- Ну и как вам наш поселок? - повторил Лихарь.
- Неплохой, наверное, получится...
- Получится... - презрительно хмыкнул Лихарь, задирая голову и оттого становясь еще выше. - Уже есть! - тонко крикнул он. - Глядите! Вон он клуб, видите? - и протянул длинную руку к одноэтажному бревенчатому дому, стоящему на отшибе. - И не просто какая-то киношка, а... фойе, - значительно проговорил он, загибая палец, - кинозал на триста мест, бильярдная, комната для кружка художественной самодеятельности, - пальцы плотно ложились в кулак, - и библиотека. - Но загибать было больше нечего: пятый, большой палец на руке отсутствовал. Лихарь не растерялся: сжатой четверней перед лицом потряс и еще раз повторил: - Библиотека.
- Далее... Прошу за мной, - и зашагал по дороге.
Возле второго дома, недостроенного, он остановился.
- Здесь будет детское учреждение. Способно принять пятьдесят детей. Заведующая уже есть, веришь ли, со специальным образованием, - и глянул сверху вниз на ребят.
Через сотню метров улица кончалась. Лихарь остановился и рассказывал, а вернее докладывал, по-армейски ясно и коротко:
- Прямо перед вами, уважаемые, школа. Возможно, восьмилетка. Направо котельная. В поселке паровое отопление. Рядом - столовая. Два квалифицированных специалиста. А здесь медпункт будет, - сообщил Лихарь, поднимаясь на крыльцо последнего домика улицы.
Андрей прошел внутрь дома, глубоко и сладко вдохнул настоявшийся запах свежего дерева, а потом, искоса поглядывая на Лихаря, говорившего с ребятами на крыльце, шагнул к окну, дернул раму: крепко ли стоит; по-медвежьи тяжело припадая то на одну, то на другую ногу, прошелся по комнате: не скрипнет ли где половица; зорко оглядел потолок. Но все было в порядке: рама стояла намертво, пол не скрипел, и потолок был ровен.
- Контролируешь? - заходя в дом, расхохотался Лихарь.
Андрей покраснел. Ему и в самом деле хотелось найти какой-нибудь изъян, ведь тогда он с чистой совестью мог бы сказать: "А-а-а, чего там... Так и я сумею... На шаляй-валяй". И тогда, возможно, оставило бы его гнетущее временами беспокойство о том дне, когда придется ему, Андрею, взяться за топор.
Он ничего не ответил Лихарю, и тот, снова выходя на крыльцо, спросил у ребят:
- Раньше не приходилось строить?
- Мы с Володей в прошлом году работали, - ответил Григорий. - А они первый раз.
- Ну, ничего, - сказал Лихарь. - Все будет хорошо. Только без этой пословицы: не боги горшки обжигают. Лихачей не люблю, хоть и сам - Лихарь. Пошли, ваше хозяйство покажу.
Налево, за будущим медпунктом, на отшибе, возле самой тайги стоял клуб. А перед ним десятка два вагончиков выстроилось довольно аккуратно, замкнутым четырехугольником.
- Вот здесь вы и будете жить. Владейте. Конечно, почистить надо, помыть. Машину с водой я сейчас пришлю, постели, кровати у завхоза. Когда весь отряд приезжает?
- Через неделю, - ответил Григорий. - Я думаю, мы успеем столовую и кухню сделать.
- Успеете... Ну, бывайте! Что нужно - ко мне. Начальник участка и прораб в район улетели. Так что ко мне, я помогу. Деньги-то есть? Хорошо. Наша столовая работает с часу до трех, не опаздывайте.
Неподалеку от клуба поднималась над тайгой тригонометрическая вышка. И Славик не столько Лихаря слушал, сколько глядел на нее, прикидывая высоту от подножки до макушки. Антон Антонович, заметив это, сказал:
- На вышку поднимитесь. Поглядите вокруг. Занятно. Там можно и песню спеть, - подмигнул он. И затянув тонко и фальшиво: "А вокруг голубая, золотая тайга", Лихарь повернулся и пошел от ребят.
Славик помчался к вышке, Зоя бросилась за ним.
- Во! - хохотнул Володя. - Работнички. Экскурсанты...
- Пойдем, Гриша, - сказал Андрей. - Слазим.
- Пошли, - согласился Григорий.
- Э-эх, - покачал головой Володя. - Салажатам простительно. А ты куда лезешь, старый черт? Грохнешься - и костей не соберешь.
- Но-но... Я должен вести молодежь, - наставительно произнес Григорий. - Вдохновлять!
Площадку на вершине тригонометрической вышки связывала с землей узкая трехколенная лестница, по которой поднимались осторожно, крепко цепляясь за толстые перекладины. Над тайгой, над деревьями тянул свежий ветерок. Наконец показался люк.
Андрей вылез на площадку, висевшую на сорокаметровой высоте, уцепился руками за жердь ограды.
Гигантский шар, центром которого был он, Андрей, мир, обнимавший его, имел только два цвета: голубой и зеленый. И в зеленой чаще сейчас не было ни сосен, ни берез, ни косматых елей - все они слились в нетронутое рукой человечьей лесное приволье, имя которому - тайга.
И так огромен был небесный синий купол над головой, так просторно лежала внизу и вокруг зеленая земля, так сладок был чистый ветер, что Андрею вдруг на мгновение почудилось: это небыль, сон какой-то. Но это была явь, прекрасная явь. Всего лишь несколько дней назад - город. Тесные улицы, окоем с воробьиный нос, от дома до дома, шум, гул, бензиновая вонь. А теперь этот простор, это небо и тайга, этот ветер...
А поселок, лежащий внизу, под ногами, с его десятком домов и кучей вагончиков, был малым и жалким, и казалось, что тайга только снисходительно терпит его, разрешает жить, но стоит ей осерчать, заволноваться - и смахнет она эту букашку с лица земли, и сомкнется над ней вершинами - будто и не было ее никогда.
Андрей подался вперед, напрягая зрение и слух. Было тихо, и только звуки непрекращающейся человеческой жизни слабо доносились снизу, из поселка. Но, минуту спустя, слух обострился, и вместе с порывом чистого ветра пришел новый звук. Это было легкое, еле слышное гудение, словно где-то вдали, взаперти, находился огромный рой пчел, или тысячи веретен согласно делали свою работу, или хор многих людей тянул вполголоса однообразную мелодию.
Володя внизу недолго выдержал.
- Чего там! А?! - прокричал он.
Ему не ответили, и он полез наверх.
- Вот это да... - выдохнула Зоя и завороженно проговорила. - Ведь она тянется, тянется... Аж до самого океана... Ну, пусть до тундры, все равно.
- Чего здесь, а? - выбираясь на площадку, спросил Володя.
- Медведь, - ответил Славик.
- Где... Как всегда треплешься, баламут.
- Был, - сказал Славик. - Тебя увидел - сбежал. Опять, говорит, начнет про морскую пехоту рассказывать.
- Ты, салага, доболтаешься...
- Не надо, ребята, - попросила Зоя. - Ведь она вот сюда, - показала она рукой, - тянется, тянется... аж до самого Охотского моря. Даже страшно...
- Студенты! Студенты! - послышалось снизу. - Кровати забирайте!
Пришлось спускаться.
Два тягача с кроватями они разгрузили быстро. А потом разбежались по вагончикам, осмотреться. Хлопали двери, скрипели опускаемые окна. То там, то здесь слышалось:
- А грязи-то!
- Бульдозером выгребать!
Лишь Андрей никуда не пошел, уселся на ступенях вагончика, ждал, когда ребята вернутся.
Вдруг откуда-то снизу, из-под вагончика послышался шорох, и на свет выбрался на четвереньках чумазый мальчишка лет десяти, голопузый, в просторных штанах, которые непременно свалились бы с него, когда бы их не поддерживала лямка, прилаженная наискось, через плечо. В руках он держал пучок птичьих перьев.
Андрей с удивлением глядел на мальчишку:
- Ты откуда?
- Оттуда, - показал мальчишка под вагон.
- Чего ты там делал?
- Вот, - протянул он перья.
- А зачем?
- Шапку делать, индейскую. "Чингачгук - Большой Змей" видал?
- Видал.
- Ну вот...
Пока они так переговаривались, подошел Славик.
- Это кто такой? - строго спросил он, глядя на мальчишку. - Шпион небось?
- Индеец, - посмеиваясь, ответил Андрей.
Мальчишка их шутки не принял.
- Не шпион я, и не индеец, а Колька, - серьезно сказал он. - А вы студенты.
- О! - воскликнул Славик. - Взаправду шпион. Все знает.
- А чего не знать, - так же без улыбки и даже несколько мрачно ответил Колька. - Мы вас какой день ждем.
- Ну как? - спросил Андрей у Славика. - Насмотрелся на вагончики?
- Туши свет! - махнул тот рукой. - Там грести не выгрести. Веники надо.
- Точно, - подтвердил подошедший Григорий. - Надо выгребать сначала, потом мыть.
Колька снова нырнул под вагончик и тут же вылез обратно, уже без перьев.
- Пошли, - сказал он, дернув Андрея за штанину.
- Куда?
- Веники вязать. Куда же еще?! Есть тут одно место.
- Идем, - улыбнулся Колькиной серьезности Андрей и крикнул: - Ребята! Поехали за вениками.
А Колька уже пошел вперед решительно, не оглядываясь.
Веники, какие-то метельчатые кусты, наломали быстро. Связали их и принялись за уборку. Колька увязался за Андреем.
По металлической лесенке они поднялись в вагончик. В нем было три отделения: коридор с железной печкой, а справа и слева от него по комнатке, когда-то, видно, уютной. Стены тисненым линолеумом покрыты, салатным, и на полу линолеум, коричневый. Но сейчас здесь мусору было по колено: какое-то тряпье, хлам, битое бутылочное стекло, высохшие ошметки грязи.
