Стараясь сохранить равнодушную мину, она независимо повела плечом:
– Ну, не знаю… А во сколько начало?
– В восемь.
– Не факт, что я успею, – Алена притворилась, что раздумывает. – Ладно, постараюсь успеть.
– Короче, встречаемся у твоего подъезда в полвосьмого, – сказал Саня. Отдал Алене папку – они как раз дошли до метро – и почесал своей дорогой.
…Сердце ширилось и росло, словно воздушный шар, накачанный горячим воздухом. Алена не шла, а летела, почти не касаясь земли, и не сомневалась, что при желании может взлететь по-настоящему. И сдерживает себя только ради того, чтобы не сеять панику среди рядовых прохожих, которым невдомек, что в жизни бывает такое огромное счастье. Она не замечала, что разговаривает сама с собой. Никаких лживых оправданий перед Викторией Викторовной! «Я свинья! – выпалит она с порога. – Вы можете выгнать меня взашей!» Но и ошалевший от счастья человек способен ощущать уколы совести. Именно они вынудили Алену замедлить шаг на подходе к старому дому.
Все та же щербатая лесенка вела в полумрак, а на последней ступеньке лежал все тот же ветхий коврик, о который предписывалось вытирать ноги всем входящим. Алена осторожно нажала дверную ручку…
Виктория Викторовна стояла в торце длинного помещения напротив входа, подправляя чью-то работу, и обернулась на звук открывающейся двери. Заготовленные слова застряли у Алены в горле. А Виктория Викторовна направилась к ней метровыми шагами.
– Я очень тебе рада, – сказала она, наклонилась и обняла Алену.
У той на глаза навернулись слезы. Она молчала, как истукан. Попытайся она заговорить – и голос бы предательски задрожал, а сама она разревелась бы при всем честном народе…
– Ты вовремя, – продолжала Виктория Викторовна как ни в чем не бывало. – Мэтр ждет.
И доложила Алене, что на днях показала «мэтру» – профессору из художественной школы – ее работы, после чего он пригласил Алену на собеседование.
– Это означает одно: ты пройдешь по конкурсу, – добавила Виктория Викторовна. – Мэтр просто так на собеседования не зовет. Может быть, даже зачислит тебя в свою подгруппу.
Алена проглотила комок в горле и наконец выговорила:
– Спасибо, Виктория Викторовна. Спасибо вам… за все.
Домой она пришла в семь вечера. Через полчаса была назначена встреча с Саней.
Алена сменила школьную форму на серебристую тунику – лучшую вещь в своем гардеробе, папин подарок на прошлый день рождения. Поколебавшись, достала из шкафа пальто и сапожки, купленные в «Необычной одежде». Оделась в прихожей перед большим зеркалом. Встряхнула волосами, и они рассыпались по плечам и спине. Да, пальто ей идет! Чудо как идет! «А я, оказывается, ничего, – радостно думала Алена. – Очень даже!» Она нарочно не спешила: пусть Саня понервничает, дожидаясь ее.
Надо сказать, мамы с Егором дома не было: как ушли в поликлинику, так там и застряли. А папа вернулся из рейса под утро и весь день отсыпался. Он вышел из комнаты, как раз когда Алена вертелась перед зеркалом. Да так и остолбенел. Часто поморгал, будто проверяя, действительно ли проснулся или смотрит фантастический сон.
– Ну, дочь, ты даешь, – проговорил он медленно. – Откуда?!.
– Пап, я тебе потом все объясню, – смущенно пробормотала Алена. Тут ее посетила спасительная мысль. – Пап, а ты не мог бы сказать маме, что вот это – она провела рукой по пальто, кивнула на сапожки, – ну, в общем, что это ты…
– …подарил тебе на день рождения, – закончил за нее папа. – Он ошарашенно качал головой, разглядывая Алену. – Кавалер, что ли, появился?.. Ну, вот тебе еще подарочек. – Он сунул руку в карман меховой куртки, висевшей на вешалке, и протянул Алене темно-зеленую бархатную коробочку. – С днем рождения. Да, дочь, ну ты даешь… – Он никак не мог опомниться от изумления.
Алена открыла коробочку. Внутри лежало колечко. Серебряное, с камешком чайного цвета – наверное, янтарем. Под стать пальто!
– Пап, спасибо тебе! – Алена бросилась папе на шею и повисла на ней, поджав ноги. – Ты лучше всех! – Она спрыгнула на пол, надела на палец колечко и вытянула руку, любуясь им. – Да! Кавалер! – и добавила лукаво: – Обязательно тебя с ним познакомлю!
Когда Алена вышла из подъезда, Саня стоял напротив: руки в карманах, за спиной гитара. Он мельком глянул на Алену и равнодушно отвел глаза.
«Не узнал», – поняла Алена.
Но мгновение спустя Саня резко обернулся. И, открыв рот, уставился на Алену, спускавшуюся по ступенькам.
– Ну ты даешь… – проговорил он медленно, точь-в-точь как папа.
– А чего ты ожидал после конца света? – хихикнула Алена.
Саня спохватился, что слишком долго хлопает глазами. Закрыл рот. И полез за пазуху.
– Это, вот… тебе, – буркнул он и протянул Алене мягкий продолговатый сверток. Та развернула желтоватую бумагу. Внутри был один-единственный цветок. Гиацинт. Дымчато-синий, с серебристым отливом.
Алена, в свою очередь, открыла рот:
– Ничего себе…
– А чего ты ожидала после конца света, – ухмыльнулся Саня. – Между прочим, мы опаздываем! Вон как раз троллейбус едет!
Он схватил Алену за руку, и они со всех ног помчались к троллейбусной остановке.
