- Я бы бросился на него - головой в живот, свалил бы его и выхватил бы револьвер у него из рук, - сказал я. - А из револьвера - во второго типа.
- Да-а-а, пойди выхвати, - отвечает Зоя. - А другой в это время тебя из револьвера в спину. Ну вот, пошел брат за ними в полнейшей темноте, только у того, который впереди, - фонарик. И видит брат, что они идут посреди камней какой-то странной формы. Дошли до какого-то места, эти типы вытаскивают откуда-то лопату и говорят брату: "Копай". Брат тут сразу подумал, что его заставляют рыть себе могилу. Но ввиду того, что на него направлены два револьвера, рассуждать не пришлось, а пришлось копать. Стал копать и видит - земля рыхлая, вполне легко поддается лопате. Очень скоро взрыл яму в пол-аршина, и лопата начала стукаться обо что-то твердое. "Я, - говорит брат, - копать больше не могу, там что-то такое твердое". Тогда один из этих типов нагибается, ткнул кинжалом в это твердое и вытаскивает одну за другой несколько досок: открывается темная яма. Эти типы и говорят брату: "Лезь туда". Брат спрашивает: "Зачем?" - "А будешь спрашивать - пристрелим", - они отвечают. Ну, нечего делать, брат полез.
- Я бы нипочем не полез, - сказал я.
- А что бы ты стал делать?
- Не знаю... Бросился бы на них, чем живого закопают...
- Ну, а брат полез; оказалась довольно глубокая яма, аршина в три. А эти типы освещают сверху фонариком. Когда брат спустился, они ему вдруг говорят: "Ну, давай сюда гроб". - "Какой гроб?" - "А ты посмотри, там есть гроб". Брат осмотрелся, а они фонарик ниже спустили, и брат вдруг видит: и вправду гроб, закутанный в какую-то белую материю. Брат схватил гроб, хотел приподнять, но не мог. Говорит наверх: "Очень тяжелый, не могу". "Тогда сматывай материю с гроба". Брат кое-как смотал материю, подал наверх. "Теперь открывай гроб". Брат стал открывать - все пальцы поломал, не открывается. "Не могу, говорит, открыть, - наверное, он забит или завинчен". - "Тогда держи кинжал". И верно, бросают кинжал. Брат взял кинжал, засунул в прощелину, нажал - крышка отскочила. И видит: лежит в гробу очень красивая молодая женщина, вся закутанная в такую же материю, как на гробе. А сверху спрашивают: "Лежит баба?" - "Лежит". - "В чем одета?" - "В такую же материю закутана", - "Снимай материю". Нечего делать, пришлось снимать, а ее, может, аршин шестьдесят намотано.
- А в метрах сколько это будет?
- Будешь смеяться - рассказывать перестану. Ну вот, содрал брат материю, подает им наверх. "Теперь, - говорят эти типы, - подавай бабу сюда". - "Как?" - "Возьми ее, подними и давай наверх". Брат взял мертвое тело, насилу поднял и с трудом им подает. Они ухватились сверху, но, должно быть, туго зацепился, или им показалось, что брат тянет к себе, или они хотели подправить труп кинжалом, как вилкой, - только толкнули не по трупу, а по братовой руке, - так и чирикнули. Брат закричал. "Ты чего кричишь?" - спрашивают. "А как же, вы мне руку разрезали до самого плеча". А брат в это время выпустил труп, и он трахнулся на землю. "Ну, снимай кольца с пальцев". Брат кое-как обмотал рану платком, нагнулся тащить эти кольца, но они не поддавались, и похоже было, что труп тянет руки к себе. "Не могу стащить", - говорит брат. "Тогда руби кинжалом пальцы". - "Не буду". - "Почему не будешь?" - "Не буду", - говорит брат, да и потерял сознание: в обморок упал. Неизвестно, долго ли он лежал в обмороке, только наконец очнулся. Видит - над головой звездное небо в таком четырехугольнике и никак не может понять, где это он находится. Так он пролежал минут пять, как вдруг видит: в этот четырехугольник лезет голова с горящими глазами. Брат как заорет вне себя от испуга! А голова заорала еще пуще - и скрылась. Брат снова потерял сознание. Очнулся он только в какой-то маленькой комнатке, и около него сидит следователь. "Вы Травников?" - спрашивает следователь. "Я". - "Расскажите, что с вами произошло". Брат рассказал. "Все это похоже на правду, - говорит следователь, - и вы находитесь сейчас в сторожке у кладбищенского сторожа, на татарском кладбище. Только вот объясните одно непонятное явление: каким образом у вас в кармане очутилось вот это?" - и показывает брату обрубленный палец с кольцом. Брат посмотрел и говорит, что не знает. Потом брат спросил следователя, как все это объяснить. Следователь ему ответил, что это были могильные бандиты и они с братовой помощью обворовали могилу недавно похороненной княжны. А голова, которая лезла в могилу, - это был тоже бандит, но уже из другой шайки, и этот бандит так испугался, когда брат заорал, что с испугу бросился куда ни попадя и расшиб себе голову о ближайший памятник до смерти.
- Ну а тех-то - нашли?
- Их нашли по материи. Они в этом же самом Сухуме на базаре материю продавали, которую брат им сдирал с княжны. Ну, они и засыпались. А потом на допросе сознались, что брату нарочно подсунули в карман палец, чтобы следователь на брата и подумал. После этого брата отпустили, ему дали отпуск, и он приехал домой.
- Все?
- Все.
- А про мертвую девочку - это тоже ты пустила?
- А что ж ты думаешь? Мертвая девочка могла прийти к доктору.
- Ну, я так и знал. Ты.
Я встал, пошел и кричу:
- Сильва, Си-и-ильва-а!
А Черная Зоя идет сзади и бормочет:
- Сильвы-то и нету! А Сильвы-то и нету!
И сколько я ни искал Сильву, так и не нашел в школе. Должно быть, ушла домой. А Зоя ходит сзади и дразнится:
- Она тебя и дожидаться не стала. Очень ты ей нужен.
Тогда у меня словно в голове просветлело, и я понял, что Зоя нарочно меня оттащила от Сильвы, только не знаю, с какой целью. Я обозлился, выдал Зое красноармейский паек, она заплакала, а я ушел домой.
8 августа.
Неожиданно вышел "Икс" после большого перерыва. В нем написана целая громадная баллада, которая начинается так:
Мы все говорим телеграф-языком,
Наш лозунг - скорей и короче...
И стало так трудно изящным стихом
Описывать лунные ночи.
Придется примерно описывать так:
Лунночь вся была нежистома,
Когда два граждвора украли кухбак,
Презрев недремоко домкома...
Это очень здорово, только кто это написал? Мы с Колькой Палтусовым сейчас же сговорились болтать между собой на телеграф-языке. И быстро, и удобно, я никто не поймет.
9 августа.
Я не люблю таких девчонок, которых можно назвать идиотками, а таких большинство. Но уж если такого названия, как идиот, заслуживает кто-нибудь из ребят, то это Юшка Громов. Он всем разболтал про меня и Марию. Совершенно не понимаю, что его дергало за язык. А кто болтает без причины - это есть признак дурачины.
А сегодня он еще отпалил такую штуку. Вдруг врывается в физическую лабораторию (шкрабов никого не было) и орет во всю ивановскую:
- Никпетож в Стаську Велепольскую втрескался!
Тут все ребята стали его расспрашивать, как это он узнал, особенно девчата налетели, а Юшка рассказал, что будто бы Никпетож со Стаськой сначала ходили по двору, а потом зашли за поленницу дров, и Никпетож держал Стаську за руку и что-то ей наговаривал с очень большим увлечением.
А Юшка спрятался с другой стороны поленницы и все время подслушивал.
Если бы Юшка не разболтал еще раньше про меня и Марию, я бы, может, и внимания никакого не обратил, а теперь мне сразу стало понятно, что Юшка любитель идиотских сплетен и что ему нельзя ни в чем доверять.
Сегодня начался семинарий с Зин-Палной по Пушкину. Зин-Пална подробно рассказала биографию Пушкина, и после этого отличился Володька Шмерц. Он вдруг спрашивает:
- А что чувствовал Пушкин, когда жена у него была брюхата?
Тут Зин-Пална отвечает:
- Если бы вы, Шмерц, задали такой вопрос из любознательности, то я, может быть, вам и ответила бы, а так как вы это спрашиваете из хулиганства, то кто-то из нас должен уйти из аудитории: вы, Шмерц, или я.
Тут Володька стал опровергать, что он вовсе не из хулиганства и что он сам читал в письмах Пушкина, как Пушкин пишет своей жене: "так как ты брюхата..." - но все ребята закричали:
- Пошел вон, Шмерц! Здесь не двор, а аудитория.
И Володька принужден был удалиться с позором.
10 августа.
Сегодня на футбольной площадке Юшка Громов ни с того ни с сего начал звонить насчет Никпетожа и Стаськи. Это было уже прямое безобразие, потому что среди футболистов далеко не все - наши школьники, и поэтому я сказал Юшке, чтобы он перестал бузить.
- А что ты мне сделаешь? - спрашивает Юшка.
- Рожу растворожу.
- Попробуй, - говорит Юшка.
Я пробовать не стал, а сговорился с Колькой Палтусовым, который играл правого края за третью команду, и мы решили Юшку подковать. Вышло это так: когда форварды третьей команды повели мяч, то Колька Палтусов погнался за Юшкой, а Юшка, по обыкновению, стал водить. Тут я, под предлогом принять мяч от Юшки, рванулся ему под самые ноги и загородил дорогу, а в этот момент налетел сзади Колька да как трахнет Юшку по самой бабке, Юшка - с катушек и заорал не своим голосом:
- О-о-ой! Это я знаю: Рябцев нарочно меня кует, сволочь этакая!
А все видели, что подковал его вовсе не я, так что никто не обратил внимания, только Кольке капитан сделал выговор за грубую игру. А Юшка не мог сам идти, так как нога у него была вдребезги расшиблена и распухла, и его ребята потащили домой на носилках.
