Владис. Надо слушаться, тогда не будут сажать. Я слушаюсь, и меня не наказывают. Я еще ни разу не сидел в карцере.
Саша. Тебе хорошо говорить: ты латыш, и мистер Упманис тоже латыш. А я русский! Мистер Упманис русских не любит.
Владис. Это потому, что русские не любят латышей.
Саша. А Смайда сказала, что это неправда. Она тоже латышка.
Толя. Еще она сказала, что я, может быть, тоже русский.
Владис. Ты поляк.
Толя. Почему я поляк?
Владис. Мистер Скотт сказал, что ты поляк.
Толя. Я не поляк.
Владис. Ты самый настоящий поляк. Я латыш. (Саше.) Ты русский. (Толе.) Ты поляк. (Молчавшему до сих пор Жене.) А ты кто?
Женя. Я еще не знаю. Мне еще не сказали, кто я... (Жадно смотрит в свою тарелку.) Я все-таки попробую...
Женя пробует кашу. Входит Упманис. Женя ест кашу.
Мальчики видят Упманиса, но никто не предупреждает Женю
об опасности. Упманис подходит сзади к Жене и несколько
раз тычет его лицом в тарелку.
Упманис. Я, кажется, ясно сказал: ждать моей команды! Разве была команда есть кашу?
В столовую входят Скотт и Додж. На груди у американки
фотоаппарат с открытым объективом, в руках блокнот.
Мальчики вытягиваются при виде начальства. Женя вытирает
лицо, запачканное кашей. Скотт вопросительно-недовольно
смотрит на Упманиса.
Детские шалости, мистер Скотт!
Скотт (улыбающейся Додж). Дети всегда дети! Вы можете приступить к съемке.
Додж. Олл райт!
Упманис, поймав взгляд Скотта, подает мальчикам знак.
Мальчики складывают на груди руки для молитвы.
Упманис. Дети, прочтите молитву!
Мальчики (вместе). Благодарим тебя, боже, ниспославшего нам земную пищу щедрой рукой!
Саша (тихо добавляет). Второй раз!
Скотт. Дети могут сесть.
Мальчики, давясь от смеха, садятся к столу и берутся за
ложки.
Додж. Вот так!.. Пусть они улыбаются!
Скотт. Дети, я просил бы вас не шевелиться! Улыбайтесь!
Упманис. Не шевелиться! Улыбаться!
Додж. Олл райт! (Снимает.) Еще раз!.. (Снимает.)
Скотт. Теперь мы пройдем к малышам. Они ждут нас.
Скотт и Додж уходят. Мальчики жадно едят кашу. Упманис
подходит к Саше и больно хватает его за плечо.
Упманис. Что ты сказал во время молитвы?
Мальчики торопятся доесть кашу, давятся.
Саша. Я сказал: "Благодарим тебя, боже, ниспославшего нам земную пищу щедрой рукой второй раз!"
Упманис. Зачем ты сказал "второй раз"?
Саша (морщась от боли). Я не говорил второй раз, я это сказал только один раз.
Упманис. Ты еще пробуешь шутить? Это тебе дорого обойдется! Я тебе покажу, как портить молитву! Ты у меня еще завоешь, русский волчонок!
Тащит Сашу из-за стола. Толя доедает кашу из Сашиной
тарелки.
Саша. Разве я сказал неправду? Нас ведь сегодня второй раз накормили! Второй раз!
Упманис. Я тебе покажу, как портить молитву!
Тащит Сашу к двери. Мальчики выскабливают свои тарелки,
облизывают ложки.
Занавес
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Окраина небольшого немецкого местечка. Фасад и угол
неприветливого серого здания. Из подъезда выходит
Смайда. Она тревожно осматривается, как бы ища кого-то,
затем машет рукой.
Смайда (зовет вполголоса). Янис! Янис!
Из-за угла здания выходит Янис. В руке у него
автомобильный ключ. Рукава засучены.
Янис. Я думал, ты не выйдешь. Здравствуй, Смайда!
Смайда. Выскочила на одну минуту. Я видела, как вы подъехали. Зачем ты ее привез к нам, эту американку?
Янис (усмехаясь). Ты говоришь так, как будто это зависит от меня... Мало ли всякой дряни приходится мне развозить на моем "джипе"... Вчера она целый день ходила по нашему лагерю.
Смайда. Она у вас тоже фотографировала?
Янис. Как же! Это был настоящий спектакль в постановке полковника Билла.
Смайда. Ты все шутишь, Янис...
Янис (серьезно). Нет, мне сейчас не до шуток! Слушай, что я тебе скажу...
Смайда подходит ближе.
Приехал русский офицер. Он ищет ваш приют. Я встретил его вчера в Дрюкендорфе. Мне удалось указать ему правильный адрес.
Смайда (взволнованно). Янис, милый... Если бы ты только знал, как я боялась!..
Янис. За себя?
Смайда. Нет, за детей... Знаешь, на них начали составлять характеристики и посылать в Швецию.
Янис. Тебе надо будет встретиться с русским офицером и все рассказать ему. Но это еще не все!.. Я мог бы тебя еще кое-чем порадовать...
Смайда. Чем?
Янис. Есть у меня кое-какие новости...
Смайда. Оттуда?
Янис. Может быть...
Смайда. Письмо?
Янис. Хотя бы.
Смайда (нетерпеливо). Покажи!
Янис. Вот!
Янис достает из кармана помятый конверт и протягивает
его Смайде. У Смайды дрожит рука, она никак не может
вынуть письмо из конверта.
Смайда (шепотом). Неужели оттуда?
Янис. Из самой Риги!.. От моей сестренки... Живут хорошо, и многое другое...
В подъезде появляется Упманис. Он подозрительно смотрит
на Яниса и Смайду.
Упманис. Мисс Ландмане, к шефу!
Смайда. Сейчас, мистер Упман!
Упманис. Вас ждут! (Скрывается в подъезде.)
Смайда быстро просматривает письмо.
Янис. Письмо могу тебе оставить. Я заеду за ним послезавтра.
Смайда. Спасибо, Янис! (Прячет письмо в карман.)
Янис. С каких пор он стал называть себя "мистер Упман"?
Смайда. С тех пор как он окончательно продался. Он любит, чтобы его так называли. Как я его ненавижу! И он смеет считать себя латышом!..
Янис. Он просто законченный фашист! Мне иногда начинает казаться, что никакой войны с ними не было... (Горько усмехается.)
Смайда. Военному преступнику сейчас легче получить работу, чем инвалиду войны... Мне нужно идти. До свиданья, Янис!
Янис. Будь осторожна. И постарайся встретиться с русским майором.
Смайда. Хорошо, Янис! Я постараюсь. (Убегает.)
Янис скрывается за углом здания. Некоторое время сцена
пуста. Затем появляются Додж, Скотт и Упманис.
Додж (продолжая разговор). Кто они по национальности, эти милые крошки? Как они забавно играли в войну против русских! "Русс, капут!" (Смеется.)
Скотт. Кто бы они ни были, у них нет прошлого. У них есть только настоящее и будущее! (Додж записывает.) Об их настоящем заботится Красный Крест Великобритании, их будущее в надежных руках Соединенного королевства...
Додж. Олл райт! (Прячет блокнот.) Позвольте мне, мистер Скотт, выразить вам как шефу этого прекрасного сиротского дома благодарность нашей редакции. Надеюсь, в самое ближайшее время вы прочитаете мой очерк в праздничном номере нашего журнала.
Скотт. Я надеюсь. Мы с удовольствием читаем американские журналы.
Додж. Мы тоже... Прошу вас!
Угощает Скотта сигаретами. Все трое скрываются за углом
дома. Через некоторое время слышно, как отъезжает
автомобиль. Появляются Скотт и Упманис.
Скотт (раздраженно). Слушайте, Упман! Ландмане не умеет вести себя в присутствии американцев. Пора поставить ее на место. Это ваше дело.
Упманис. Она вечно сует свой нос туда, куда ее не просят!
Скотт. Прищемите ей нос.
Упманис. Слушаюсь, сэр!
Скотт. Звонили из управления. Предупредили, что могут быть незваные гости. Для них меня нет дома. Все остальное - согласно инструкции.
Упманис. Я вас понял, сэр! (Проходит в дом вслед за Скоттом.)
Слышен нарастающий звук приближающегося автомобиля.
Автомобиль останавливается за домом. Появляются
Добрынин, Сорокин и сопровождающий их английский офицер.
Английский офицер. Насколько мне известно, приют находится в Дрюкендорфе.
Добрынин (спокойно). Находился в Дрюкендорфе. А теперь он находится здесь, в Клингенберге, Блюменштрассе, двадцать семь... По-моему, мы находимся как раз возле этого дома.
Сорокин (смотрит на номер дома). Блюменштрассе, двадцать семь...
Английский офицер. Возможно. Я первый раз в этом городишке.
Добрынин. Надо зайти в дом и спросить... Товарищ Сорокин!
Английский офицер. Не беспокойтесь, господа! Я сейчас все выясню.
Входят в подъезд дома. Через мгновение у подъезда
появляется часовой.
Добрынин (невозмутимо). Здесь! Объект охраняется.
Сорокин. Во время войны легче было свое назад отбирать! Тогда у нас в руках оружие было...
Добрынин. А у нас и сейчас в руках оружие - наша правда!
Сорокин. У нас правда, а у них инструкция да еще солдат с ружьем. Стрелять не стреляет, а пройти не дает!
Добрынин. Пройдем как-нибудь... Чувствую я, Сорокин, придется нам с тобой здесь повоевать. И крепко повоевать! А за что драться? Вот что удивительно! Казалось бы, кончилась война, нам бы сейчас совсем другими делами заниматься... Да что говорить!..
Сорокин. Почему они все-таки не хотят возвращать нам наших ребятишек? На что они им?
Добрынин. Не хотят они, чтобы наши дети советскими людьми стали. Иную судьбу они им готовят - страшную судьбу людей без роду, без племени... Куда это пропал наш англичанин?
Сорокин (в сторону часового). Ишь как стоит!.. Мумия!..
Добрынин. Шеф приюта - какой-то Роберт Скотт! Уж не тот ли Скотт, с которым я встречался в Норвегии? Помнится мне, что тот Скотт служил в британской военной разведке.
