сам понимаешь».
– Почему ты им не сказала?
– Что? – раздражённо говорю я.
– Что-о-о-о-о? – повторяет Игорь.
Они сжали меня в тиски. Сдавили. С обеих сторон.
– Что у тебя есть брат.
– Я-я-я-я-я-я-я брат. Игорь! Игорь я-я-я-я-я-я-я-я! – завывает он, прижавшись ко мне; капли его слюны покрывают мне шею. Меня это бесит. Бесит! Бесит! Бесит!!!
– Никто меня не спрашивал, – отвечаю я. – А ты как думала, что мы ходим повсюду и везде говорим: «Знаете, у меня есть брат. Брат. Причём очень необычный. Очень своеобразный»?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. – Бреда, в отличие от меня, говорит всё спокойнее.
– Никто не спрашивал, – повторяю я.
– Я не сомневаюсь, что спрашивали, просто ты ушла от ответа. Когда я впервые появилась у вас в доме, ты меня спрашивала, что я изучаю в институте, откуда я, есть ли у меня парень, есть ли брат или сестра… Люди такое спрашивают. Нам это интересно. Это нормально.
– Это нормально, что тебя люди про всякое спрашивают, да? – почти кричу я. – А я им так совершенно нормально отвечаю, что у меня есть ненормальный брат, – огрызаюсь я, и это уже всё больше похоже на злость. Я чувствую, что в глазах набухают злые слёзы. – Но чтоб ты знала, несмотря ни на что, они ничего не спрашивали. Наверное, им казалось, что я очень нормальная, вот они ничего ненормального и не спрашивали! – Я что-то гоню и гоню, хотя знаю, что Бреда права. Да. Я всё время уходила от ответа. Даже Барбка некоторое время ко мне приставала со своими телефонными вопросами: «У тебя есть сестра? Или брат?»
– Мама с папой беспокоятся, – говорит Бреда, но я не даю ей закончить.
– О чём они беспокоятся? О чём? Что я завтра растеряю всех друзей? Если они об этом беспокоятся, почему сами не пришли? Почему?
– Им стыдно, – говорит Бреда.
– Так стыдно, что они предпочли тебя отправить на разведку, да?
– Нет, мы сами пришли, – правда, Игорь? – говорит Бреда и смотрит на Игоря, который успел утихнуть и отвалиться от меня. Игорь страшно пугается, если кто-то начинает говорить чуть громче обычного. Он очень чувствительный. Может, он и не понимает, но чувствует всё отлично и правильно.
– Не ругаться, не ругаться. Игорь просит не ругаться! – говорит он отчётливо и готовится заплакать. Я смотрю на него и раздражённо говорю:
– Я и не ругаюсь. Не ругаюсь, понял, придурок?
Игорь цепенеет.
– Это, это, это… – начинает повторять он. Я отлично знаю эти его приёмчики: он повторяет слова и делает вид, что он ещё слабоумнее, чем на самом деле, чтобы мы его пожалели. Но мне его не жалко. Это я должна ещё кого-то жалеть? Я?!
Бреда встаёт, тянет Игоря за собой с кровати, обнимает его. Игорь всё ещё повторяет:
– Это, это, это, это… плохо, – наконец выдавливает из себя он.
– Ты себя ведёшь грубо, – говорит Бреда и ещё сильнее прижимает Игоря к себе, как будто хочет помешать ему слышать наш разговор. – Не ожидала я такого от подруги.
Ну, началось. Из-за придурковатого брата я потеряю единственного человека, с которым могла поговорить всерьёз.
– А мы подруги? – злобно кричу я. Нападение – лучшая защита; я лучше буду царапаться, чем покажу, что испугана и задета. – Ты разве не наша прислуга? Разве папа тебе не платит за то, что ты прибираешься, чего-нибудь там приготовишь по мелочи, забираешь Игоря из его школы для очень-очень отсталых, когда он сам не успевает, разве тебя мама не посылает за пирожными, когда захочет? Мы тебе за всё это не платим? И ты говоришь, что ты моя подруга? Сколько тебе мои родители заплатили, чтобы ты так говорила? – Я знаю, что это хамство, что это неправда, но оно бурлит и лезет из меня, ничего не могу поделать.
Когда я всё это выливаю из себя, всё, чего я на самом деле вовсе не думаю, я ничего такого отвратительного не думаю, когда я сама слышу эти слова, мне становится стыдно. Больше всего мне хочется сказать: «Прости, прости, прости». Вот так бы и повторяла, как Игорь: «Прости, прости, прости…»
Бреда смотрит на меня. Ничего не говорит. Только обнимает Игоря; её руки лежат у него на голове и прикрывают его уши. Она знает, что Игорь очень пугается, когда люди кричат. Он переживает чувства других людей. Это мне папа объяснил. И это на самом деле так. Я знаю, что это так. Но мои-то чувства что? Почему никого не интересуют мои чувства? Почему всем наплевать, что я чувствую?
Бреда выходит из комнаты. Она по-прежнему держит Игоря за голову, успокаивает его. Когда она открывает дверь, Игорь оборачивается и спрашивает меня:
– Обнимемся? Мы. Мы.
Бреда говорит:
– Игорь хотел с тобой немножко побыть, тебя погладить. Ему показалось, что ты грустишь.
– Нет, – отвечаю я.
Бреда с Игорем уходят.
Я остаюсь одна.
Как будто кит воет на пляже
Утром я не пошла в школу на час раньше. А зачем? Не имеет смысла.
– Тебя отвезти? – спрашивает папа.
Это первое, что он утром сказал. Потом долго-долго стояла полная тишина. Скорее всего, из-за вчерашних гостей. Обычно он много говорит. Особенно утром. Он тогда в хорошем настроении. Он думает, что это его обязанность – следить, чтобы у всех было хорошее настроение. Мама как раз утром больше молчит. Должно пройти много времени, прежде чем она произнесёт что-то развёрнутое. К полудню уже, может быть. Папа говорит: «Ну, она такая. Одни с утра сразу в хорошем настроении, другим нужно побольше времени». Игорю тоже нужно побольше времени. Скорее всего, потому что он каждый раз с большим трудом просыпается. Такие дети могут ходить, стоять и при этом спать с открытыми глазами.
– Так чего, мы тебя отвезём? – спрашивает он снова, уже после третьей чашки кофе. В первый раз я ничего не ответила. Думала, не поехать ли на велосипеде, и что будет, если папа меня подвезёт, и что за этим последует.
– Мы тебя запросто можем отвезти. Я сначала высажу тебя, а потом Игоря. Зачем тебе по такому холоду ездить на велосипеде. А сегодня, – он идёт к холодильнику, где под магнитиком в форме сердца висит расписание моих дополнительных занятий, – сегодня у тебя только… – он водит пальцем по бумажке, – только йога в семь. Ага, я могу тебя отвезти и потом заехать за тобой. – У него явно уже развязался язык.
– Не, – говорю я, – я сама приду домой.
– А, точно! Твои одноклассники же говорили, что тоже живут рядом, в нескольких кварталах отсюда. То есть вам вместе идти. Отлично! – с деланым энтузиазмом говорит папа. – Я больше всего люблю вспоминать, как мы с одноклассниками вместе ходили домой после школы. Чего мы только не делали! Иногда путь до дома занимал аж несколько часов. Это мои лучшие воспоминания!
Игорь неподвижно сидит на стуле. Я положила на его тарелку только что испечённую вафлю. Он их очень любит. Но сегодня
