На мельнице заметили, что с Крабатом творится что-то неладное. Очень уж он переменился. И вот уже Лышко стал ходить вокруг Крабата - разнюхивать, допытываться.
Ханцо поручил Крабату и Сташко подправить стершийся жернов. Они установили жернов у стены и принялись углублять желоба. Когда Сташко пошел поточить свой инструмент, явился Лышко с ворохом пустых мешков. Крабат заметил его, лишь когда тот раскрыл рот. Лышко вообще имел привычку подкрадываться.
- Ну! - начал он, подмигнув. - Как ее зовут? Она блондинка или брюнетка?
- Кто?
- Да та, о ком ты все думаешь последнее время. Ты что же, считаешь, мы слепые, не замечаем, что тебе вскружили голову, может, во сне, а может, и наяву? Хочешь, помогу с ней встретиться? Я знаю один способ. Понимаешь, жизненный опыт... - И, оглянувшись по сторонам, он зашептал Крабату на ухо: - Только скажи ее имя, и я все устрою!
- Отстань! Что за чушь ты там мелешь? Работать не даешь!
/
В эту ночь Крабату снова приснился все тот же сон. Они с Певуньей все идут и идут под высокими деревьями в летний солнечный день. Вышли на лесную опушку, и тут на них пала тень. Крабат накинул на голову Певуньи куртку. "Быстрее! Нельзя, чтоб он увидел твое лицо!" Держась за руки, они побежали обратно под сень деревьев.
Крик Ястреба, пронзительный, резкий, ножом полоснул по сердцу. И он проснулся...
/
Вечером Мастер вызвал Крабата к себе. Стоя перед ним и ощущая на себе его взгляд, Крабат почуял недоброе.
- Хочу с тобой поговорить! - Мастер сидел в кресле с каменным лицом, скрестив на груди руки - судья, да и только! - Ты знаешь, я жду от тебя многого, Крабат! Ты преуспел в тайной науке. Однако в последнее время меня одолевают сомнения: могу ли я тебе доверять? У тебя появились тайны, ты что-то от меня скрываешь. Может, лучше, если ты сам, без принуждения, все мне расскажешь, не вынуждая меня выяснять? Скажи прямо, что тебя беспокоит? Подумаем вместе! Еще есть время!
Крабат ни минуты не помедлил с ответом.
- Мне нечего тебе сказать, Мастер!
- В самом деле нечего?
- Нет!
- Тогда иди! Но потом пожалеешь!
В сенях его ждал Юро. Он потянул его за собой на кухню, запер дверь.
- У меня тут кое-что есть для тебя, Крабат!
Юро сунул ему что-то в руку. Крабат раскрыл ладонь маленький, высохший корешок на тройной крученой нитке.
- Возьми, надень на шею, а не то поплатишься головой за свои сны!
ДОГАДКА
Мастер стал теперь проявлять необычайное расположение к Крабату - выделял его среди других, хвалил за все, что ни сделает, словно хотел показать, что не таит зла.
Как-то вечером, когда все остальные ужинали, будто ненароком столкнулся с ним в сенях.
- Хорошо, что я тебя встретил! Иногда, знаешь ли, под горячую руку не сдержишься и наговоришь глупостей. Помнишь тот разговор в моей комнате? Это был глупый, ненужный разговор! Ведь правда? - Не дожидаясь ответа, он торопливо продолжал: - Жаль, если ты принял все за чистую монету! Я знаю, ты славный парень! И давно уже лучший мой ученик, верный мне, как никто другой!
Крабату стало не по себе. Чего хочет от него Мастер?
- Короче, я тебе докажу, как я к тебе отношусь. Сделаю то, чего никогда не делал для других! В следующее воскресенье освобождаю тебя от работы. Можешь идти куда хочешь. В Маукендорф, Шварцкольм или Зайденвинкель - мне все равно. А вернешься в понедельник утром.
- А зачем мне туда идти? - удивился Крабат. - Что я там забыл?
- Да ведь там трактиры, шинки. Есть девушки! Можно погулять, потанцевать. Хочешь?
- Нет! У меня и в мыслях этого нет! Чем я лучше других?
- Хочу наградить тебя за прилежание, за успехи в тайной науке. Ты это заслужил!
В воскресенье утром, когда парни собрались на работу, Крабат пошел было с ними. Однако Ханцо отвел его в сторону.
- Уж не знаю, в чем дело, но Мастер тебя отпускает. До завтрашнего утра и видеть тебя не желает. Тебе, говорит, все известно.
- Ну да, - буркнул Крабат.
Надев праздничную одежду, он вышел из дому. Парни работали как обычно, несмотря на воскресенье.
За сараем Крабат сел на траву. Надо подумать. Мастер расставил ему ловушку. Это понятно. Не попасться бы в нее! Ясно одно: идти куда угодно, но не в Шварцкольм. Лучше всего бы, конечно, остаться здесь, поваляться на солнышке. Но тогда он догадается, что его замысел разгадан. Нет, надо идти! Идти в Маукендорф. А Шварцкольм обходить стороной. Да нет, так себя выдашь. Конечно, надо идти через Шварцкольм. Это ведь самый короткий путь.
Понятно, что с Певуньей встречаться нельзя.
Произнеся заклинание, он мысленно обратился к девушке: "Певунья, это я, Крабат. Я прошу тебя, очень прошу - что бы ни случилось, не выходи сегодня из дому! И в окне не показывайся. Ни за что!"
Крабату верилось, что Певунья выполнит его просьбу.
Он хотел было уже отправиться в путь, но тут из-за сарая вышел Юро с пустой корзиной в руках.
- А! Крабат! Вижу, ты не торопишься! Я посижу тут с тобой на травке, ладно? - Он вытащил из кармана какую-то палочку, как и тогда, после их неудачной торговли, и, очертив ею круг, нарисовал на нем какие-то знаки. - Думаешь, от комаров да мух?
- Нет! Я ведь и тогда уже сомневался. Это ты, чтобы Мастер нас не увидел и не услышал ни вблизи, ни издали. Верно?
- Да нет! Он мог бы увидеть нас и услышать, но не станет этого делать: он про нас забыл. Вот для чего этот круг. Пока мы в нем, Мастер думает о чем угодно, только не о тебе и не обо мне.
- Не глупо! Совсем не глупо! - И вдруг у Крабата блеснула догадка. Пораженный ею, он глядел на Юро. - Так это ты послал крестьянам снег? Так это ты наслал на Лышко злых псов? Ты вовсе не глупый, как все мы думаем... Ты просто притворяешься!
- Ну, а если и так? Не буду спорить. Я не так глуп, как все вы считаете. А вот ты, Крабат... Только не сердись! Ты куда глупее, чем думаешь.
- Я?
- Ведь ты до сих пор не понял, что происходит на этой проклятой мельнице! А то б ты умерил свой пыл! Или хоть сделал вид! Тебе что ж, не ясно, в какой ты опасности?
- Догадываюсь...
- Не совсем! - Юро сорвал травинку, размял ее пальцами. - Хочу тебя предостеречь. Я вот уже много лет самый глупый из всех, а ты?.. Если и дальше так пойдет, будешь следующим. Михал, и Тонда, и все остальные, зарытые на Пустоши, сделали ту же ошибку. Они слишком многому научились в школе чернокнижия, и Мастер это заметил. Ты ведь знаешь, что в каждую новогоднюю ночь один из нас должен умереть вместо Мастера.
- Вместо Мастера?
- Вместо него! У него договор с этим... Незнакомцем. Каждый год он должен принести в жертву одного из своих учеников или погибнет сам.
- Откуда ты знаешь?
- Ну, у меня есть глаза. Тут найдешь, над чем призадуматься. А кроме того, я прочитал про это в Коракторе.
- Ты?
- Я ведь глуп, как ты знаешь. Так думает Мастер и все остальные. Никто не принимает меня всерьез. Вот я и выполняю работу по дому. У меня какие заботы? Прибраться, вымыть пол, вытереть пыль... То же и в Черной комнате, где лежит на цепи Корактор, недоступный для тех, кто мог бы его прочесть. Мастер не зря об этом печется, держит его взаперти - ведь там написано, как ему навредить.
- А ты? Ты... можешь его читать?
- Да! Ты - первый, и единственный, кому я это сказал. Существует только один путь положить конец всему. Одинединственный! Если есть девушка, которая тебя любит, и если она попросит Мастера тебя отпустить и сможет выдержать испытание...
- Испытание?
- Ну, об этом в другой раз! Когда будет время. Пока что помни одно: остерегайся! Мастер не должен знать, кто эта девушка. Иначе все будет, как с Тондой.
- Ты про Воршулу?
- Да. Мастер слишком рано узнал ее имя. Он измучил ее снами так, что она с отчаянья бросилась в реку. - Юро опять сорвал травинку, размял ее. - Тонда нашел ее утром. Принес в родительский дом, положил на порог... С того дня и поседел. Конец ты знаешь.
Крабат опустил голову. Он думал о Воршуле и о Певунье...
- Что ты мне посоветуешь?
- Что посоветую? - Юро сорвал еще травинку. - Иди в Маукендорф или еще куда. И постарайся обмануть Мастера!
Проходя по Шварцкольму, Крабат не смотрел по сторонам. Певунья не показывалась. Наверное, что-нибудь уж да придумала для домашних, чтобы не удивлялись, почему сидит дома.
Крабат передохнул в трактире, съел кусок хлеба с ветчиной. Отправился дальше. В Маукендорфе зашел в корчму, заказал пива. Вечером танцевал с девушками, плел им какую-то чепуху, затеял ссору с местными парнями. Когда те хотели его вышвырнуть, щелкнул пальцами и пригвоздил их к месту.
Потом крикнул:
- Эй вы, бараны, чем меня колотить, давайте-ка отлупцуйте друг друга!
Поднялась такая суматоха, какой в Маукендорфе еще не видывали. Летели жбаны, ломались стулья, парни дрались как одержимые, колошматили друг друга почем зря.
Хозяин заклинал их опомниться, девушки визжали, музыканты удирали через окно.
- А ну смелей!.. - подзадоривал Крабат. - Что, каши мало ели? А ну давай! Вот так! Вот так! Вот так!
