не знаешь? – Петра вытягивается в мою сторону и смотрит с любопытством.
– Не знаю чего? – говорю я.
– Что ты Грабля! Ты – Грабля! Ты понятия не имеешь, что мы тебя называем Граблей. Вся школа тебя так зовёт. Французская Грабля!
– Чушь какая, – говорю я. – Чушь и бред, как всё, что ты в своей жизни успела произнести.
– А, мы такие умные, а что такое грабля, не знаем! – не унимается Петра. – Ты всем даёшь клички, вот и мы для тебя нашли подходящую! «Грабля, которая всё время что-то гребёт»! Грабительница! Франсуа Грабля! – произносит Петра с издевательским французским прононсом. – Вот что ты такое! Всё гребёшь под себя! Хочешь быть самой умной! Первой во всём!
– Я вам помогаю… – говорю я и сразу понимаю, что дело плохо. Когда человек начинает защищаться, он демонстрирует слабость, и его будут бить ещё сильнее.
– Да ты нам только потому помогаешь, что хочешь быть лучше все-е-е-ех! – произносит Петра, как будто выступает на конкурсе ведущих воскресных юмористических телепрограмм. – Са-а-а-амая благородная! Са-а-а-амая уважаемая. Хочешь быть лучше все-е-е-ех! – Потом гримаса вдруг пропадает с её лица, она серьёзно смотрит мне в глаза и говорит: – А на самом деле у тебя брат – псих. Гениальная Ника и её брат-псих.
Не знаю, что на это сказать. Слов у меня больше нет. Может, не надо было иронизировать, может, надо было быть вежливей, объяснить им… А сейчас уж что есть, то есть. Меня душат слёзы. Но показать этого я им не могу, не могу, не могу!
Матевж снова пытается сменить тему. Наверное, почувствовал, что мне не по себе.
– Петра, хватит уже! Ну, он не совсем в себе. Ника-то в чём виновата?..
– Николая, – поправляет его Петра. – Наша Ника на самом деле Николая, а мы не знали! Этого тоже не знали!
– Ого, Николая? – удивляется Брина.
– Николая! Ей очень подходит, – говорит Ирена, как будто меня тут нет.
Петра продолжает:
– Ну правда, Николая не виновата, что у неё псих в семье; странно только, что она нам ничего не сказала.
– А почему я всё должна рассказывать? – упираюсь я.
– Потому что тебе стыдно! – перебивает Петра. – Стыдно! Мне не стыдно, что у нас мало денег, что мы с сёстрами все живём в одной комнате. А у вас целый дом, вы богатые, а ты стыдишься собственного брата.
Все утихают.
Мой телефон издаёт писк.
Я ничего им не отвечаю. Сажусь обратно за парту. Чувствую себя совершенно бессильной. Никогда в жизни так не было. Кладу книги и тетради на парту. Пытаюсь вспомнить, какой сейчас у нас урок. В голове звенит: «Грабля. Грабля. Грабля». Одноклассники расходятся по своим местам.
Я не знала, что меня называют Граблей. Никогда не слышала этого. И они правы, я стыжусь Игоря. И всегда так было. Я бы его с радостью убила. Невыносимо. Наверное, так чувствуют себя киты, которые хотят умереть на пляже.
В класс входит учитель физики. Раздаёт нам задания для самостоятельной работы. Мы удивлены. Он нас всё время удивляет необъявленными контрольными. Я не те книги, не те тетради выложила на стол. В голове всё вертится. Физик что-то говорит, что-то объясняет, смеётся… Сзади кто-то меня трогает. Я не реагирую. Потом всё-таки смотрю. Барбка тычет мне пальцем в спину. Глаза у неё большие, как будто она что-то хочет спросить. Я вспоминаю. Смотрю её записки. Их много. Я открываю только последнюю. Там написано: «Я не думаю так». Опять оборачиваюсь к ней. Она смотрит на меня и ждёт.
– Ну и что с того, что не думаешь? – громко говорю я.
– Ну-ка, не болтайте! – сразу же говорит физик и смотрит на меня. – Не шепчитесь и не списывайте! Ника, я понимаю, что для тебя эта проверочная работа легче лёгкого, поэтому я за тобой слежу во все глаза, чтобы ты не посылала листок с решением по всему классу, как водится.
Если бы учитель что-нибудь такое сказал в другой момент, весь класс бы взревел: «Да нет, да вы что! Что вы, господин учитель!» И я бы что-нибудь добавила. А сейчас все молчат. Учитель говорит:
– Ну так вперёд.
Я смотрю на задания. Они лёгкие. Я могла бы их решить за десять минут. Беру ручку. Смотрю на цифры и на вопросы… Ещё никогда в жизни я не получала кола, двойки, неуда. Грабля! Французская Грабля, у которой неполноценный брат. Начинаю вписывать ответы в отведённые места. Буду писать так же, как Петра, как Брина, как Алекс… который не заступился за меня, только стоял рядом и таращился… буду писать, как Айда, как Ирена, как все… Не хочу быть не такой, как все. Что, мало того, что у меня такой брат? Я хочу быть такой, как они. Хочу получить кол, двойку, неуд. Хочу быть китом, который принял решение. Огромное животное, самое большое, с самой большой головой… Как выбросившийся на берег кит. Да, выбросившийся. Это я.
Фоно бросать нельзя
Большая перемена. Как только раздаётся звонок, я выхожу из класса. Оказываюсь в коридоре первой. Из всех классов выходят ученики. Девятиклассники стоят во дворе; они вышли ещё раньше меня. Некоторые курят. Смотрят на меня. Французская Грабля! Французская Грабля! Французская Грабля!
Отвратительно. Никогда не хотела быть граблей, всё загребать. Не знаю. Или хотела? Понятия не имею. Да, меня интересуют разные вещи. А что, нельзя? Это разве плохо, если тебе нравится математика, если ты радуешься, что уравнение решается? Разве это плохо – что тебе не всё равно, сколько видов растений и животных вымирает ежегодно?
Может быть, надо было быть такой, как все остальные. Но я не могу. Даже если захотеть, не могу. У меня особенный брат. Я тоже не такая, как все.
Выхожу на школьный двор. Сажусь на невысокую стену возле беговой дорожки. Здесь мы с девочками всегда сидели на большой перемене. Теперь я одна. Я радуюсь, что я одна. Телефон пищит. Оглядываюсь. Вижу, что Барбка идёт ко мне. Не хочу никого видеть. Встаю и иду по дорожке. Барбка за мной. Телефон пищит. Пихаю его ещё глубже в карман. Ускоряю шаг.
– Подожди! – слышу я за спиной. Не оборачиваюсь. Не нужна мне ничья жалость. Они жалеют меня, потому что у меня такой брат. В предыдущей школе было то же самое. Когда мы вернулись из Франции, мы жили в бабушкином доме. В школе все друг друга знали. Я всем помогала с уроками, но всё равно они стали меня жалеть, увидев, какой у меня брат. Это я хотела куда-то деться оттуда, из этого маленького мирка со школой и единственным магазином. Папа-то с мамой были вполне довольны. В сельской местности им было легче со своим сыном-дауном. Теперь мне это понятно. Об этом речь. И всегда так было. А я хотела в большой город. И постоянно говорила об этом. Потом папа сказал: «Переселимся. Переедем в город. Нике будет там лучше. Да и Игорю тоже». Мама в конце
