- Вку-усно, - промычал он с набитым ртом.
- Держи. - Дина принялась нагружать его свертками и пакетами.
- А ты?
- Я сказала - держи. И без разговоров.
- Ух, вкуснятина, - повторил он, расплываясь в улыбке.
- Ты там мальчишкам все не раздавай, - сказала она заботливо, словно старшая сестра. - Себе оставь немножко.
- Будь спок, - откликнулся он и пошел по аллее своей легкой, быстрой походкой.
Оказалось, что Марату Римма понравилась.
- Тебе нравится, как она одета?!
- Нормально одета. Во всяком случае, у нее есть свой стиль.
- Ну, я не знаю! Она ведь дура!
- Что-то я не заметил.
- А что ты вообще заметил! Она тебя просто... купила пирожком! У нее вообще и вкусы какие-то примитивные. Правда! Ей двадцать шесть лет, а она берет в библиотеке "Капитан Сорви-голова", Майн Рида, Жюля Верна, Буссенара... Это же детские книжки!
- Она любит такие книжки?
- Ты думаешь, она их читает?! Что-то я ни разу не видела. Полежат-полежат, а потом она их уносит. А я, - Дина хихикнула, - утащу тихонько и читаю. Все-таки польза.
- Лучше уж в библиотеке брать, если ты ее так не переносишь.
- В библиотеке! Пойди возьми. Если хочешь знать, это ей подружка из читального зала незаконно выдает. Библиотекарша, подружка ее.
- Значит, она их не читает?..
- Вот тупой! Говорю - не заглядывает. Ну, может, разик какой...
- А вот и сама тупая, - заявил он насмешливо. - Она же для тебя берет.
- Для меня? - Дина лишь передернула плечом - так это было нелепо.
- Слушай, нельзя же быть такой однозначной...
- Да что ты заливаешь вообще?!
- Ничего не заливаю. А ты видишь все, как тебе удобно. А на самом деле...
- Да что ты знаешь, как на самом деле! Посидел с ней полчаса на скамеечке - и еще... судит еще, называется! Что ты знаешь... Она же втируша! Влезла в нашу семью, она нам сто лет не была нужна, недоучка несчастная! У меня, если хочешь знать, отец великий человек, ну, не великий, так большой, а она - домохозяйка, мещанка!
- Какая разница? Он же ее любит.
- Он... любит... Да ты что?!
- А ты, наверное, и правда слепая, - сказал Марат раздраженно и, спрыгнув с бревна, на котором они сидели, пошел в самый центр орущей спортивной площадки.
Она бросилась за ним - пусть объяснит, докажет! - и в этот самый миг тяжелый баскетбольный мяч лупанул ее по голове так, что из глаз посыпались искры. И в голове у нее словно что-то перевернулось. Как могла она не заметить этого раньше? То, как отец разговаривает с Риммой, то, как он улыбается ей, приходя домой, как говорит с ней по телефону, как смотрит на нее, наконец... А Дину обступили потные, разгоряченные мальчишки, вопя, выталкивали ее с площадки... Ватными ногами она переступила через белую линию, и на площадке тотчас продолжилась игра.
- Слушай, ну тебя и тарарахнуло! Наверное, звезды увидала? - Марат осторожно пригнул ей голову и сказал: - Шишка будет, это я тебе обещаю. И кожа немножко содрана. Потопали в медпункт.
И тут она заревела - громко, с подвывом, широко разевая рот и заглатывая воздух. Так она не плакала уже сто лет, а самое смешное, абсолютно таким же манером плакала Лёка. Все-таки они были наполовину сестры...
Когда Она вышла из медпункта - с зеленой кляксой в волосах, - Марат ждал ее, покусывая травинку. Они рядом пошли по дорожке. Потом она спросила:
- Почему ты сказал, что она брала для меня? Она же мне ничего не говорила.
- А если бы ты знала, что она берет книги для тебя, ты бы их стала читать?
Она выкрикнула:
- Ни! За! Что!
- Ну так кто тупой? - спросил он с усмешкой и подтолкнул ее.
Отстранившись, она свернула с тропинки. Шла, загребая ногами сухую хвою. Запахло осенью.
...Еще новость: она вдруг часто начала краснеть. Перехватит в столовой его взгляд - их столы стоят наискосок - и зальется краской по самые уши. Или на озере, куда их водили в хорошую погоду. Марат вызвался учить ее плавать - кое-как, по-собачьи, она еще могла проплыть метров пять, а дальше не хватало воздуха, грудь перехватывало, и она торопилась встать на ноги.
- Первым делом, - сказал он, - нужно научиться отдыхать на спине. Просто лежать и глядеть вверх. Давай, ты не утонешь.
Зажмурившись от страха, Дина завалилась на спину, на его подставленную руку.
- Дыши, - сказал он, - ну! Не задерживай дыхание!
Дина стала дышать, вода тихонько покачивала ее, намокшие волосы легко повело в одну сторону, потом в другую. Она открыла глаза.
- Сейчас я уберу руку - ты не бойся. Ладно? Ты будешь точно так же лежать.
Она смотрела на склоненное над ней лицо Марата с царапиной на щеке и мокрыми, слипшимися треугольничками ресницами, отчего глаза были похожи на какие-то колючие цветочки. Он еще раз сказал, что убирает руку, потом вдруг удивился:
- Слушай, ты как помидор! У тебя не солнечный удар?
Он убрал свою руку, и Дина, все так же продолжая смотреть на Марата, начала медленно исчезать под водой. Когда вода хлынула в нос и уши, она забултыхалась и встала на ноги, фыркая и отплевываясь.
- Ну, ты и топор! - поразился он.
Она махнула рукой - топор так топор - и побрела на берег.
А он еще подходил:
- Эй, красная-прекрасная, как дела?
Она молча пожимала плечами, отворачиваясь. Лицо пылало.
Потом, когда подошел Сева, вожатый, и сказал, чтобы после тихого часа она приходила на террасу, Дина поняла: лето кончилось. Можно обманывать себя и говорить: "Что ж, осталось еще почти две недели, разве этого мало?", но все равно оно кончилось. День за днем теперь будут лететь, мчаться - не оглянешься.
А на террасе собирались, чтобы готовить прощальный костер. Дина не была такой уж особенной активисткой - просто когда человека четвертый год подряд отправляют в один и тот же лагерь, да еще на два срока, то этот, можно сказать, старожил, хочешь не хочешь, становится для вожатых своим.
После тихого часа Дина пошла на террасу. Там уже шумели и дурачились малыши из младших отрядов, старших было всего несколько человек: Скородумов, Асланянц, Жора Зотиков и, конечно, она. Потом подошел Марат. Дина как-то не поняла: звал и его вожатый или он заявился сам?
В общем, все было как и в прошлые разы. Обсуждали, кто из ребят имеет какие-либо таланты, чтобы проявить их на костре. Бывали смены, когда талантов объявлялось пруд пруди, лезли, что называется, изо всех щелей. Тогда и костер затягивался чуть ли не до полуночи: таланты выступать не отказывались, наоборот, жаждали! А бывали смены бедные на таланты. Это уж какая раскладка попадется. А с бедных что взять?
Вот эта смена как раз и была бедной на таланты. Малышня еще суетилась, притаскивала упиравшихся бедолаг, прямо-таки силой вырывая у них согласие прочитать стишок из школьной программы или потанцевать "Яблочко", а старшие сидели, будто воды в рот набрав. Наконец Сева-вожатый отпустил малышей.
- Ф-фу, - выдохнул он. - Теперь ваши предложения.
Какие еще предложения? Они переглядывались и пожимали плечами.
- Ребята, отнеситесь ответственно! - призвал Сева.
- Да нет у нас в смене никаких талантов, честно! - писклявым голосом сказал Жора Зотиков.
- Абсолютно! - подтвердил Скородумов басом.
- Неужели никто ничего не умеет? Вот ты, Асланянц! Не поверю, что ты такой скучный человек!
- Чего скучный? Я не скучный! Я фокусы могу показывать. Эти... карточные.
- Ага! Здорово он их показывает! - подтвердил Скородумов.
- Ребята, неужели вы не понимаете неуместность карточных фокусов на пионерском костре?!
Дине стало жалко Севу, и она пообещала, что Света Савельева, с которой они немного подружились, изобразит звуки животных.
После отбоя Света часто смешила девочек, принимаясь то лаять по-собачьи, то мяукать, то блеять, то кудахтать. Это получалось у нее очень похоже и, главное, смешно. Дина не была уверена, согласится ли Света изображать звуки животных на прощальном костре, но попытаться уговорить ее все же стоило.
- Ладно, - кивнул Сева, - звуки так звуки. Еще что?
- Я предлагаю сцену из спектакля, - сказал Марат. До сих пор он молча сидел в углу, так что о нем даже забыли. Теперь все повернулись в его сторону, а он повторил как ни в чем не бывало: - Сцену из спектакля! По-моему, это будет интересно и не скучно.
- Но из какого? - спросил Сева.
- Из "Отелло", - отозвался Марат без раздумий. - Я, например, согласен сыграть Отелло.
- Ну да... волосы у тебя, того... кучерявые, - сказал Сева, слегка замороченный происходящим. - Один будешь играть или с Дездемоной?
- С Дездемоной. С ней! - И Марат, как будто это само собой разумелось, показал на Дину.
Теперь все головы повернулись к ней.
У Дины перехватило дыхание.
- Дэз-дэ-мона, - дурацки коверкая, проблеял Асланянц, а Зотиков, закатывая глаза, затрясся в мелком смехе.
- Тише! - Сева хлопнул по столу ладонью, хотя особого шума как раз и не было. - Поскольку есть предложение, его надо обсудить.
- А чего обсуждать? - пробасил Скородумов. - Раз сам вызывается... Может, только кого покрасивше поискать на эту, на Дездемону?
