И на следующий день было то же самое и через неделю.
А раз никто не волновался, Маленький тоже беспокоиться перестал. Однажды он достал трубу из своего тайника и поднес ее к губам. Труба заговорила. И все последние страхи отлетели в сторону, как худые сны отлетают, когда человек откроет глаза, а у изголовья его стоит солнце.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Еще из прошлого. "Сломанный зуб"
В каждом городе есть что-то свое, самое-самое. Такое, как Исаакиевский собор. Человек, побывавший в Ленинграде и не поднявшийся на Исаакий, вроде бы не сделал самого главного. Без этого ему неловко возвращаться домой.
Когда приезжий узнает, что старожил - приятель его или родственник никогда не лазил на Исаакий, он ушам своим не верит. "Шутишь?.." А тот: "Чего я там не видал..." Приезжий обижен такими словами. Он не понимает и никогда не поймет, что старожилу достаточно жить в одном городе с Исаакием и дышать с ним, как говорится, одним воздухом.
В Усть-Верее, где живет Маленький Петров, свои достопримечательности. И главная среди них - крепость.
Крепость построили шведы на западном берегу реки Вереи. В одиннадцатом веке. Стены крепости были когда-то высоки и крепки, а над крепостью царила грозная башня. С этой башни шведские рыцари следили за действиями хитроумных новгородцев, которые у них под носом, на противоположном берегу, построили свои, приземистые, словно черепаха, укрепления.
Шведские рыцари глядели на укрепления новгородцев зорко и подозрительно, потому что, как рассказывает легенда, те построили их за одну ночь...
Века прошли, поколения, войны, а крепости так и стоят друг против друга - по берегам реки. Правда, во время последней войны им крепко досталось. Особенно шведской. Когда наши войска освобождали Усть-Верею, дозорная башня служила им ориентиром. А фашисты использовали крепость как естественное укрепление. На этих берегах была жестокая битва.
И все-таки крепость еще похожа на крепость. Только вот башня сильно пострадала и остался от нее лишь высокий обломок круглой стены. Когда приближаешься к Усть-Верее с востока, уже километрах в пятнадцати вырастает на горизонте подобие гигантского сломанного зуба. Это и есть башня. Увидев знакомую башню, устьверейцы собирают свои рюкзаки, чемоданы, готовятся к выходу.
Усть-Верею пересекает дорога, усыпанная сланцевой пылью, праздничная и деловая, с туманной далью в оба конца. Немыслимо давно проступила она на лице земли, как морщины проступают, и навсегда осталась меж полей и болот, одуванчиков и васильков.
Дорога бежит через Усть-Верею направо и налево, далеко - на западе и востоке - вбегает в города-красавцы, в города - зажмурь глаза, в города без края и тишины. Она дробится там на бесконечные улицы, переулки, тупички. Эти большие города - точно корни дерева и крона его, а между ними маячит прямой и стройный ствол дороги...
В городке, где живет Маленький Петров, дорога только приостанавливается ненадолго. Люди мимо едут, привал - пять минут, ноги поразмять, оглядеться. Тут же, на крепостном дворе, музейчик. Минут за десять можно его осмотреть, если бегло. Мортиры поставлены на крепостном валу. Трогай, сколько влезет, верхом садись - никто слова не скажет.
Все свое свободное время, а его предостаточно, Маленький Петров проводил на пятачке около крепости. Здесь разворачивались и останавливались легковые машины и экскурсионные автобусы со знаками иных городов, а нередко и стран. Здесь всегда толпился свежий люд, велись непонятные, а потому такие притягательные разговоры, здесь можно было, наконец, вволю наменять спичечных коробков - ради этикеток, конечно. Их собирали все мальчишки в городе. В синих тренировочных костюмах, с пузырями на коленях и локтях, Маленький Петров и еще десятка полтора таких же, как он, бросались на штурм автобуса.
- Дяденька, махнемся!..
Маленький Петров всегда лез напролом и был удачлив. Он кидался от машины к машине, лез в двери, в окна...
Автобусы, набитые людьми и вещами, уносились в загадочные дали, а на пятачке после них оставалось облако дыма. И в облаке - Маленький Петров, встрепанный, как воробей после драки.
Бывали на пятачке и пустые часы - ни одного автобуса. Тогда Маленький и его приятели носились по крепостному валу, играли в прятки, в войну. Развалины башни ограждены, на ограждениях плакаты: "Ходить строго запрещается", "Опасно для жизни", "За нарушение - штраф"... Сломанный Зуб под угрозой обвала - так показала экспертиза. Взрослые сторонились этого места, а мальчишки лезли, куда им надо. И все, слава богу, обходилось.
Ноги Маленького Петрова знают в развалинах каждую впадину и выступ. Именно здесь, почти на вершине Сломанного Зуба, в расщелине между камнями, он и спрятал пионерский горн.
Это место высоко над землей. Отсюда Маленький много чего видел. С одной стороны - дорогу. С другой - тоже дорогу, а на ней смешные игрушечные машины. С третьей стороны - Верею, бегущую к морю, а с четвертой - само это море, неразличимое в сизой дымке. Угадывалось оно по ровному, как ниточка, горизонту.
Когда в один прекрасный день Маленький Петров достал трубу из своего тайника и поднес ее к губам, он не был уверен, что труба загудит. А она загудела, сначала робко, чуть слышно, а потом - ого! - он и не ждал, что так здорово получится. "Эй, ма-ши-ны, вы, ма-ши-ны, - протрубил он в сторону дороги, - МА-Зы, ГА-Зы, "Моск-ви-чи", са-мо-сва-лы и "По-бе-ды", что так мед-лен-но пол-зе-те, то-ро-пи-тесь, то-ро-пи-тесь..."
Это было, оказывается, просто и весело - трубить все, что в голову придет: "Ду-ду-ду, ду-ду-ду, сидел ворон на дубу..." Что думать - то и трубить.
"...Вело-вело-си-пе-дис-ты, ос-та-нов-ка за мос-том!"
Двое парней в ярких шапочках въехали на мост, а он еще гремел под самосвалами. Велосипедисты миновали мост и, преодолев взгорок, спешились у первого же городского дома. Маленький засмеялся.
..."Эй, "Икарус", ты, "Икарус", никуда ты не поедешь, я тебя остановлю!.."
Похожий на огромную гусеницу, серый от пыли "Икарус" развернулся на пятачке около крепости и затих.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Аврал. Новые достоинства боцмана Ленца
К Дворцу пионеров подъехал грузовик. Из кабины высунулся шофер распаренный, пиджак на голое тело. Капитан помахал ему рукой: давай, мол, ближе... И крикнул:
- Аврал!..
Боцмана крикнули "аврал" своим экипажам.
Каждый крикнул "аврал" самому себе и всем остальным.
Но и этого показалось мало. И все еще раз крикнули "аврал" - не вразброд, а дружно, так что соседние улицы услыхали.
Пускай все знают, что нет ничего веселее и радостнее аврала.
Вот к грузовику подтаскивают шлюпку, вернее, катят ее на катках, на круглых бревнышках, то и дело вынимая их из-под кормы и подкладывая под носовую часть.
- Навались! Раз-два, взяли! Маленький, посторонись! - кричит Каштанов.
А вот это уже ни к чему. Совсем ни к чему. Кончилось время: Маленький, сбегай; Маленький, принеси; Маленький, подай; а когда настоящее дело - Маленький, посторонись. Кончилось это время. Навсегда.
Маленький упирается в борт обеими руками, топчется, чтобы найти устойчивое положение, и пригибает голову, готовясь к следующей команде.
Шлюпку подводят к заднему борту, кладут мостиком две толстые доски, на них - каток и, дружно приподняв нос шлюпки, двигают ее с гиканьем и свистом вверх по мостику.
- Еще разик, еще раз! - кричит с грузовика капитан и тянет за носовой конец. Лицо у капитана багровое, фуражка съехала на затылок.
- Еще разик, еще раз! - кричит Маленький Петров, изо всех сил упираясь в корму шлюпки.
Наконец главная тяжесть перевалила через борт, шлюпка стала невесомой, корма ее пошла вверх - и Маленький повис над землей, болтая ногами...
Грузовик развернулся и, тяжело урча от натуги, двинулся по улице Ленина к центру города и оттуда, через дамбу - к искусственному морю. Когда проехали дамбу, Маленький оглянулся назад, и город открылся перед ним сразу весь, точно собранный в фокусе гигантской линзы. Развалины крепости, водонапорка, телебашня, трубы ГРЭС - три подряд, словно трубы фантастического парохода, скрытого за горизонтом. Над городом - серое марево жары и сланцевой пыли...
- Прощай, мама! - дурным потешным голосом заорал Каштанов, и все запели, заорали, затопали ногами.
...Машина, пятясь, медленно подходила к берегу. Капитан стоял на подножке и командовал:
- Еще-еще... Чуть лево руля... Прямо. Стой!
Корма шлюпки повисла над темной водой. Слева, у пирса, белел теплоход "Очаков". Пестрая толпа пассажиров ждала посадки. Матрос в джинсах и тельняшке-безрукавке драил палубу. На берегу, в тени теплохода, сидели рыбаки в старых велюровых шляпах. У кормы тихо плавали мальчишки. Высокий борт отражал ленивое движение воды.
Справа, пришвартованная к понтону, покачивалась вторая шлюпка, как две капли воды похожая на ту, что привезли. На борту белой краской выведено: КЮМ - Клуб юных моряков.
- Разгружай! - приказал Каштанов, и все взялись за дело. Палатки, спальные мешки, ящики с консервами, брезентовые кули с картошкой, спасательные пояса, ведра, рюкзаки - все это и многое другое сбрасывали, снимали с машины и складывали у самой воды.
