слишком опасно оставаться подле кареты. Потому что, кого бы ни застали всадники на этом месте, тот сразу попадал под подозрение в ограблении кареты, в особенности если его звали Родриго Грубиан, а по профессии он был рыцарь-разбойник.
– Кто-то сюда скачет! – прошипел попугай. – Быстро! Надо спрятаться, пока они нас не заметили!
И он взлетел с плеча Родриго Грубиана и изо всех сил устремился к ближайшим кустам.
Родриго Грубиан, ещё занятый ужасной надписью на карете, плохо соображал. Он поднял разболтанное забрало, увидел вдали всадников и тут же ринулся за попугаем, брякнув рухнувшим вниз забралом. Поскольку Сократ был прав: если уж на карете написано Родриго Грубиан, то живому Родриго Грубиану не стоило стоять перед этой каретой!
– Скорее, разбойник! – хрипел из-за кустов Сократ.
И Родриго ничего не оставалось, как прыгнуть туда щучкой в своём гремучем тяжёлом обмундировании. Последнюю часть пути он проехал на брюхе – со сползшим шлемом и в помятых доспехах.
– Тссс! – прошипел Сократ. Когда Родриго Грубиан наконец высвободился из своего шлема, он увидел среди ветвей яркое оперение попугая. – Они уже здесь, – шепнул Сократ.
Родриго Грубиан услышал топот копыт. Он со скрежетом умостился поудобнее, чтобы подглядывать из кустов, снискав тем самым сердитый взгляд попугая.
Практичный Сократ со своей смекалкой первым делом пересчитал всадников, их было пятеро, и это были, судя по всему, охотники. А поскольку Сократ за время странствий в кукольном вагончике привык держать настежь глаза и уши и иногда знал о происходящем даже больше, чем уличные певцы – а они-то в Средние века и были главными разносчиками новостей, – он даже заподозрил, кто такие были эти люди.
О Килиане Последнем, знаменитом своей хандрой, Сократ уже был наслышан. И если этот низенький толстенький всадник, бессильно поникший в своём седле, и был Килиан Последний, тогда вон тот худой в длинном чёрном одеянии был придворный чародей Рабанус Рохус, якобы способный разжигать магический огонь и летать по небу тёмными ночами.
Ещё двоих Сократ принял за слуг, а третий, серебрянобородый, мог быть только повсеместно знаменитым медиком Падрубелем. Этот Падрубель, как Сократ наслушался на рыночных площадях, уже многие годы прилагал все силы, чтобы вылечить короля Килиана от меланхолии.
Четверых коней остановили их всадники, а лошадь немощного Килиана продолжала топтаться. Установилась тишина, пока всадники разглядывали карету и читали надпись. Потом даже внимательному Сократу стало трудно контролировать всё происходящее.
– Ваше величество! – крикнул один из слуг. – Это же карета, которую вы послали за принцессой Филиппой Аннегунде Розой! Совершенно очевидно, что принцессу похитили!
После чего другой слуга, ушастый парень, очень громко проревел: «О!», потому что король Килиан с таким же, но гораздо более тихим «О!» в обмороке выпал из седла. Ушастый слуга спрыгнул на землю и поспешил на помощь королю, к которому уже подбегал и медик Падрубель. Сократ увидел, как медик достал из кармана флакон и, вынув пробку, поднёс флакон королю под нос.
Король Килиан снова пришёл в чувство, правда, лишь на короткое время. Едва пролепетав пару слов, он снова упал в обморок. Королевская голова опять запрокинулась, а ушастый придворный тем временем переводил королевский лепет на громкий крик:
– О БОЖЕ! МОЯ ФЛИП! ОНА В РУКАХ УЖАСНОГО РОДРИГО ГРУБИАНА!
Можете себе представить, каково было слышать это попугаю и рыцарю-разбойнику в кустах. Родриго Грубиан чувствовал себя не менее ужасно, чем король. Ему было очень жаль короля, принцессу и даже злополучного Малыша, а ещё ему было страшно. Сократ же, наоборот, не знал, как справиться с яростью. Он никак не мог предвидеть такой дурной поворот этой истории. Заглядывая вперёд, он не принимал в расчёт ни похищенную принцессу, ни меланхолического короля, ни чародея, который в тени кареты тайно потирал руки.
Восьмая глава,
в которой принцесса Флип разгадывает хитрость Родриго Грубиана
Если бы Малыш повёл похищенную принцессу в крепость Гробург самым простым путём, он бы, конечно, встретил на узкой тропе Страхопущи кукольный театр папы Дика.
Ещё издали он бы заслышал звон колокольчиков на упряжи ослов, а чуть позже увидел бы и сам вагончик, погромыхивающий на ухабах. Он узнал бы маму и папу Дик на облучке, а после того, как мама Дик заключила бы его в свои объятия, а папа Дик подавил бы слёзы радости, внутри вагончика Малыш наткнулся бы, к своему удивлению, на бронированного Родриго Грубиана.
Вот это было бы в духе Сократа, ибо сильно сокращало и упрощало историю Малыша. Но Малыш действовал в своём духе, а он не любил простых путей.
Рука об руку с принцессой Флип он торил себе дорогу сквозь Страхопущу кружным путём, где ещё не ступала нога человека, тогда как Дики направляли свой кукольный вагончик по единственной хотя бы малость хоженной тропе. Вот так и разминулись Малыш и Родриго Грубиан. Кукольный вагончик беспрепятственно догромыхал до той злополучной кареты, которую Малыш с принцессой Флип недавно покинули. Что там потом пережили Родриго Грубиан и Сократ, сведущий в историях попугай, вы уже знаете. Но вы пока не знаете, что пережили Малыш и Флип.
Ну, первым делом они сильно действовали на нервы болотным друдам, подколодным гномам и кобольдам, которые уже начали считать свою некогда уединённую Страхопущу проходным двором. Некоторым болотным друдам Малыш наступал на голову повторно, а Флип ещё ловчее Малыша небрежно отпускала встречные ветки, сбивая с
