ей здесь неплохо, - обернулся он к Уле. - А ты, как соскучишься, приходи сюда, она тебя будет ждать. Договорились? О бэй?
- О бэй, - довольная, кивнула Уля.
ВОТ И СВИДЕЛИСЬ!
- Везут, смотрите, везут кого-то!
- Наверно, надоело дома, соскучился, вот и везут.
Все ребята, что были на улице, кинулись к школе. Им хотелось посмотреть на этого чудака, которого везут раньше срока, ведь до конца каникул ещё целых три дня.
