Владислав Бахревский - Собака на картофельном поле

- Да ладно вы! - рассердился толстяк. - Я, между прочим, два кило за парную скидываю.

- А потом пять кружек пива - и опять в норме.

- А то как же! Эй, внизу! Чего разводишь?

- Эвкалипт.

- Годится!

Поддали пару, захлопали венички. Заохали в блаженстве парильщики.

- Похлещись. - Никанор Иванович отдал свой веник белоголовому.

Тот похлестался.

- Не умеешь, - сказал Никанор Иванович. - Давай похлещу!

- Похлещи.

* * *

- Ну как? - спросил мальчик, когда они вышли из парной.

- Прямо тебе скажу - здорово.

Они заняли свои места, вымылись.

- Тебя Никанором зовут?

- Здесь Никанориком, а вообще я Никанор Иванович.

- Ну, это понятно.

- Ишь какой понятливый! - усмехнулся Никанор совсем по-взрослому. - Ещё пойдёшь в парную?

- Пошёл бы, да за сердце боюсь.

- Ну, как хочешь! - Никанор Иванович опять отправился в парную, а когда вернулся, белоголового не было.

Кинулся в раздевалку. Вытерся, кое-как оделся, а пройтись по раздевалке, поискать человека застеснялся, кивнул Василичу - и в буфет. Белоголового в буфете не было. Никанор Иванович выскочил на улицу, сбегал до магазина - и там не было белоголового. Помчался назад, к бане. И столкнулся с ним у входа.

- Что-нибудь забыл? - спросил белоголовый.

Он был в кожаном пальто, в кожаной фуражке, высокий, ладный.

- Оставил, - сказал Никанор Иванович. - Мочалку. Любимую.

И прошмыгнул мимо этого человека в баню.

Постоял под лестницей. Сосчитал три раза: до полсотни, до двадцати пяти, до десяти. Выбежал на улицу, увидал вдалеке кожаное пальто. Белоголовый шёл не оглядываясь, неторопко, и Никанор Иванович почти нагнал его.

"А что, если он обернётся?"

Никанор Иванович втянул голову в плечи, ноги у него в коленках подломились... он замедлил шаги, а потом совсем остановился.

И вспомнил собаку на картофельном поле.

И заплакал вдруг.

- Ты что-нибудь потерял? - спросила его старушка.

- Нет, ничего! - и бросился бегом в обратную сторону. И на бегу сообразил: "А мне как раз сюда и надо".

Остановился, вытер кепкой влажное после парилки лицо и пошёл к лавам, через чёрную осеннюю речку.