В эту осень вороны, как и обычно, вовремя прибыли ко мне в гости, дождались холодов, дождались первого снега - и только собрались мы вместе встретить настоящую зиму, как произошло событие, о котором я и хочу рассказать...
Как-то утром я поднялся раньше обычного и выглянул в окно. За окном шел снег, не очень густой, но крупный и, по-видимому, мокрый. Он ложился на грядки моего огорода и почти тут же таял. А чуть дальше, за моим огородом, где вчера еще рыжели высокие болотные кочки, снег оставался лежать белыми мутными плешинками. Я пригляделся к этим плешинкам и кочкам, и мне показалось, что там, на болотине, возле кочек, что-то шевелится.
Это "что-то" шевельнулось возле одной кочки, потом точно такое же движение подметил я возле другого рыжего клочка сухой травы. И тут заметил и птицу, которую хорошо было видно на фоне белой плешинки.
"Ворона, - подумал я. - Так и есть - ворона! И не одна. А почему эти вороны торчат под снегом на болотине, почему не крутятся, как обычно, возле мусорной кучи или собачьей будки?" Я посмотрел в другое окно и еще больше удивился: мои вороны, которые прибыли ко мне на зимнюю квартиру еще в конце августа, были на месте и, как всегда, не торопясь, рылись в куче мусора.
Откуда тогда те птицы, на болотине? Я снова присмотрелся к рыжим кочкам и снежным плешинкам и увидел еще и еще ворон. Эти птицы по-прежнему расхаживали между кочками и навещать мой двор, видимо, не собирались. Откуда они здесь? Что привело их на болото, под снег и ветер? А может быть, они слетелись сюда со всей деревни на какую-нибудь свою новую охоту, о которой я пока не имел никакого представления?
Ворон на болотинке было много, и, как мне показалось, они вовсе не вели никакой охоты - больше всего они походили на отдыхающих птиц, только что завершивших трудный перелет.
Утренний сумрак расходился, сырой снег стихал, и на востоке немного прояснилось, и тут в утреннем скупом свете, полоской поднимавшемся над землей, увидел я летящих птиц... Они летели с северо-востока, летели низко над землей, и не стайками, не группами, а в одиночку, одна за другой добирались до нашей болотинки и тут же присаживались рядом с другими такими же воронами, прибывшими на болотинку раньше.
Откуда все-таки эти птицы? Зачем они здесь? Что за странное путешествие ворон чуть ли не по зиме? И почему мои доморощенные вороны совсем не обращают внимания на прибывающих птиц?
А мои вороны, действительно, вели себя несколько странно. Если обычно они держались около мусорной кучи независимо и даже, как мне казалось, несколько развязно - мол, что нам хозяин, плевали мы на него, то теперь эти серые наглецы как будто притихли. А может быть, они просто боятся, что эти новые вороны заметят их, заметят кучу и кинутся сюда и, конечно, растащат все то, чего моим воронам хватило бы надолго? Кто знает - ведь не у всех птиц принято помогать друг другу!
Ворон же на болоте все прибывало и прибывало. День уже расходился вовсю, когда перелет закончился. Я еще долго вглядывался туда, в северо-восток, откуда рано поутру прибыли вороны-путешественницы, но больше никого не видел.
Прибывшие птицы вели себя по-прежнему тихо, не лезли к домам и, казалось, не собирались устраивать здесь никакой охоты. Прошел час, другой, и вот одна из ворон, собравшихся на болоте, поднялась на крыло и почти над самой землей потянула на юго-запад, обходя стороной нашу деревню. За ней почти тут же поднялась еще одна птица, потом еще и еще - и так снова, одна за другой, так же низко над землей как будто для того, чтобы остаться незамеченными, вороны продолжили свое путешествие в прежнем направлении.
Наверное, часа полтора длился этот поочередный отлет ворон с нашей болотинки. Куда они дальше? Где будут ночевать? Где отыщут сегодня для себя пищу? Этого я не мог знать - разве расспросишь о чем-нибудь птиц в их торопливой дороге?
К вечеру, когда последние вороны покинули нашу болотинку, я опять обратился к книгам и разыскал там еще один рассказ о перелете ворон. В этой книге говорилось, что вороны, живущие в летнее время на севере европейской части нашей страны, в конце осени - в начале зимы отправляются на зимовку в Западную Европу и на юг Англии.
Я отыскал карту и провел по ней условную линию от устья Печоры до юга Англии. Эта условная линия и вытянулась примерно с северо-востока на юго-запад. Выходило, что сегодня я был свидетелем перелета ворон - эти вороны летели с северо-востока на юго-запад, летели с севера европейской части нашей страны как раз туда, в Западную Европу или на юг Англии.
Где они сейчас, эти птицы-путешественницы? До Англии и Франции им еще далеко. Они, вероятно, еще не добрались и до Ладожского озера и заночуют сегодня где-нибудь на берегу реки Свири.
Я посмотрел в окно и еще раз удивился: мои доморощенные вороны снова вели себя смело и даже нагло; они прыгали по всему двору, восседали на верхних жердях забора и даже забирались на крышу сарая. Их возможные конкуренты были теперь далеко, и моим хитрым птицам нечего было опасаться за обеденный стол, который они, видимо, считали безраздельно своим.
На следующий год я очень ждал ворон-путешественниц, но так и не встретился с птицами, которые отправились в дальнюю дорогу. Нет, вороны, живущие на севере нашей страны, не изменили своему правилу и по-прежнему с началом холодов летят на зимовку во Францию или в Англию, но, видимо, на этот раз их путь-дорога почему-то обошла мой дом и нашу болотинку, начинавшуюся сразу за моим огородом.
ДРОЗДЫ-РАЗБОЙНИКИ
Рябины в этом году уродилось много. К осени красные ягоды гроздьями загорелись повсюду: и в лесу, по опушкам и полянам, и в деревне, под окнами домов.
Росла рябина и под моим окном. Я посадил ее всего с год назад привез из леса осенью, когда у деревца облетели осенние листья. Деревце прижилось и зацвело уже на следующую весну. Ну а к этой осени нарядно украсилось крупными рубиновыми гроздьями.
Каждый день теперь любовался я своей рябиной, любовался зрелыми ягодами, мягко горящими в лучах утреннего и вечернего солнца, и очень ждал, что на мою рябину, вот к этим ягодам, прилетят снегири... Они явятся сюда с первым снегом, спокойные, рассудительные птицы-снегири, и будут подолгу сидеть на ветвях, неторопливо и старательно перебирая клювами ягоду за ягодой, выбирая из мякоти семечки-семена и роняя оставшуюся мякоть вниз, на только что выпавший снег.
И я буду любоваться этими птицами. Буду подолгу смотреть, как медлительные, тяжелые на вид снегири ловко свешиваются с тонких веточек вниз головками и тянутся к ягодам, что собраны кисточками на самом конце веточек.
Здесь, на рябине, будут и самочки-снегурки в серых кофточках, и снегири-самцы с красными и малиновыми грудками. Малиновые грудки, знал я, бывают всегда у снегирей постарше, посолидней, а грудки потемней - у молодых птиц.
Здесь, около своей рябины, я обязательно услышу первую в эту зиму позывку-флейту снегиря... Он будет негромко и даже немного грустно выводить раз за разом, с расстановками, с паузами, свое снегириное "фью-фью... фью-фью". Я буду слышать эту птичью позывку, и мне всегда будет казаться, что так отрешенно может подавать голос только потерявшаяся птица, отбившаяся от стайки, хотя рядом с этой птицей будут еще и еще точно такие же снегири.
Словом, я очень ждал первого снега и первых снегирей. Но раньше снегирей возле рябин, украшенных гроздьями спелых ягод, появились дрозды-рябинники.
К этим неугомонным, суетливым и шумным птицам у меня было особое отношение. Сколько ни помню я свои лесные дороги, свои путешествия и скитания, ни одна моя лесная дорога, ни одна лесная тропка не обходилась без дроздов-рябинников. Я встречал их повсюду, и прежде всего в весеннем березовом редколесье, куда являлись они почти сразу после прилета строить гнезда - являлись многочисленной, крикливой, верещащей и трещащей гурьбой. Так шумно вели себя дрозды здесь до тех пор, пока их птенцы не покидали гнезда.
Тогда дрозды-родители вместе с птенцами, которые еще только-только учились летать, обычно перебирались из березняков и осинников в сырые ольшаники и отважно атаковывали всякого, кто появлялся поблизости от кустов, в которых, еле удерживаясь на ветках и неуклюже покачиваясь, прятались птенцы-слетки.
"Прочь! Прочь! Прочь отсюда!" - казалось, без умолку кричали эти птицы, обеспокоенные появлением незнакомца.
"Прочь! Прочь! Не подходи к кустам!" - неслось со всех сторон, и всюду, куда бы ты ни посмотрел, по кустам, по дороге, словно окружая тебя, беря в кольцо, мелькали разгорячившиеся защитники ольховых кустов. А ты, втянув голову в плечи и закрыв уши от треска и верещания десятка птиц, старался как можно скорее покинуть чужие владения.
К лету, когда птенцы подрастали и уже почти ничем не отличались от своих родителей, все дрозды отправлялись путешествовать по окружающим лесам, и тогда я встречал их вдруг в самых неожиданных местах. То они являлись к моей лесной избушке и принимались изо дня в день с завидным упорством изводить мою собаку, совершая организованные набеги на ее миску с обедом. То являлись к моей лодке и, опередив даже ворон, утаскивали у меня из банки червей.
