Витаутас Петкявичюс - Приключения Желудя

"Ох уж этот Горох! - подумал сын Дуба. - Спрятал оружие и распевает как ни в чём не бывало. Вот чудак..." Жёлудь подошёл к Бегунку и сказал:

- Ну хватит шутить, куда ты девал моё ружьё?

- Я не брал его, я сам думал, что это ты моё спрятал.

- Чечевица...-едва шевеля губами, проговорил Жёлудь, и сердце у него сжалось от страшного предчувствия. - Где Чечевица? - вскричал он.

Друзья кинулись искать прибившуюся к ним попутчицу, однако её и след простыл.

Вместе с Чечевицей исчезли оба ружья, мечи, а главное - огниво.

- Какая подлость! Чем мы теперь разведём огонь! Вот гадина!

- А что я говорил?.. - подал голос Горох и умолк, вспомнив, что он тоже спал как убитый.

- Из-за нашей глупости и Воробей, чего доброго, в беду попадёт, сокрушался Жёлудь. - Вдруг он прилетит этой ночью?

- Ну, это ещё ничего не значит: он может прилететь и не только нас спасти, но и разделаться с Чечевицей, - сказала Фасолька.

- Вряд ли, - махнул рукой Горох.

Между тем на берегу мыши снова подняли шум. Они плясали, веселились, кричали, словно заранее празднуя победу. Хорошенько присмотревшись, друзья увидели, что Чечевица, оседлав ветку лозняка, подплывает к берегу. Солдаты Хоря вытащили её из воды и с радостными воплями стали подбрасывать вверх.

- О изменница! - гневно воскликнул Горошек. - Чуяло моё сердце, что мы подобрали подлую тварь.

Жёлудь опустил голову и ничего не сказал. Он чувствовал себя во всём виноватым: не послушал приятеля, доверился предательнице, а теперь, чего доброго, и сам погибнет и других погубит.

Мыши не медлили ни минуты. Взобравшись на плот, они снова подплыли к острову. Друзья защищались изо всех сил и всё-таки были вынуждены отступить в недоступные скалы. Сюда мыши не осмелились сунуться. Но они выложили из камней три круга, приготовили хворост для трёх костров, и снова началось ликование.

Чечевица была самой маленькой среди них, однако кричала и кривлялась больше всех.

- И как таких земля носит? - удивлялась Фа-солька. - Так отплатила нам за доброе отношение!

Жёлудь молчал. Он тоже не мог представить себе, как Чечевица могла за сердечность, любовь и дружбу отплатить такой бесчеловечной ложью и подлостью.

Неотвратимо надвигался вечер.

Друзья сложили три каменных кольца, но они затерялись в тени скал. Замерцали звёзды. А внизу вспыхнули три ярких костра.

- Только бы не прилетел... Только бы не прилетел... - тихо шептали друзья и сбрасывали со скал большущие камни, чтобы погасить костры, однако это ничего не дало.

- Лучше самому погибнуть, чем друга в беду заманить, - вздохнул Жёлудь, со страшными усилиями скатив очередной камень.

В самую полночь послышалось хлопанье крыльев, а затем воинственный голос Воробья:

Чиру-чир

И ча-ча-ча,

Где ты,

Жёлудь,

Отвечай!

Я летаю

Ночь и день,

Не найду тебя

Нигде.

Чик-чирик

И чи-чи-чи,

Где ж ты, Жёлудь,

Не молчи!

Тут же снизу откликнулась Чечевица. Изменница искусно подражала голосу Жёлудя:

Выручай нас,

Воробей!

Опускайся,

Не робей!

- Воробей, это западня! Воробышек, беда! Милый, нас предали! - чуть не плача, кричали на скале друзья, но крылатый друг не понял их и стремглав нырнул вниз.

Не успел он приземлиться, как на него со всех сторон набросились мыши, уцепились за крылья, хвост, ноги. Храбрец не сдавался. Несколько мышей остались без глаз, две свалились замертво, у третьей была свёрнута шея, однако остальные одолели героя. Собрав последние силы, Воробей воскликнул:

Чик-чирик

И чиру-чиру,

Я сражался молодчиной!

Чик-чирик

И чи-чи-чи,

Жёлудь, милый,

Не взыщи!..

Плакал Горошек, плакала Фасолька, плакал Жёлудь. А враги радовались. Самое ужасное было то, что друзья всё видели, всё слышали и ничем не могли помочь товарищу. Их скорбное молчание было прервано отчаянным воплем внизу. Кричала Чечевица:

- Как вы смеете?! Я помогла вам поймать Воробья, я украла для вас оружие этих бунтовщиков!.. Я буду жаловаться Хорю!

- Для того и связываем тебя, чтоб не жаловалась,- смеялись мыши. - Если ты предала тех, на кого сама похожа, то что тебе стоит предать нас? - Они связали ей руки, ноги и бросили у костра.

- Где ваша совесть? - взывала Чечевица. - Где обещанные вами деньги?

- Не бойся, мы не оставим тебя в обиде, - усмехнулись мыши. - Съедим тебя последней.

Беглецы не жалели Чечевицу. Они знали, что такова судьба всех изменников: их не любят ни враги, ни свои. Друзьям даже стало чуточку легче, когда и эта предательница получила по заслугам.

На следующее утро стали думать, как бы спуститься к плоту. Горох и Фасолька вызвались свить верёвку из крепкой осоки.

- Не успеем, - сказал Жёлудь. - Смотрите, мыши уже подбираются к нам.

Соединёнными усилиями все трое раскачали несколько обломков скал и сбросили на головы мышей. Грызуны отступили с большими потерями, но с берега к острову подплывали всё новые и новые силы противника.

Жёлудь принялся тщательно обследовать скалу. И вдруг его сердце так и забилось от радости! На одной из плоских скал сохранилась горстка земли, а на ней рос... Одуванчик! Он был уже совсем белый и вот-вот собирался пустить свои семена на парашю-тиках в далёкое путешествие.

- Миленький, хорошенький, - обратился к нему Жёлудь,- дай нам хотя бы по одному парашюту.

- Пожалуйста, - ответил тот. - Только потом не забудьте засыпать семена землёй.

Друзья взобрались на самую отвесную скалу и приготовились к спуску. Первым прыгнул Жёлудь. Он связал вместе два парашюта и довольно точно опустился на плот. Фасолька приземлилась почти рядом с ним, и только Горошек оказался слишком лёгким: ветер отнёс его немного в сторону, в воду. Сын Дуба не растерялся - втащил друга на плот, поднял парус, и они отчалили.

Спустя полчаса на той же скале показались мыши. Увидев, что произошло, они тоже попытались спуститься на парашютах, но были слишком тяжелы, и несколько самых отчаянных солдат Хоря разбились о скалы.

Не зная, на ком бы выместить злобу, мыши стали избивать Чечевицу.

- Почему ты нас не предупредила? Почему не украла плот? Почему не вырвала Одуванчик?

Чечевица кричала, плакала, но ничего не могла сделать, так как была крепко связана. Наконец мыши схватили её за руки и за ноги, раскачали и бросили на острые скалы. Так не солоно хлебавши они и вернулись в Великое Я.

Беглецы видели, как бесславно погибла Чечевица, но не проронили ни слова. Им было жаль отважного Воробья.

МЕЧТЫ СКРЯГИ

Переправившись через озеро, друзья чуть ли не целый день потратили на то, чтобы изловить на зелёном лугу диких кузнечиков. Необъезженные кузнечики стрекотали, брыкались, кидались из стороны в сторону, однако Горох показал класс верховой езды: он взлетал вверх, переворачивался через голову, оказывался под брюхом у коня, но не отпускал поводья до тех пор, пока одного за другим не укротил норовистых скакунов.

Весь следующий день путники скакали от темна дотемна. Только к ночи кузнечики, почуяв воду, застрекотали и пустились во весь опор.

У прозрачного родника друзья напились, умылись и стали думать, где бы заночевать. Неподалёку стояла какая-то полуразрушенная хибарка. Взяв коней под уздцы, все трое пешком направились к ней.

Глянув на Жёлудя, Горох не выдержал и фыркнул. От долгой скачки на неосёдланном коне ноги приятеля так выгнулись, что Горох мог бы проскочить между ними без всякого труда. Жёлудь же заметил, что ноги его зеленощёкого друга выгнулись ещё больше и теперь между ними свободно может проехать воз сена. Посмеявшись вволю, друзья подошли к хибарке, возле которой плечом к плечу сидели на старой прогнувшейся скамье старик и старуха, оба худые и оборванные. Это были дорожный сторож Полынец и его жена Полынь.

- Здравствуйте, - поздоровались беглецы. - Что вы делаете тут в потёмках?

- Греемся, - ответил Полынец.

- Сегодня ночью такая яркая луна, что мы решили погреться, не растапливая печь, - объяснила Полынь.

Друзья молча привязали коней к дереву. Угрюмый вид стариков не сулил ничего хорошего. На них было жаль смотреть: оборванные, всклокоченные, в сшитой из множества самых разнообразных лоскутов одежде. Но, как видно, решительные лица друзей и хлысты у них в руках подействовали на хозяев сильнее, чем любезные просьбы: старики приняли гостей на ночлег.

Что-то бормоча, Полынец и Полынь постелили путникам, но, увидев, что гости миролюбиво бросили хлысты в угол, стали перешёптываться:

- Слушай, старуха, обойдутся они и без подушек, - сказал Полынец.

- И я так думаю, - отозвалась Полынь и сунула подушки в сундук.- И одеял жалко, ни разу не стелены.

- Сними и одеяла и простыни, - распорядился Полынец. - А я спрячу матрацы. Ведь и они ни разу не были в деле.

Попрятав всё в чулан, они стали у кроватей.

- И кроватей тоже вроде бы жалко,- вздохнула Полынь.

- Да и пола жаль, он ведь деревянный, - согласился с ней Полынец.