- Молчайт! - заорал немец. - А то буду морда стукайт!
Цыганок в то же мгновение схватил клин, сунул его под свитер.
- Звиняйте, господин начальник, - виновато забормотала Дарья Тимофеевна. - Мы тихо... Мы сей момент...
Автоматчик, уловив подозрительный шорох за спиной, резко повернулся. Подошел к Цыганку, стал рядом. С трудом сдерживая дрожь, Ваня набирал дрова. Солдат направился к выходу.
Цыганок выпрямился, кашлянул два раза. Услышав этот сигнал, Дарья Тимофеевна и Таня заспешили, поднялись вслед за ним.
- Бистро!
Минули освещенный двор, вошли в здание. На втором этаже Ваня вдруг почувствовал, что клин начинает выползать из-за пазухи. Цыганок прижал его локтем и прибавил шаг.
Позади топал гитлеровец.
"Выпадет! Вот-вот грохнет на пол... Надо было меньше дров набирать... покрылся испариной Ваня. - И чего они вперед полезли?.. Хоть бы дотянуть до камеры!.. А немец сопит в затылок, как конь опоенный..."
- Чего вы наперед позалазили? Дайте пройти! - крикнул Цыганок. - У меня сейчас дрова падать начнут! Кроме шуток! Посторонись!
Дарья Тимофеевна с Таней поспешно прижались к стене, пропуская Ваню.
Прижав локоть так, что начало колоть в боку, Ваня бегом бросился по коридору.
Вот и голландская печка. Теперь надо так положить дрова на пол, чтобы не выпал клин. Может, еще удастся подтолкнуть его выше. Цыганок осторожно опустился на колени, прислонился плечом к стене. Поленья сползли с рук на пол.
Рядом остановилась, заслонив его от охранника, Таня.
Немец равнодушно взглянул на раскрасневшееся лицо парнишки и открыл дверь камеры. Ваня боком проскользнул мимо него и повалился на нары. Стучала в висках кровь, дрожали руки.
Лязгнула железная дверь. Щелкнул замок.
Ваня с облегчением вздохнул.
4
- А я думаю, чего он бежит, как оголтелый, - сбросив на плечи платок, сказала Дарья Тимофеевна. - Ой, даже сердце выскакивает.
- Ванечка, даже не верится. Как же ловко ты все сделал! Я со страху чуть не умерла. - Таня дрожащими пальцами расстегивала пуговицы пальто.
Цыганок спрятал клин под нары. У него было такое ощущение, как тогда, на Двине, когда он вынырнул из-под барж. Но как только глянул в пустой угол, где всегда сидела Анна Адамовна, это ощущение безмерной радости сразу улетучилось.
Небольшой узелок Анны Адамовны, до этого лежавший на ее нарах, исчез. На соломенном тюфяке лежала только скомканная голубая ленточка, которую Анна Адамовна, сидя в своем углу, часами накручивала на палец. "Все. Значит, не вернется... - с болью подумал Ваня. - Вот и еще одного человека нет..."
Цыганок только сейчас почувствовал, как огнем горят присохшие к рубашке шрамы. Закружилась голова. Он схватился рукой за нары и лег.
Подошла Дарья Тимофеевна, села рядом. Твердой ладонью погладила Ваню по щеке.
- Не бери в голову, золотко. Может, еще и вернется учителка. Всяк бывает...
Цыганок знал, что Дарья Тимофеевна говорит все это для того, чтобы как-то успокоить его, отвлечь от тяжелых мыслей.
- Что же теперича делать будем с железякой этой? - со вздохом спросила Дарья Тимофеевна.
- Ночи подождать надо, - ответил Ваня. - Когда все уснут, тогда и начнем...
К ним подсела Таня. От возбуждения глаза ее лихорадочно блестели.
- Ванюша, а знаешь... Я когда-то читала об этом. Слушай, - зашептала она, оглядываясь на глазок в двери. - Заключенные спускались и не с такой высоты...
- Это как? - поднял голову Ваня.
- Они рвали простыни, связывали и...
- Елки зеленые, Америку мне открыла, - хмыкнул Цыганок. - Сам знаю. Ты лучше скажи, где взять те простыни?
- Ой, какой же ты недогадливый! А эта постилка разве не подойдет? показала Таня на нары Дарьи Тимофеевны. - Тетечка Даша, давайте разорвем ее на полосы, а?
- Не надо. Поспешишь, ласточка, людей насмешишь. А мы не насмешим, головой ответим. Я так думаю: надо подождать, пока в коридоре начнут топить.
Цыганок удивленно взглянул на нее.
- Зачем, тетенька?
- Как ты не понимаешь? Начнут топить - в коридоре шум, грохот поднимется. А тебе это как раз. Не будешь же ты отдирать проволоку, когда все спать улягутся. Сразу всполошишь всех.
- Елки зеленые! И правда, - согласился Ваня.
В коридоре громко залопотали немцы. Топоча тяжелыми сапожищами, пробежал охранник. Послышался истошный женский крик. Сипло, наверно совсем обессилев, плакал ребенок. Грохнули двери, и все стихло.
Вскоре коридор снова загудел от шагов. Залязгали дверцы печек.
- Может, сейчас, тетечка? - приподнялась Таня.
- Кажется, в самый раз. - Дарья Тимофеевна подошла к дверям, прислушалась. - С богом, колосок!
В этот момент гулко застучали зенитки.
Ваня подтянулся на руках, заглянул в оконце и увидел, как в стороне Смоленского рынка взвилась красная ракета. В ту же минуту над головой простонали самолеты. Громыхнуло так, что даже тюрьма содрогнулась. Над Смоленским рынком загорелось небо. В него вонзились лучи прожекторов. В их свете засеребрился и тут же исчез самолет.
- Наши! - заорал Ваня. - Бомбят!
Где-то возле железнодорожного моста через Двину вспороли темноту еще две красные ракеты. "Наши ребята самолетам сигналят, - подумал Ваня. - Елки зеленые, вот бы мне сейчас к ним!"
Снова, один за другим, сотрясая землю, громыхнули взрывы. Взвились в высоту оранжево-красные языки пламени. Черное небо отодвинулось куда-то вверх.
- Во дают! - с восхищением крикнул Цыганок. - Во молотят!
Он спрыгнул на пол и только сейчас вспомнил, зачем лазил к оконцу. Лампочка под потолком часто замигала и погасла. В камере воцарилась темнота. Только багровело оконце.
Взрывы утихли.
- Отбомбились и назад, - сам себе сказал Ваня. - "Мавр сделал свое дело, мавр может исчезнуть..." - сказал бы Андрей.
- Боже! Откуда ты знаешь эти слова? - воскликнула в" темноте Таня. Какой Андрей? Рогуля? Черный, высокий такой, да?
Ваня вздрогнул от неожиданности. Рядом послышалось горячее дыхание девушки. Она нащупала плечо Цыганка, больно сжала.
- Почему ты молчишь? Ванечка, милый, хороший, говори! - взмолилась Таня. - Ради бога не молчи!
- А что говорить? - теряясь в догадках, пробормотал Цыганок. - Елки зеленые, отпусти плечо, больно ведь...
- Ты знаешь Рогулю? Про мавра - это его любимое выражение. Когда-то мы с ним учились в институте...
- С Андреем? - растерялся Ваня. - А почему он ни разу не говорил о тебе?
- Так ты знаешь его? А я искала его где только можно было. Андрей, любимый... Ваня, какое счастье, что я встретила тебя. Ты мне расскажи об Андрее...
Возле камеры затопали. Лязгнул засов. Пронзительно завизжала дверь.
Луч фонарика метнулся по потолку, пополз по стене. Скользнул по ногам Тани. Уперся Цыганку в лицо.
- Дорофеев! На выход!
5
Ваня надел пальто. Луч фонарика освещал его руки, застегивающие непослушные пуговицы. Нащупал шапку на нарах. Пучок света метнулся вслед за ним, пошарил по тюфяку и погас. Ваня оглянулся на багровое оконце.
- Прощайте, тетенька! - дрожащим голосом сказал Цыганок в темноту. - И тебе, Таня, счастливо. Не привелось мне, елки зеленые... Меня, видать, сегодня...
Дарья Тимофеевна заплакала, обняла Ваню за плечи:
- Пусть тебя бог хранит, дитятко...
Таня бросилась к нему, вцепилась в рукав.
- Откуда ты знаешь Андрея? - зашептала она.
- Андрей был моим другом.
- Почему был?
- Шнэль!
За спиной грохнула дверь. "Не успел!" Обида душила Цыганка. Кажется, уже совсем рядом была свобода, и вдруг двери камеры, которые с грохотом закрылись за его спиной, отрезали путь к ней. "Оставалось же только пробои вырвать. Вот невезение! А тут еще Таня... Она не знает, что Андрея уже нет в живых..."
Конвоиры шли молча. Почему-то даже ни разу не ударили. Перед тем как вывести во двор, один из них, сопя, сорвал с Вани изодранное пальтишко, набросил на плечи новенький кожушок. "Вот так фокус! С чего бы это? поразился Цыганок. - А кожушок, наверное, кого-нибудь из расстрелянных".
Недалеко от крыльца Цыганок увидел легковую машину. Она сияла черным лаком. На малых оборотах работал мотор.
Мягко открылась дверца машины. Ваня не успел опомниться, как уже сидел на сиденье.
Машина осторожно выползла за ворота.
- Сиди тихо. Только не вздумай удирать, - дружелюбно сказал по-русски офицер, сидевший за рулем. - Ведь ты не хочешь разбиться насмерть?
Цыганок не ответил. Рядом с собой он увидел автоматчика.
Лампочка на щитке приборов освещала снизу продолговатое, чисто выбритое лицо молодого офицера. Твердые, резко очерченные губы, ямочка на подбородке... Глаза веселые.
- С тобой не разговоришься, - мягко упрекнул обер-лейтенант. - А тем не менее, чтобы время пролетело незаметно, расскажи что-нибудь.
Офицер разговаривал на русском языке без всякого акцента.
