и оставили жертву в покое.
Подошел Антон, сел на корточки и принялся собирать тетради и учебники в сумку. От нагрузки он раскраснелся, щеки его пылали, дышал он часто и тяжело и смотрел вбок, пряча слезы. На его штанах были отпечатки подошв. Куртка распахнулась, рубашка разошлась на толстом животе.
Всю дорогу шли молча. Лишь в коридоре школы Антон проговорил:
– Спасибо. Ты… я… Спасибо!
Схватил и принялся горячо трясти руку Василия, который заприметил высокую Алину-белочку, просившую называть ее Эл, и кивнул. Она подошла, хозяйским взглядом окинула Василия.
– Ну вот, теперь на человека похож, – сказала она. – А то вырядился вчера как пингвин.
Сегодня он надел черные джинсы, светлый свитер и кеды.
Первым уроком была математика. Одноклассники, разбившиеся на группы, толпились у закрытой двери. Хулиганы отдельно, более приличные мальчишки отдельно. Антон к ним не пошел, направился к зеленоглазой Томке, стоящей в одиночестве и читающей учебник.
– Привет, – сказал он, положив сумку на подоконник. – Опять на мобиле играла до ночи и забила на домашку?
Она прищурилась и прошипела:
– А ты подглядывал, что ли? Лучше дай списать.
– Тоже не сделал, – развел руками толстяк. – Не понял, там ерунда какая-то. Ничего не сходится.
– А ты? – Томка кивнула Василию. – Как там тебя… Сделал домашку, москвич?
Он молча вытащил тетрадь и протянул девочке. Забрав ее, она принялась лихорадочно списывать, а Антон сразу же забыл про свои обиды и встал сбоку.
– Все равно ж попросят объяснить решение, – встряла наблюдающая за ними Эл.
– Это вряд ли, – отмахнулась Томка.
– Как не противно вот так? Это же читерство! Задачки-то простенькие. Немного подумала – и решила, – проговорила Эл с превосходством. – Так нет, побираться надо. «Дай списать, дай спи…»
Томка блеснула глазами, сжала кулаки и бросила:
– Еще слово – врежу.
– Врежет, – кивнул Антон, отвлекаясь от списывания. – Ты, Алинка, лучше свали. Иди куда-нибудь в другое место хвастаться тем, что ты заучка.
Эл смолкла и отошла. Томка же продолжала списывать, и руки ее подрагивали, а глаза блестели, будто она сильно обиделась. «Но ведь Эл права: задачка несложная, а позориться у доски стыдно, – подумал Василий. – Значит, Томке что-то помешало сделать домашку». Подумал так и пожал плечами: не «что-то», а лень. Если Антон прав, она просто заигралась.
Тем временем мальчишки рядом тоже заинтересовались тетрадкой Василия, но Томка уже закончила и вернула ее, а напрямую обращаться к нему они не стали. «Видимо, не доверяют пока, считают чужаком, – подумал Василий. – Впрочем, и Томка даже спасибо не сказала!»
Пришла Галина Лукинична, математичка, добрая круглая тетенька, похожая на распушившийся одуванчик, отперла класс, и ученики с гомоном устремились внутрь.
Томка сидела в третьем ряду у стены, за Антоном и Василием. На первой парте шушукались Алина и Аня.
Поприветствовав учеников, под все более нарастающий гул учительница спросила:
– Ну что, доблестный шестой «В», кто справился с домашним заданием?
Надев очки, она обвела взглядом учеников. Аня с Эл подняли руки, остальные стремились врасти в парты.
– Пингвин сделал! – выкрикнул Дэн Синцов, надул и лопнул жвачку.
Класс захохотал. Учительница округлила глаза:
– Прости, кто?
– Новенький! – осклабился Дэн, глянул на Василия. – Сделал, но стесняется признаться. Стеснительный он, Галина Лукинична!
На лице математички проскользнуло удивление, она обратилась к Василию:
– Правда? Ты ж даже на уроках не был… Как твоя фамилия, мальчик?
– Одинцов. Василий Одинцов.
– Пусть идет отвечать! – крикнул Дэн.
И Василий понял, что лоботрясы пытаются отправить его, чтобы больше никого не спросили. Хотелось из вредности отказаться или обозвать Дэна питекантропом, а еще лучше – австралопитеком, но он смолчал.
– Что ж, Одинцов, – вздохнула Галина Лукинична, – иди к доске. Народ просит.
Поднявшись и прихватив тетрадь, Василий вышел вперед. Позади раздался многоголосый вздох облегчения, и Василий буквально почувствовал, как растет его репутация с фракцией хулиганов. Она пока не очень, но подвижки есть. А еще он откуда-то знал, что с ними надо жестко. Если придется – дать в глаз, это для них нормально. Без этого уважать не будут. В ответ, конечно, можно два фингала получить, но от такого не умирают. А вот без уважения придется совсем туго – забуллят.
Получив пятерку, Василий сел, размышляя над тем, что этот класс не в состоянии справиться с простейшей задачкой, а в Москве учителя были гораздо сильнее. Поэтому он тут может быть отличником.
Четыре урока подряд Василий собирал пятерки. На пятом, на истории, Ирина Александровна, похожая на фрекен Бок, его демонстративно не спросила. А шестым была физкультура. Поскольку погода стояла теплая, как в Москве в самом начале сентября или даже в августе, урок проходил на улице.
Физрука звали Алексей Алексеевич. Это был пожилой мужчина ростом с шестиклассника, лысенький, очкастый, с большой круглой головой.
Первым делом он погнал учеников по площадке, заставляя делать махи руками и повороты. После вчерашней тренировки все тело болело, Василий чуть не плакал, но терпел.
Потом все пошли на турники, где нужно было, цепляясь руками за перекладины, пролезть по горизонтальной лестнице, чего Василий ни разу в жизни не делал и, естественно, повис, болтаясь, как гусеница в коконе. Мышцы не слушались.
Физрук смотрел с укоризной, уперев руки в бока, и Василий перекинул руку на вторую перекладину, но она соскользнула, и он шлепнулся в пыль под хохот одноклассников.
– Что и требовалось доказать. Совсем атрофировались за своими смартфонами. А что ж вы в сорок лет делать будете?
– До сорока целая жизнь! – хохотнул Синцов.
– Если бы, – печально покачал головой учитель.
Антон на турник не полез, отошел в сторонку и проворчал:
– Если хотите, сразу «пару» ставьте, я это не могу.
– Ясное дело – не можешь. Пузо книзу тянет.
А вот остальные перебрасывали себя с перекладины на перекладину, как обезьяны. Дэн Синцов так вообще умудрялся улюлюкать, хлопая себя одной рукой по губам. «Ну точно бандерло-ги, – подумал Василий. – Как в каменный век попал. Быть сильным физически и слабым умом тут нормально!»
У Антона хорошо получался спринт, что было удивительно с его телосложением, да и мяч он метал дальше всех.
В волейбол Василий играть не умел и, чтобы еще больше не опозориться, в одиночестве сел на скамейку на краю площадки. Даже Антон играл! Причем неплохо.
А вот успехи Василия были катастрофическими. Он справлялся хуже всех, хотя очень старался. От стыда хотелось провалиться под землю. Все его пятерки и знания ничего не стоят там, где нужны другие умения! В московской школе были совершенно другие требования! Учителя относились к ученикам с уважением, а тут… Гадко сделалось на душе. Хоть
