Женщина устроилась рядом и начала вслух читать письмо.
«Моя дорогая миссис Чилтон, – писала Делла Уэтерби, – шесть раз я начинала писать Вам письмо и шесть раз разрывала его. Поэтому я решила не «начинать» больше, а сразу изложить Вам, что мне от Вас требуется.
Мне нужна Поллианна. Возможно ли это?
Мы познакомились с Вами и Вашим мужем в марте, когда Вы приехали за Поллианной, чтобы забрать ее домой, но я думаю, что Вы меня вряд ли помните. Я попрошу доктора Эймса (который меня знает очень хорошо) написать Вашему мужу, чтобы Вы смогли без опасений доверить нам (я надеюсь на это) свою знаменитую племянницу.
Насколько я понимаю, Вы уехали бы с мужем в Германию, если бы у вас были те, на кого вы решились бы оставить Поллианну. Поэтому я осмелилась предложить Вам оставить ее у нас. Более того, дорогая миссис Чилтон, я прошу Вас об этом. И, с Вашего позволения, объясню, почему.
Моя сестра, миссис Керю, несчастная женщина. Жизненные обстоятельства совершенно сломили ее. Она создала вокруг себя безрадостную гнетущую среду, в которую не проникает даже лучик солнца. Я думаю, Ваша племянница Поллианна единственная во всем мире способна привнести в ее жизнь хоть лучик солнца. Не позволите ли Вы ей сделать такую попытку? Если бы я только могла описать Вам, что Поллианна сумела сотворить у нас в Санатории! Но выразить это словами невозможно. Это можно только увидеть. Я давно уже поняла, что о Поллианне нет смысла рассказывать, потому что в рассказах она предстает склонной к поучениям самодовольной проповедницей. А мы с Вами знаем, насколько она далека от этого. С Поллианной надо познакомиться, и она сама себя покажет. Вот оттого я так хочу познакомить ее со своей сестрой. Разумеется, Поллианна будет посещать школу, но в это же время она смогла бы исцелить израненное сердце моей сестры.
Не знаю, как закончить это письмо. Это кажется даже более сложным, чем начать его. На самом деле я бы его не заканчивала вообще. Мне хочется писать дальше и дальше из опасений, что, прервавшись, я даю Вам шанс отказать мне. Итак, если Вы действительно склонны сказать «нет», прошу Вас, считайте, что я снова и снова убеждаю Вас в том, как мне нужна Ваша Поллианна.
Исполненная надежды, Ваша Делла Уэтерби».
– Вот так вот! – воскликнула миссис Чилтон, откладывая письмо. – Случалось тебе читать подобный бред или слышать более нелепую, абсурдную просьбу?
– Я не уверен, – улыбнулся доктор. – В конце концов, желание приблизить к себе Поллианну не представляется мне таким уж нелепым.
– Но она это представляет таким образом… «Чтобы она исцелила израненное сердце сестры»… Можно подумать, речь идет не о ребенке, а о каких-то лекарствах!
Доктор от души расхохотался.
– В определенном смысле, Полли, так и есть. Я сам неоднократно жаловался, что не могу назначать ее, как назначают медикаменты или процедуры. А Чарли Эймс говорит, с тех пор, как Поллианна прибыла в санаторий и до момента, когда ее выписали, они всегда заботились, чтобы каждый пациент получил свою дозу Поллианны.
– «Дозу»! – фыркнула миссис Чилтон. – Скажешь еще тоже!
– Так ты ее не отпустишь?
– Конечно же, нет! Неужели ты думаешь, я способна отпустить ребенка с совершенно чужим человеком? Еще и с такой неуравновешенной особой… Знаешь, Томас, я думаю, если бы я согласилась на это, по приезде из Германии я получила бы племянницу разлитой в бутылки с этикеткой: как принимать, в каких дозах и от каких болезней.
Доктор снова захохотал, откинув голову назад. Но через мгновение выражение его лица изменилось, и он вытащил из кармана другое письмо.
– Я сегодня утром тоже получил письмо, от доктора Эймса, – объяснил он со странной ноткой в голосе, заставившей его жену нахмуриться. – Позволь я тоже прочитаю тебе это письмо.
«Дорогой друг Том! – начал он. – Мисс Делла Уэтерби попросила меня «дать характеристику» ей и ее сестре, что я очень охотно делаю. Этих девушек я знаю практически с момента их рождения. Они происходят из добропорядочной благородной семьи и получили безупречное благородное воспитание. С этой точки зрения, тебе нечего бояться.
Сестер было трое: Дорис, Рут и Делла. Дорис обручилась с мужчиной по имени Джон Кент, хотя семья этот брак не одобряла. Кент происходил из уважаемой семьи, но сам был личностью сомнительной и, бесспорно, очень эксцентричной. Иметь с ним дело было не слишком приятно. В свою очередь, он был недоволен отношением к нему родственников жены, поэтому молодые супруги почти не общались с родней, пока не родился их первенец. Все Уэтерби боготворили малыша Джеймса, или Джеми, как они его называли. Дорис, молодая мать, умерла, едва мальчику исполнилось четыре года. Уэтерби прилагали все усилия, чтобы убедить отца отдать им ребенка. Но Кент вдруг исчез, забрав сына с собой. С тех пор он как в воду канул, несмотря на все поиски.
Эта потеря, можно сказать, добила стариков – мистера и миссис Уэтерби. Оба вскоре после этого умерли. Рут в то время уже побывала замужем и овдовела. Ее муж, мистер Керю, был очень богат и намного старше жены. Он прожил с молодой женщиной что-то около года и отошел, оставив ее с маленьким сынишкой, который через год тоже умер.
С тех пор как исчез малыш Джеми, Рут и Делла, похоже, посвятили себя единственной цели – найти его. Они тратили деньги безоглядно, они перевернули вверх дном весь мир, но все напрасно. Со временем Делла занялась медициной и стала медсестрой. Она блестяще работает и стала энергичной, жизнерадостной здоровой женщиной, какой ей и надлежит быть. Однако своего пропавшего племянника она не забывает ни на минуту и не пренебрегает ни одной ниточкой, которая могла бы к нему привести.
Иначе сложилась судьба миссис Керю. Потеряв своего ребенка, она отдала племяннику всю свою нереализованную материнскую любовь. Можете представить себе ее отчаяние, когда тот пропал. Произошло это восемь лет назад, и для нее эти годы стали восемью годами страданий, тоски и горечи. Она может позволить себе все, что можно купить за деньги, но ничего в мире ее не радует, ничего не интересует. Делла чувствует, что сестре настало время вырваться из плена одиночества. И также Делла верит, что светлая как солнышко племянница твоей жены, Поллианна, обладает тем ключиком, который открыл бы дверь в новую жизнь для миссис Керю. Если это действительно так, я надеюсь, вы сможете удовлетворить просьбу Деллы. Осмелюсь добавить, что я лично тоже был бы признателен вам за это, поскольку Рут Керю и ее сестра очень давние и близкие друзья моей жены и мои, и все, что касается их, также касается и нас.
Неизменно твой друг,Чарли».
Когда доктор дочитал письмо, молчание продлилось так долго, что он, наконец, спросил:
– Полли, что скажешь?
Все та же тишина. Присмотревшись к лицу жены, доктор заметил, что ее, как правило, неподвижные губы и подбородок дрожат. Поэтому он терпеливо ждал, пока жена заговорит.
– Как думаешь, когда они ждут ее приезда? – спросила она, наконец.
Неожиданно для себя доктор Чилтон ответил вопросом на вопрос.
– Значит, ты отпустишь ее? – воскликнул он.
Жена взглянула на него возмущенно.
– Томас, как ты можешь такое спрашивать! Ты полагаешь, будто после такого письма я посмела бы не пустить ее? После того, как доктор Эймс попросил об этом лично? После всего, что этот человек сделал для Поллианны, неужели я решилась бы отказать ему в чем-либо… о чем бы он ни попросил?
– Моя ты милая! Надеюсь только, доктору Эймсу не придет в голову попросить твоей любви, счастье мое, – язвительно заметил муж.
Но жена не пожелала оценить этот юмор и ответила строго:
– Напиши, пожалуйста, доктору Эймсу, что мы отправляем Поллианну: пусть он передаст мисс Уэтерби, чтобы та подробнее изложила нам свои пожелания. Надо решить все вопросы до десятого числа следующего месяца. То есть до времени твоего отъезда. Понятно, что я, прежде чем поеду с тобой, хочу лично убедиться, насколько хорошо ребенок устроен.
– А Поллианне когда скажешь? Завтра, наверное?.. И что именно ты ей скажешь?
– Я еще не решила. Но в любом случае только самое необходимое. Ни при каких обстоятельствах мы не имеем права испортить Поллианну. А ребенок не может не испортиться, если вобьет себе в голову, будто она какая-то… так сказать…
– …«бутылочка с наклейкой: в каких дозах принимать, от каких болезней»? – улыбаясь, закончил доктор за нее предложение.
– Да, – вздохнула миссис Чилтон, – все держится на ее непосредственности. Ты сам знаешь, дорогой.
– Да, знаю, – утвердительно кивнул мужчина.
– Конечно, она знает, что и ты, и я, и полгорода – все играют в ее игру, и что мы счастливы в жизни именно потому, что играем в нее.
Голос миссис Чилтон задрожал, она сделала паузу. Затем продолжила:
– Но если бы, вместо того чтобы просто оставаться собой, она сознательно определила бы свою миссию, она уже не была бы той радостной наивной девчушкой, которую отец научил играть в радость. Она превратилась бы в самодовольную проповедницу, как писала та медсестра. Это было бы неизбежным.
