я в ответ.
Мы живём с мистером Спенсером почти три года, но для меня он до сих пор остаётся загадкой. Он наш самый близкий родственник, согласно суду, двоюродный брат нашего отца. Он лжец и мошенник, но мне кажется, самую большую аферу он провернул, когда убедил судью, что он респектабельный человек, способный позаботиться о детях. Он умеет себя подать, и, признаюсь, меня он тоже обдурил, этот худощавый человек в чёрном костюме, с длинной седой бородой и волосами, разделёнными на аккуратный пробор ровно по середине головы и густо смазанными жиром.
– Я обучу тебя ремеслу, – сказал он в первый же день, как только мы вышли из здания суда на улицу, растягивая слово «обучу», словно шипящая змея.
Мистер Спенсер был тогда фотографом, как и сейчас в общем-то, и при том паршивым, хотя на хлеб он зарабатывал. В те дни фотографом мог назваться любой, у кого была камера, а у него оказалось два совершенно идентичных фотоаппарата, которые, как я подозревала, он украл в магазине или выиграл в карты.
Фотографировал он из рук вон плохо – его пейзажи были плохо откадрированы, а портреты получались размытыми и тёмными, наверное, поэтому мы и докатились до такой жизни, обманом выманиваем деньги за фотографии.
А теперь мы едем в очередной город, где снова будем морочить людям голову.
Мы ехали всю ночь, сначала в небольшом экипаже покинули город, а затем пересели на поезд, который помчал нас через туннели, высеченные в горах, и мимо бескрайних пашен. Когда поезд остановился, нас уже поджидал конный кэб на станции, и мне показалось, будто мы вернулись в прошлое, вдали от шумных городов и посёлков, куда мы ездили раньше.
На прошлом месте мы прожили недолго. Рано или поздно всё кончается плохо, куда бы мы ни поехали. Один из клиентов обвиняет мистера Спенсера в мошенничестве, вскоре к нему присоединяются другие, требуя, чтобы он сделал снимок на том оборудовании, которое они предоставят сами, – до того, как я выполню свою часть работы. Мистер Спенсер отказывается, конечно. Он придумывает отговорки, а мы собираем чемоданы и уносим ноги, прежде чем нас погонят из города палками, ружьями и словами, не подобающими благочестивым христианам. Я всегда угадываю, когда беда близко, нутром чую, что ситуация накаляется и вот-вот произойдёт неладное. Помню, однажды в переулке к нам с Джоном подошёл мужчина. Ты с мистером Спенсером? У меня всего несколько вопросов, – сказал он.
Так всё и начинается. С вопросов.
В окне кэба мелькают деревья. Похоже, слежки за нами нет, и мистер Спенсер будто угадывает мои мысли.
– Тот детектив не догонит нас, – говорит он. Его глаза теперь открыты и смотрят на меня, словно видят насквозь. – Не стоит о нём беспокоиться. Он тебя видел?
– Нет, – вру я. В чём его секрет? – крикнул он нам, прежде чем мы с Джоном успели спрятаться.
– Уверена?
– Клянусь.
От этого чёрного платья всё тело чешется. Джон закрывает глаза, а кэб катит вперёд. Мы едем уже много часов, переваливаем через высокие холмы и несёмся по аллеям, окаймлённым деревьями, пока не выезжаем на неровную дорогу, ведущую к полям, усеянным фермерскими домиками и амбарами.
Когда солнце поднимается выше на небе, оно бьет в окно под таким углом, что кэб начинает нагреваться изнутри. Хоть бы вылезти из этого ужасного платья. На этот раз всё будет иначе, на этот раз он должен притвориться, что не знает меня. Остановка номер девятнадцать.
Мистер Спенсер стучит извозчику и велит притормозить.
– Помнишь план? – спрашивает он меня.
– Та же история, что в Лансинге?
Мистер Спенсер кивает.
– Ты сбежала из дома. Но не болтай лишнего, как в прошлый раз. Ты всегда путаешься в своих выдумках.
Я киваю, вспоминая указания, которые он шептал мне через дверь, прежде чем мы сбежали накануне ночью.
Он открывает дверцу кэба, я спрыгиваю на землю и открываю багажник. Мой коричневый чемодан втиснут между сумкой мистера Спенсера и боковой стенкой кэба. Это большой старый чемодан, и мне приходится трижды дёрнуть изо всех сил, чтобы вытащить его.
Лошади в нетерпении бьют копытами.
– До свидания, Лиза, – говорит Джон. У него слёзы на глазах, и мне так не хочется оставлять его одного с мистером Спенсером.
– Не плачь, глупыш, скоро увидимся. Ты же не забудешь меня, правда?
Он улыбается и одними губами произносит: Я люблю тебя.
Я тоже тебя люблю, – беззвучно отвечаю я.
– Иди в ту сторону, – шепчет мистер Спенсер, стараясь не привлекать внимания извозчика. Он машет рукой, словно топором, в направлении леса красных и оранжевых деревьев. – Отсюда четыре мили, от силы пять. Ты поймёшь, когда увидишь. Самый большой дом в округе. Дождись захода солнца. К тому времени я точно устроюсь.
Он снова стучит. Извозчик хлещет вожжами, и лошади трогаются с места. Я посылаю Джону воздушный поцелуй, и извозчик смотрит на меня, удивлённо приподняв брови, но он знает, что от вопросов лучше воздержаться. Ему щедро заплатили за это. Кэб катит по дороге, пока не исчезает из виду.
Я осталась одна, вокруг так тихо и спокойно, лишь птички поют и листва шелестит.
Пробираясь через лес, я цепляюсь платьем за колючие кусты, и они оставляют длинный разрез на боку. Я возвращаюсь обратно, снова пробегаю через кусты, – короткие шипы рвут шёлковую ткань и царапают кожу на моей коленке. Кровь стекает по ноге.
Интересно, девочка, которая носила это платье до меня, заметила пропажу? Сомневаюсь. В её шкафу висели десятки платьев, и она не видела, как я выкрала одно из них. Как бы то ни было, она сейчас далеко. Я последний раз прохожу через колючки, чтобы как следует исцарапаться, затем продолжаю путь, поглядывая на солнце, в направлении, указанном мистером Спенсером.
Я ужасно проголодалась, и всё тело зудит. На кустах растут ягоды, но я знаю, что их нельзя есть. Я срываю несколько штучек и раздавливаю их между пальцев, размазываю красное месиво по щекам, а остаток втираю в волосы.
Глубоко в лесу журчит ручеёк, заросший ядовитым плющом. Мама учила меня, как его распознать, посчитав листочки, и я осторожно огибаю его, затем захожу в воду, но мои ноги всё равно начинают чесаться.
– Тебе это только кажется, – произношу я вслух. Приятно услышать хоть какой-то звук в такой тишине.
У меня полно времени, так что я сажусь на берегу, окунаю пальцы ног в прохладную воду и вглядываюсь в лес, не покажется ли какая-нибудь зверушка. Вот кролик скачет через ветки, и тёмный хвост более крупного зверя уносится прочь от меня. Вдруг мне приходит в голову мысль: а что, если стая голодных волков слопает меня заживо, разорвёт на части? Спорим, мистер Спенсер даже не вспомнит обо мне. Джон – единственный во всём мире, кому я не безразлична. Разве мистер
