– Цветы, просто цветы, – повторяла чья-то оставшаяся мама, любуясь скачущими детьми. – Один цветок лучше другого. – Женщина отпила глоток чая и начала новый виток: – Цветы, цветы… они сегодня цветы…
– Так и есть, дети – цветы жизни, это классика, – не выдержав женской цикличности, ответил чей-то папаша, скептически ухмыльнувшись.
– Нет, сегодня они цветы особенные, – настаивала мамаша. – Только на девушек поглядите – одна лучше другой!
* * *
– Ты почему от меня всегда убегала? Почему глаза прятала? – допрашивал Аким, обнимая Веронику в танце.
Ника пожимала плечами:
– Спроси что-нибудь полегче!
Она подтянулась, приосанилась и уже не думала, что она неуклюжая.
– Больше не будешь убегать?
– Спроси что-нибудь полегче!
Да и танцует она нормально!
– Почему вы, девчонки, такие вредные?
– Что-нибудь полегче спроси!
И платье у нее очень красивое!
– А почему ты в зале сидела, когда девчонки пели?
– Спроси что-нибудь… – Ника не договорила, глаза встретились с глазами, и засмеялись оба.
И вдруг Ника сказала серьезно:
– Аким, я не знаю. Я не знаю, отчего я такая. Я неуклюжая, я смешная, я ничего не умею. Часто говорю не то, что думаю. А! Есть такая несуразная птица – ворона. Вот и я такая же точно.
Ника нахмурилась, прикусила губу и уткнулась парню в плечо.
– Неуклюжая? Смешная? – недоуменно спросил Аким. – Кто тебе такое сказал?
Музыка смолкла внезапно. На сцену к микрофону поднялся учитель физики Алексей Владимирович.
– Спою вам песню моей молодости, друзья. Не знаю, кто ее написал. Судя по тексту – Булат Окуджава, но не уверен.
Девочка плачет:
Шарик улетел.
Ее утешают,
А шарик летит.
Девушка плачет:
Жениха все нет.
Ее утешают,
А шарик летит.
Женщина плачет:
Муж ушел к другой.
Ее утешают,
А шарик летит.
Плачет старушка:
Мало пожила.
А шарик вернулся.
А он голубой…
– Вот почему вы нам голубые шарики подарили! – воскликнула Кира Ракитина, стоявшая неподалеку от сцены.
– Вовсе нет, – Елизавета Трофимовна поспешила взять микрофон, – это случайная песня. – И снова передала микрофон Алексею Владимировичу.
Физик засмеялся.
– Песня как раз не случайная. Наоборот! – объяснил он. – Я на шарики посмотрел и вспомнил. А иначе ни за что бы не вспомнил.
– Интересная песенка. Про всю жизнь женщины, от детства – до смерти, – заметила Катя. Кучка ребят из 11-го «В» слушала песню, стоя у окна. Отдыхали. – А если у Дымовой шара не оказалось, то ей что будет? – Она посверлила Нику взглядом и тут же перевела его на Зимина, видимо, от него ожидая ответа.
– Ничего не будет, – усмехнулся Аким, удивляясь способности девчонок говорить гадости ласковым тоном. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, Катерина?
– Я думаю, в этом есть смысл. У нее вообще жизни не будет! Не повезет бедняжке!
– Что за чушь? – Наташа удивленно скривила губы и дернула плечом.
– Катя, ты что, завидуешь?! – воскликнул Аким. Он видел, что расстроенное из-за шарика настроение Ники выправилось, а Стрекалова снова масла в огонь подливает. – Катя-Кать, прикинь, я подарю Дымовой сотню шаров! И все – голубые! Завтра же!
– Сотня – да не та, драгоценный ты мой, – язвительно заметила Стрекалова. – Случайностей в жизни, Зимин, как ты понимаешь, не бывает!
Зал снова всплеснулся задорной музыкой.
– Не слушай ты ее, она из-за Вельса переживает, – шепнул Аким, увлекая Нику в круг танцующих.
Ника с ним согласилась, но ей опять стало грустно.
Еще несколько раз прерывались танцы. Подбегал к микрофону родитель. Захотелось ему для детей спеть. Спел, страшно фальшивя, песню своей молодости «Яблоки на снегу». Выпускники великодушно выслушали и похлопали. Даже не знали, чей это предок, и выяснять не стали – зачем?
Чья-то мамаша заунывным голосом читала свои стихи.
Тут и Ника о маме вспомнила. О том, что мама должна была эсэмэску кинуть. Из-за дорогого роуминга мать и дочь договорились не звонить друг другу, а обмениваться сообщениями. Ника решила проверить телефон, раскрыла сумочку, где лежала помада, беленький платочек, зеркальце (как же без зеркальца помадой воспользоваться?) и где должен был лежать телефон.
Но мобильника в сумочке не оказалось.
Где же Ника его забыла? Ах, да: в спортивном зале, еще на экскурсии! Позвонил папа, она ответила ему и положила сотик на гимнастическую скамью. А потом ее что-то отвлекло, и она о нем забыла. Их класс последним был в зале на «экскурсии» этой. Вот там он и полеживает-отдыхает. Или, наоборот, надрывается от звонков.
Как же ей не хочется одной бежать в спортзал. Через всю школу! Наташу не позовешь: ее приглашают и приглашают, ее лучше не трогать, Славик и так злится. А больше из девчонок Нике звать в попутчики некого. Из парней? У нее же вроде теперь друг. Аким Зимин. Друг? Ее друг? Стоило Нике только подумать об этом, по сердцу как будто погладили. Как приятно знать, что у тебя есть парень! Ника с улыбкой вспомнила Кимкину шутку о свадьбе. Может, шутка была несуразной, но очень сладкой, очень приятной.
Аким танцевал с Наташей. Это был «белый» танец, Круглова сама его пригласила. Ника подождала, пока он закончится, и дернула парня за рукав.
– Кимка, я телефон где-то посеяла. Наверное, в спортзале.
– Так что за проблема – слетаем! – кивнул Зимин.
Чудо! Его даже просить не надо! Сам предлагает! Нет, свой парень – это здорово!
– Зал, наверное, закрыли, – загробным голосом сказала она. Нарочно грустно сказала, ведь теперь есть кому ее ободрять!
– Проверим! – воскликнул Аким. – Наш класс там последним был, не дрейфь, телефон на месте! Я обещаю!
Господи! Неужели есть на свете такое счастье – свой парень?
Шли по коридорам, пустым и безмолвным, держась за руки. Иногда Кимка притягивал Нику к себе, и они сталкивались плечами. И все время, все время Аким смотрел на Веронику как-то особенно, смотрел как взрослый, сверху вниз, свысока. Словно знал что-то такое, чего Нике знать было рано.
– Что? Ну что? – спрашивала Ника.
– Ничего, – отвечал Кимка, мотая башкой, и странно улыбался застывшей улыбкой.
Дальше шагали. Нике хотелось почему-то на цыпочках идти, тихо и медленно. Да и куда было торопиться? Кимка вновь притянул ее. Ткнулся куда-то в щеку и попытался обнять.
– Не надо. – Ника высвободилась из объятий и дернула парня за руку, чтобы идти дальше. – Зачем ты?
– Дымова, – вдруг строго, как учитель, спросил Кимка глухим голосом, – ты чего такая недотрога?
– Я?
Вот и ответ: Ника покраснела и выдернула руку. Дальше поодиночке отправились. Повернули направо, к спортзалу.
В это время в школу с улицы зашел Кед. И сразу увидел парочку, вступившую в темный, без окон, коридор, ведущий к спортзалу. Кед подождал, пока она дальше уйдет, и, крадучись, последовал за ней. Влюбленные, блин. Он-то знает: нет любви, а есть одни лишь инстинкты. Понятно, зачем Дымова и Зимин хотят уединиться. Инстинкты бушуют…
Вот и зал. Аким дернул дверь. Заперто. Но рука неожиданно наткнулась на ключ в замочной скважине.
– О, Ника, здесь ключ!
Открыли двери, вошли. В зале было светло от струящейся в окна белой ночи.
Кетов тоже подошел к залу. Сначала он хотел ребят напугать, не дать инстинктам проявиться. Влететь в зал привидением:
– У-у-у! – и захохотать при виде изумленных одноклассников: – Что, испугались?
Но потом передумал. Повернул ключ, торчащий в дверях.
Еще раз довольно хмыкнул, потер руки и удалился, стараясь шагать потихоньку, чтобы звуков шагов не услышали.
Телефон лежал в полусонном состоянии на гимнастической скамье, как Ника его и оставила.
– На месте, – кивнул на сотик Аким. – Я же говорил.
Ника проверила мобильник. Звонков нет, эсэмэски от бабушки, тети Алины и мамы.
Все поздравляли Нику с окончанием школы. Можно было бы и не отвечать, но Ника всем отбила ответ: Спасибо!
А потом растерянно посмотрела на Акима:
– А положить мне сотик в этом дурацком платье некуда. Сумочка в классе.
– Дай сюда. – Аким небрежно взял телефон из рук Ники, бросил в карман пиджака. Похлопал для пущей важности. – Не убежишь! – погрозил телефону, макушка которого торчала из неглубокого нагрудного кармана. И вновь посмотрел на Нику тем же самым взрослым взглядом. – А платье, сударыня, вовсе даже не дурацкое. Очень красивое у тебя платье.
Он окинул девушку взглядом снизу вверх. Взглядом к ней ко всей прикоснулся.
– Ты чего? – покраснев, спросила она.
– А что?
– Так смотришь…
– Ты красивая, вот и смотрю. Я любуюсь!
– Да! – Ника фыркнула. – Как же!
– Ты сомневаешься в том, что ты красивая? – удивленно произнес Аким. – Правда? Ты в зеркало-то смотрелась?
– Сегодня смотрелась. Вчера, может быть, и нет. Я зеркала не люблю.
– Вот те на! Чем же они тебе не угодили?
